Название: "Арабелла"
Автор: ОК Капитанский Рупор и Морские Курочки 2016
Бета: Анонимный доброжелатель
Форма: проза
Размер: драббл, 685 слов
Канон: Рафаэль Сабатини "Одиссея капитана Блада"
Категория: джен
Жанр: агнст, мистика
Рейтинг: PG
Примечания: Присутствуют цитаты из канона
— Если мы не сможем победить де Ривароля, то я потоплю свои корабли в
канале и не дам ему возможности уйти из Порт-Ройяла...
...Лунный свет, не в силах пробиться сквозь толщу воды, сюда почти не проникает, но Блад хорошо видит остов большого корабля: «Арабелла» лежит, накренившись на левый борт, носовая часть занесена песком, тем не менее, еще угадываются очертания огромной пробоины. Фок-мачта рухнула, две другие лишились реев; борта обросли ракушками, а во мраке трюмов нашли себе приют разноцветные рыбки и прочие морские твари. Лениво шевеля плавниками, проплывает рифовая акула. Хишница сыта и не обращает внимания на возможную добычу.
Внезапно стайки рыбок бросаются прочь. На квартердеке клубятся тени, в их глубине возникает мужская фигура. Мужчина ступает на палубу, и «Арабелла» содрогается, дрожь бежит по песку. Корабль, будто мифический титан, пробуждается от зачарованного сна. Его нос медленно приподнимается, и вот уже киль оторвался от песка, и «Арабелла» устремляется вверх — к залитой лунным светом поверхности моря. На юте, скрестив руки на груди, стоит капитан. И прежде, чем вырваться из тягостного кошмара, Блад успевает увидеть его лицо — и узнать себя...
…Питер Блад, губернатор Ямайки, глубоко вздохнул и открыл глаза. Как же душно. Он осторожно поднялся, стараясь не разбудить Арабеллу и подошел к окну. В приоткрытую створку тянуло пряными цветочными ароматами. Окна губернаторской спальни выходили в сад, а не на залив, и Бладу захотелось к морю: уснуть все равно больше не удастся, к тому же через пару часов рассветет.
«...Я потоплю свои корабли в канале...»
Перейти Рубикон, сжечь мосты... Тогда это казалась так просто, почему же сейчас глухо щемит в груди? Да еще сны. Впервые затонувшая «Арабелла» привиделась ему где-то через месяц после боя. Счастливый супруг и обремененный многими заботами губернатор, он не придавал этим снам особого значения. Однако до сих пор ему не доводилось встречаться с самим собой.
Его логический ум отметал зловещие морские суеверия. Жара приводит к сгущению крови и вызывает дурные сновидения — только и всего. А небольшая прогулка поможет ему привести мысли в порядок. Бесшумно одевшись, Блад спустился в сад, затем пересек двор форта и подошел к воротам.
Сержант охраны и двое рядовых вытянулись при виде губернатора:
— Ваше превосходительство?
— Откройте калитку, сержант.
— Прикажете выделить охрану? — спросил тот, делая знак солдатам.
— В этом нет необходимости.
Сержант невозмутимо кивнул: многолетняя служба давно отучила его удивляться прихотям начальства.
Скрежетнул засов, и калитка открылась. Через минуту Блад был уже на молу.
«Зачем я здесь? Чтобы убедиться в бессмысленности моих снов?» — спросил Блад себя, разглядывая пустынное море.
Тьма уступала место предрассветным сумеркам. Огромная луна стояла совсем низко, и лунная дорожка пролегала как раз там, где его «Арабелла» ушла под воду.
«А ведь сегодня ровно год...»
Блад горько усмехнулся и уже повернулся, чтобы уйти, как вдруг замер, краем глаза уловив движение. Он медленно оглянулся: в лунном сиянии проступал призрачный силуэт корабля. Блад бросил взгляд на форт, чтобы понять, заметили ли призрак и там, но нет, часовые прохаживались по стене, как ни в чем ни бывало.
С каждым мгновением корабль становился все отчетливее. Чувствуя, как на лбу выступает испарина, Блад, не отрываясь, смотрел на него. В душном тяжелом воздухе не ощущалось ни малейшего дуновения ветра, однако прорванные ядрами паруса пузырились. Уже можно было разглядеть взбирающихся по вантам матросов. Но что это были за матросы! До предела обострившимся зрением Блад видел и испанцев — в проржавевших кирасах, разрубленных шлемах — и корсаров. Их одежда истлела, и из прорех торчали кости, а черепа скалились вечной усмешкой. Ему даже казалось, что он узнает тех, кто был когда-то в его команде: по характерным движениям, по болтающимся на обнажившихся шейных позвонках амулетам — непременно чудодейственным, но так и не принесшим удачи своим владельцам...
В проемах окон кормовой каюты мерцало зеленоватое свечение, а на квартердеке застыл высокий человек в черном камзоле. Сердце стиснули безжалостные холодные пальцы, дыхание перехватило. Кто же командует кораблем мертвецов? Дон Диего? Или... он сам? Не явилась ли ему та часть его души, которая отправилась вслед за «Арабеллой» на дно? Блад ждал, что мертвый капитан обернется, как это случилось во сне, но тот продолжал смотреть вперед.
«Арабелла» уходила все дальше и дальше, растворялась в лунных бликах, а с востока уже катился алый рассвет. И лишь за мгновение до того, как корабль исчез, Бладу показалось, что капитан вскинул руку в прощальном жесте...
Автор: ОК Капитанский Рупор и Морские Курочки 2016
Бета: Анонимный доброжелатель
Форма: проза
Размер: драббл, 685 слов
Канон: Рафаэль Сабатини "Одиссея капитана Блада"
Категория: джен
Жанр: агнст, мистика
Рейтинг: PG
Примечания: Присутствуют цитаты из канона
— Если мы не сможем победить де Ривароля, то я потоплю свои корабли в
канале и не дам ему возможности уйти из Порт-Ройяла...
...Лунный свет, не в силах пробиться сквозь толщу воды, сюда почти не проникает, но Блад хорошо видит остов большого корабля: «Арабелла» лежит, накренившись на левый борт, носовая часть занесена песком, тем не менее, еще угадываются очертания огромной пробоины. Фок-мачта рухнула, две другие лишились реев; борта обросли ракушками, а во мраке трюмов нашли себе приют разноцветные рыбки и прочие морские твари. Лениво шевеля плавниками, проплывает рифовая акула. Хишница сыта и не обращает внимания на возможную добычу.
Внезапно стайки рыбок бросаются прочь. На квартердеке клубятся тени, в их глубине возникает мужская фигура. Мужчина ступает на палубу, и «Арабелла» содрогается, дрожь бежит по песку. Корабль, будто мифический титан, пробуждается от зачарованного сна. Его нос медленно приподнимается, и вот уже киль оторвался от песка, и «Арабелла» устремляется вверх — к залитой лунным светом поверхности моря. На юте, скрестив руки на груди, стоит капитан. И прежде, чем вырваться из тягостного кошмара, Блад успевает увидеть его лицо — и узнать себя...
…Питер Блад, губернатор Ямайки, глубоко вздохнул и открыл глаза. Как же душно. Он осторожно поднялся, стараясь не разбудить Арабеллу и подошел к окну. В приоткрытую створку тянуло пряными цветочными ароматами. Окна губернаторской спальни выходили в сад, а не на залив, и Бладу захотелось к морю: уснуть все равно больше не удастся, к тому же через пару часов рассветет.
«...Я потоплю свои корабли в канале...»
Перейти Рубикон, сжечь мосты... Тогда это казалась так просто, почему же сейчас глухо щемит в груди? Да еще сны. Впервые затонувшая «Арабелла» привиделась ему где-то через месяц после боя. Счастливый супруг и обремененный многими заботами губернатор, он не придавал этим снам особого значения. Однако до сих пор ему не доводилось встречаться с самим собой.
Его логический ум отметал зловещие морские суеверия. Жара приводит к сгущению крови и вызывает дурные сновидения — только и всего. А небольшая прогулка поможет ему привести мысли в порядок. Бесшумно одевшись, Блад спустился в сад, затем пересек двор форта и подошел к воротам.
Сержант охраны и двое рядовых вытянулись при виде губернатора:
— Ваше превосходительство?
— Откройте калитку, сержант.
— Прикажете выделить охрану? — спросил тот, делая знак солдатам.
— В этом нет необходимости.
Сержант невозмутимо кивнул: многолетняя служба давно отучила его удивляться прихотям начальства.
Скрежетнул засов, и калитка открылась. Через минуту Блад был уже на молу.
«Зачем я здесь? Чтобы убедиться в бессмысленности моих снов?» — спросил Блад себя, разглядывая пустынное море.
Тьма уступала место предрассветным сумеркам. Огромная луна стояла совсем низко, и лунная дорожка пролегала как раз там, где его «Арабелла» ушла под воду.
«А ведь сегодня ровно год...»
Блад горько усмехнулся и уже повернулся, чтобы уйти, как вдруг замер, краем глаза уловив движение. Он медленно оглянулся: в лунном сиянии проступал призрачный силуэт корабля. Блад бросил взгляд на форт, чтобы понять, заметили ли призрак и там, но нет, часовые прохаживались по стене, как ни в чем ни бывало.
С каждым мгновением корабль становился все отчетливее. Чувствуя, как на лбу выступает испарина, Блад, не отрываясь, смотрел на него. В душном тяжелом воздухе не ощущалось ни малейшего дуновения ветра, однако прорванные ядрами паруса пузырились. Уже можно было разглядеть взбирающихся по вантам матросов. Но что это были за матросы! До предела обострившимся зрением Блад видел и испанцев — в проржавевших кирасах, разрубленных шлемах — и корсаров. Их одежда истлела, и из прорех торчали кости, а черепа скалились вечной усмешкой. Ему даже казалось, что он узнает тех, кто был когда-то в его команде: по характерным движениям, по болтающимся на обнажившихся шейных позвонках амулетам — непременно чудодейственным, но так и не принесшим удачи своим владельцам...
В проемах окон кормовой каюты мерцало зеленоватое свечение, а на квартердеке застыл высокий человек в черном камзоле. Сердце стиснули безжалостные холодные пальцы, дыхание перехватило. Кто же командует кораблем мертвецов? Дон Диего? Или... он сам? Не явилась ли ему та часть его души, которая отправилась вслед за «Арабеллой» на дно? Блад ждал, что мертвый капитан обернется, как это случилось во сне, но тот продолжал смотреть вперед.
«Арабелла» уходила все дальше и дальше, растворялась в лунных бликах, а с востока уже катился алый рассвет. И лишь за мгновение до того, как корабль исчез, Бладу показалось, что капитан вскинул руку в прощальном жесте...
Название: Восьмое путешествие
Автор: ОК Капитанский Рупор и Морские Курочки 2016
Бета: ОК Капитанский Рупор и Морские Курочки 2016
Форма: проза
Размер: мини, ~1468 слов
Канон: Тысяча и одна ночь
Персонажи: Синбад-Мореход, калиф Харун-ар-Рашид, Хиндбад Носильщик
Категория: джен
Жанр: мистика
Рейтинг: G
Краткое содержание: О тайном путешествии Синбада-Морехода
Примечания: читать дальшеВ одной из версий Синбад (или Синдбад) уже возвращался к владыке Серендиба вместо путешествия к крылатым людям. Надеемся, читатель простит эту вольность автора.
Шайатин - шайтаны
Теперь, когда мой друг и господин Синбад по прозванию Мореход больше не сможет произнести ни слова в этом мире, я, Хиндбад Носильщик, его верный слуга, не могу не рассказать о том, что было скрыто от любопытных ушей так долго.
Всякий в Багдаде знает о чудесных приключениях и страшных испытаниях, что довелось пережить моему господину. Семь путешествий совершил он и каждый раз возвращался домой в целости и сохранности, словно Аллах берег его. Однако было еще и восьмое, о котором знал лишь великий калиф Харун-ар-Рашид, и немалую печаль принесло ему это знание.
Эту историю я записываю при свете старой масляной лампы, и моя служанка выбивается из сил, когда наполняет сосуд маслом, ведь пламя должно гореть ровно. Так и речь моя, и воспоминания мои – они прерывисты и не желают литься единым потоком, потому прошу прощения перед тобой, любезный читатель, что не смогу усладить твой взор письмом ясным, как звезда Шиаара, и гладким, как кожа красавицы.
Мой уставший господин не желал больше никуда ездить; его не прельщали ни торговые дела, ни дальние страны, он достаточно пережил потерь и печалей. Но вышло так, что у главного визиря тяжело занемогла единственная дочь, и мудрейшие из врачей оказались бессильны излечить ее. Один из них, которому исполнилось уже больше сотни лет, ясный обликом и разумом, обронил имя целителя, жившего на острове правителя Серендиба. Он говорил, будто сей человек мог врачевать любые хвори и именем Аллаха поднимать на ноги безнадежных, и у него есть чудесное лекарство, только которое и может помочь дочери визиря.
— Визирь навещает меня всяким утром на этой неделе, — сказал калиф моему господину, когда позвал его к себе во дворец, и тот облобызал ему руки. – Его дочь тяжело больна, и он умоляет, чтобы ты вновь отправился к владыке Серендиба.
— Это не в моих силах, о милостивейший, — отвечал мой господин. – Прости слугу твоего, но одна мысль о том, чтобы выйти в море, заставляет меня вздрогнуть.
— Владыка Серендиба прислал мне щедрые дары. Плох тот правитель, который не отвечает милостью на милость.
— Среди твоих людей, о благороднейший, немало достойных, кто мог бы привезти владыке Серендиба тканей и драгоценных камней.
— Но среди них всего один, кто выжил после кораблекрушения. Всего один, кто семь раз вернулся домой. Справедливый владыка Серендиба удивится, коль придет к нему кто другой с дарами от меня.
— О, он справедлив достаточно, чтобы понять, отчего я не решаюсь пуститься в путь.
— Значит ли это, Синбад, что ни щедрая награда, ни почет не смогут заставить тебя вновь выйти в море?
Мой господин ничего не ответил и приник головой к расшитым серебром туфлям калифа. Уже темнело, и раб с опахалом отгонял серых ночных мотыльков, которые летели на дрожащий огонь.
— А если я прикажу предать тебя жестокой казни?
— Нет казни хуже, чем то, что мне уже пришлось испытать.
Калиф вздохнул.
— Мой визирь дорог мне, — наконец сказал он просто и милостиво протянул руку, чтобы мой господин мог подняться. — Я прошу тебя, не как владыка, Синбад, но как друг. Привези мне это лекарство, и я буду предан тебе всей душой.
Перед такой просьбой Синбад дрогнул и, скрепя сердце, согласился отправиться в путь. На его счастье, он обогнул Индию без приключений, если не считать ужасного ветра, бушевавшего в это время года, и благополучно пристал у чудесного острова. Приняли его со всеми почестями, и в подарок при встрече могущественный правитель преподнес Синбаду шелковое платье, мешок, полный изумрудов, и слона вместе с погонщиком.
После обмена любезностями и подарками на следующий вечер мой господин перешел прямиком к делу и честно признался владыке, кого и для чего он ищет.
— Нелегкая тебе досталась работа, — сказал владыка Серендиба, поглаживая умасленную бороду. — Если бы так просто было найти этого лекаря и взять у него лекарство, то в моей стране умирали бы лишь в бою и от старости.
— Он не желает им делиться? — со слабым любопытством спросил Синбад.
— О, нет. Путь до него труден. Я слышал, что надо пройти три испытания, прежде чем мудрец соизволит появиться с тобой. И те немногие, что прошли их, потом говорили не о лекарстве, но о проклятьи.
— Вот как…
— Если тебя не связывает обещание, то именем Аллаха милостивейшего я советовал бы тебе оставить это намерение.
— На кого падет проклятье? На ищущего или больного?
— Мне это неведомо.
После долгого размышления Синбад все-таки попросил провожатого, который мог бы провести его к жилью этого целителя. Такой человек нашелся, но предупредил, что составит ему компанию лишь до подножья горы, где в таинственных подземных пещерах, где растут диковинные цветы и течет сладкая вода, живет отшельник. Дорога у них заняла два дня, и один из них им пришлось прятаться от тигра-людоеда, который шел по их следам. У священной горы они расстались; проводник показал Синбаду, где находится проход, и благословил моего господина, пообещав вернуться через три дня. Этот человек ничего не рассказывал о мудреце, как ни пытал его мой господин по дороге, но вздрагивал всякий раз так, словно за неосторожное слово у него отрезали кусок плоти.
Когда речь зашла о том, что он видел в подземельях, мой господин был особенно невнятен, будто все пережитое вновь возникало перед ним. Иногда мне казалось, что он бредил, ибо не мог объяснить человеческими словами предметы и тех джиннов, что являлись перед ним. Он говорил про отравленный воздух в невидимых лучах, о гладких серых дорогах в пустыне, о молниях в небе, которыми можно было управлять, и о духах, заключенных не в кувшины, но в корзины и мелкие предметы. Эти духи нашептывали оттуда богохульства и ругательства, и были подобны людям, которые забыли власть шариата. Мой господин говорил о грязной воде и о полуразрушенной башне, в которой собрались люди для молитвы, он почти не говорил о прекрасной женщине, что искушала его, и отвращение к ней и страсть к ней так сильно переполняли его, что он надолго замолкал. Единственное, что он обронил мне однажды, — те слова, что запали мне в память: «теперь я всегда ношу в себе обещанное проклятье», и я, Хиндбад Носильщик, опечалился, ибо видел, как оно разрушает его. Мне кажется, тот целитель был проклят Аллахом, и, будь моя воля, на месте моего господина я бы выкинул сосуд с лекарством в море, ибо лучше смерть в объятьях Аллаха, чем жизнь благодаря дарам шайатин.
Как бы то ни было, он так сделать не мог и вернулся к владыке Серендиба, чтобы рассказать ему о своем походе. Радость покинула Синбада в тот миг, когда он вошел в проклятые пещеры, и больше не возвращалась к нему. Он стал еще более щедр к угнетенным, чем раньше, но его спокойствие мудрого человека, что так привлекло меня когда-то, исчезло. Владыка Серендиба не досаждал моему господину вопросами и дал ему новый корабль, крепкий и славный, который принес его домой так быстро, как только возможно в это время года. Калиф был обрадован его возвращением, подробно расспросил его о произошедшем, забрал у него лекарство и устроил в его честь роскошный обед, куда пригласил всех друзей Синбада, но мой господин выглядел таким больным и усталым, что веселья не получилось.
На следующее утро он узнал, что его путешествие прошло впустую, ибо бедная девушка скончалась вскоре после его отъезда. Синбад опять отправился к калифу, чтобы нижайше попросить вылить лекарство, ибо по его разумению, никому бы оно не принесло облегчения. Как же он был удивлен, когда увидел, что на лице милостивейшего Харуна-ар-Рашида то же выражение тоски, как и у него самого!
— Что, о могущественный, случилось с тобой? — с тревогой спросил мой господин. — Могу ли я облегчить твои заботы?
На это калиф покачал головой и сказал, что он сам сшил себе беду. Ни предложение отправиться тайком в лавку, чтобы выпить там вина и развеяться легкомысленной беседой, ни ночная прогулка не увлекли его, и мой господин понял, что вчерашним своим рассказом пробудил ненужное любопытство в калифе.
— Я видел свою смерть, - сказал тот наконец. — И теперь я знаю, что будет с моим городом и моей династией. Я не могу не горевать, бессильный перед волей Аллаха. Многие из моих детей умрут презренной смертью, и последний из них будет завернут в ковер и затоптан конями врагов, которые войдут в город. Исчезнут сады, пропадут библиотеки, и часто в реке Тигр будет течь кровь, а не вода. Я говорю об этом тебе, Синбад, ибо теперь понимаю, что ты видел, и кляну себя за то, что заставил тебя отправиться в путь. Ведь сделал я это не ради своего друга-визиря, а ради своего любопытства, желая попробовать волшебства на вкус.
Я передаю этот разговор так, каким он мне кажется отсюда, в год междоусобиц и бед. Синбад просил меня молчать о нем, чтобы горожане могли веселиться и заниматься своими делами, не стеная о том, что ждет впереди. Я не могу выполнить его обещания всецело, ибо оно лишило меня надежды на светлое будущее, и я виноват перед своим другом.
Самый лучший пергамент. Самые стойкие чернила. Кожаный футляр, пропитанный маслом. Все, что я сейчас записал, пролежит много лет под камнем моего дома. Я верю, что Аллах рассудит верно и приведет страждущего к моим письменам или похоронит их навек в земле.
И вот последнее, что я успею записать, пока догорает масло в моей мигающей лампе: тот человек, кто знает наперед свою судьбу, несчастней всех живущих в нашем мире…
Автор: ОК Капитанский Рупор и Морские Курочки 2016
Бета: ОК Капитанский Рупор и Морские Курочки 2016
Форма: проза
Размер: мини, ~1468 слов
Канон: Тысяча и одна ночь
Персонажи: Синбад-Мореход, калиф Харун-ар-Рашид, Хиндбад Носильщик
Категория: джен
Жанр: мистика
Рейтинг: G
Краткое содержание: О тайном путешествии Синбада-Морехода
Примечания: читать дальшеВ одной из версий Синбад (или Синдбад) уже возвращался к владыке Серендиба вместо путешествия к крылатым людям. Надеемся, читатель простит эту вольность автора.
Шайатин - шайтаны
Теперь, когда мой друг и господин Синбад по прозванию Мореход больше не сможет произнести ни слова в этом мире, я, Хиндбад Носильщик, его верный слуга, не могу не рассказать о том, что было скрыто от любопытных ушей так долго.Всякий в Багдаде знает о чудесных приключениях и страшных испытаниях, что довелось пережить моему господину. Семь путешествий совершил он и каждый раз возвращался домой в целости и сохранности, словно Аллах берег его. Однако было еще и восьмое, о котором знал лишь великий калиф Харун-ар-Рашид, и немалую печаль принесло ему это знание.
Эту историю я записываю при свете старой масляной лампы, и моя служанка выбивается из сил, когда наполняет сосуд маслом, ведь пламя должно гореть ровно. Так и речь моя, и воспоминания мои – они прерывисты и не желают литься единым потоком, потому прошу прощения перед тобой, любезный читатель, что не смогу усладить твой взор письмом ясным, как звезда Шиаара, и гладким, как кожа красавицы.
Мой уставший господин не желал больше никуда ездить; его не прельщали ни торговые дела, ни дальние страны, он достаточно пережил потерь и печалей. Но вышло так, что у главного визиря тяжело занемогла единственная дочь, и мудрейшие из врачей оказались бессильны излечить ее. Один из них, которому исполнилось уже больше сотни лет, ясный обликом и разумом, обронил имя целителя, жившего на острове правителя Серендиба. Он говорил, будто сей человек мог врачевать любые хвори и именем Аллаха поднимать на ноги безнадежных, и у него есть чудесное лекарство, только которое и может помочь дочери визиря.
— Визирь навещает меня всяким утром на этой неделе, — сказал калиф моему господину, когда позвал его к себе во дворец, и тот облобызал ему руки. – Его дочь тяжело больна, и он умоляет, чтобы ты вновь отправился к владыке Серендиба.
— Это не в моих силах, о милостивейший, — отвечал мой господин. – Прости слугу твоего, но одна мысль о том, чтобы выйти в море, заставляет меня вздрогнуть.
— Владыка Серендиба прислал мне щедрые дары. Плох тот правитель, который не отвечает милостью на милость.
— Среди твоих людей, о благороднейший, немало достойных, кто мог бы привезти владыке Серендиба тканей и драгоценных камней.
— Но среди них всего один, кто выжил после кораблекрушения. Всего один, кто семь раз вернулся домой. Справедливый владыка Серендиба удивится, коль придет к нему кто другой с дарами от меня.
— О, он справедлив достаточно, чтобы понять, отчего я не решаюсь пуститься в путь.
— Значит ли это, Синбад, что ни щедрая награда, ни почет не смогут заставить тебя вновь выйти в море?
Мой господин ничего не ответил и приник головой к расшитым серебром туфлям калифа. Уже темнело, и раб с опахалом отгонял серых ночных мотыльков, которые летели на дрожащий огонь.
— А если я прикажу предать тебя жестокой казни?
— Нет казни хуже, чем то, что мне уже пришлось испытать.
Калиф вздохнул.
— Мой визирь дорог мне, — наконец сказал он просто и милостиво протянул руку, чтобы мой господин мог подняться. — Я прошу тебя, не как владыка, Синбад, но как друг. Привези мне это лекарство, и я буду предан тебе всей душой.
Перед такой просьбой Синбад дрогнул и, скрепя сердце, согласился отправиться в путь. На его счастье, он обогнул Индию без приключений, если не считать ужасного ветра, бушевавшего в это время года, и благополучно пристал у чудесного острова. Приняли его со всеми почестями, и в подарок при встрече могущественный правитель преподнес Синбаду шелковое платье, мешок, полный изумрудов, и слона вместе с погонщиком.
После обмена любезностями и подарками на следующий вечер мой господин перешел прямиком к делу и честно признался владыке, кого и для чего он ищет.
— Нелегкая тебе досталась работа, — сказал владыка Серендиба, поглаживая умасленную бороду. — Если бы так просто было найти этого лекаря и взять у него лекарство, то в моей стране умирали бы лишь в бою и от старости.
— Он не желает им делиться? — со слабым любопытством спросил Синбад.
— О, нет. Путь до него труден. Я слышал, что надо пройти три испытания, прежде чем мудрец соизволит появиться с тобой. И те немногие, что прошли их, потом говорили не о лекарстве, но о проклятьи.
— Вот как…
— Если тебя не связывает обещание, то именем Аллаха милостивейшего я советовал бы тебе оставить это намерение.
— На кого падет проклятье? На ищущего или больного?
— Мне это неведомо.
После долгого размышления Синбад все-таки попросил провожатого, который мог бы провести его к жилью этого целителя. Такой человек нашелся, но предупредил, что составит ему компанию лишь до подножья горы, где в таинственных подземных пещерах, где растут диковинные цветы и течет сладкая вода, живет отшельник. Дорога у них заняла два дня, и один из них им пришлось прятаться от тигра-людоеда, который шел по их следам. У священной горы они расстались; проводник показал Синбаду, где находится проход, и благословил моего господина, пообещав вернуться через три дня. Этот человек ничего не рассказывал о мудреце, как ни пытал его мой господин по дороге, но вздрагивал всякий раз так, словно за неосторожное слово у него отрезали кусок плоти.
Когда речь зашла о том, что он видел в подземельях, мой господин был особенно невнятен, будто все пережитое вновь возникало перед ним. Иногда мне казалось, что он бредил, ибо не мог объяснить человеческими словами предметы и тех джиннов, что являлись перед ним. Он говорил про отравленный воздух в невидимых лучах, о гладких серых дорогах в пустыне, о молниях в небе, которыми можно было управлять, и о духах, заключенных не в кувшины, но в корзины и мелкие предметы. Эти духи нашептывали оттуда богохульства и ругательства, и были подобны людям, которые забыли власть шариата. Мой господин говорил о грязной воде и о полуразрушенной башне, в которой собрались люди для молитвы, он почти не говорил о прекрасной женщине, что искушала его, и отвращение к ней и страсть к ней так сильно переполняли его, что он надолго замолкал. Единственное, что он обронил мне однажды, — те слова, что запали мне в память: «теперь я всегда ношу в себе обещанное проклятье», и я, Хиндбад Носильщик, опечалился, ибо видел, как оно разрушает его. Мне кажется, тот целитель был проклят Аллахом, и, будь моя воля, на месте моего господина я бы выкинул сосуд с лекарством в море, ибо лучше смерть в объятьях Аллаха, чем жизнь благодаря дарам шайатин.
Как бы то ни было, он так сделать не мог и вернулся к владыке Серендиба, чтобы рассказать ему о своем походе. Радость покинула Синбада в тот миг, когда он вошел в проклятые пещеры, и больше не возвращалась к нему. Он стал еще более щедр к угнетенным, чем раньше, но его спокойствие мудрого человека, что так привлекло меня когда-то, исчезло. Владыка Серендиба не досаждал моему господину вопросами и дал ему новый корабль, крепкий и славный, который принес его домой так быстро, как только возможно в это время года. Калиф был обрадован его возвращением, подробно расспросил его о произошедшем, забрал у него лекарство и устроил в его честь роскошный обед, куда пригласил всех друзей Синбада, но мой господин выглядел таким больным и усталым, что веселья не получилось.
На следующее утро он узнал, что его путешествие прошло впустую, ибо бедная девушка скончалась вскоре после его отъезда. Синбад опять отправился к калифу, чтобы нижайше попросить вылить лекарство, ибо по его разумению, никому бы оно не принесло облегчения. Как же он был удивлен, когда увидел, что на лице милостивейшего Харуна-ар-Рашида то же выражение тоски, как и у него самого!
— Что, о могущественный, случилось с тобой? — с тревогой спросил мой господин. — Могу ли я облегчить твои заботы?
На это калиф покачал головой и сказал, что он сам сшил себе беду. Ни предложение отправиться тайком в лавку, чтобы выпить там вина и развеяться легкомысленной беседой, ни ночная прогулка не увлекли его, и мой господин понял, что вчерашним своим рассказом пробудил ненужное любопытство в калифе.
— Я видел свою смерть, - сказал тот наконец. — И теперь я знаю, что будет с моим городом и моей династией. Я не могу не горевать, бессильный перед волей Аллаха. Многие из моих детей умрут презренной смертью, и последний из них будет завернут в ковер и затоптан конями врагов, которые войдут в город. Исчезнут сады, пропадут библиотеки, и часто в реке Тигр будет течь кровь, а не вода. Я говорю об этом тебе, Синбад, ибо теперь понимаю, что ты видел, и кляну себя за то, что заставил тебя отправиться в путь. Ведь сделал я это не ради своего друга-визиря, а ради своего любопытства, желая попробовать волшебства на вкус.
Я передаю этот разговор так, каким он мне кажется отсюда, в год междоусобиц и бед. Синбад просил меня молчать о нем, чтобы горожане могли веселиться и заниматься своими делами, не стеная о том, что ждет впереди. Я не могу выполнить его обещания всецело, ибо оно лишило меня надежды на светлое будущее, и я виноват перед своим другом.
Самый лучший пергамент. Самые стойкие чернила. Кожаный футляр, пропитанный маслом. Все, что я сейчас записал, пролежит много лет под камнем моего дома. Я верю, что Аллах рассудит верно и приведет страждущего к моим письменам или похоронит их навек в земле.
И вот последнее, что я успею записать, пока догорает масло в моей мигающей лампе: тот человек, кто знает наперед свою судьбу, несчастней всех живущих в нашем мире…
Название: Выгодный фрахт
Автор: ОК Капитанский Рупор и Морские Курочки 2016
Бета: ОК Капитанский Рупор и Морские Курочки 2016
Размер: мини, 1219 слов
Канон: А. Грин «Алые паруса», Р.Л. Стивенсон «Остров сокровищ»
Персонажи: Артур Грей, Джон Сильвер
Категория: джен
Жанр: юмор
Рейтинг: G
Краткое содержание: О том, как капитан Грей груз выбирал.
— Эй, трактирщик! Совсем в глотке пересохло!
— Подай нам своего лучшего пойла!
— И песен подай!
Ритмичный стук кружек по столу выражал крайнее нетерпение моряков, радостно разбрасывающих на суше свои силы, время и, главное, жалование. И то верно: кому нужны эти кругляши в море? Особенно, если ваш капитан легок как ветер и более удачлив, чем сам Нептун. Суетливый трактирщик, словно пес учуявший наживу, крикнул взлохмаченной служанке, метавшейся по таверне с подносом, уставленным тяжеленными кружками и поискал нервным взглядом прикормленных скрипачей. Время было еще раннее, и музыканты отсыпались после вчерашнего угощения, лишь старый шарманщик притулился в углу, угощая свою обезьяну размоченным в вине хлебом.
Но, несмотря на ранний час, в таверне было удивительно многолюдно: уже который день скучала на берегу команда Секрета, сменяя таверну за таверной в поисках простых сухопутных радостей. В другом случае моряки бы начали роптать: нет груза – нет денег, но даже злейший враг не посмел бы назвать капитана Секрета скупцом, так что его людям было на что поддаться соблазнам в портовом городке, а стало быть никто не спешил.
— Выпьем за здоровье капитана Грея, — провозгласил тост кто-то из собравшихся. — Да будет море к нему благосклонно!
— Да он же по девкам не ходит, — хохотнул кто-то, — видать, все силы на море и ушли.
— Повежливее! — Летика трахнул кулаком по столу и обвел собравшихся тяжелым взглядом. — Кто тут не пьет за нашего капитана и его удачу?
Почему-то таковых не оказалось, и все осушили бокалы с пылким энтузиазмом.
— И все же долго вы на берегу кукуете, — фыркнула служанка, поставив на стол очередную порцию кружек.
— А ты ль не рада, красотка, — хохотнул один из матросов, рывком притянув девушку к себе на колени. Засунув ей за корсаж монету, он смачно шлепнул ее по выступающей ягодице. — Твоя корма, мне, может милее корабельной!
Все снова расхохотались.
— И все же, — поинтересовался один из матросов, — чего ваш ждет? Вот давеча слыхал, Джексон фрахт давал. И цена сдельная, так не берет. Чего ждет-то?
— Подходящего груза.
— А какой — подходящий?
— Такой, чтобы понравился капитану.
— Прогорит он так, ох, прогорит. И вы с ним на дно пойдете.
— Но-но, полегче! Капитан Грей из графьев. Морской дьявол знает, что у этих благородных на уме. Но платит щедро. Будет груз!
— Чего вы ждете, мистер Грей? – спросил капитан Берн, потягивая чудесный ямайский ром из личных запасов капитана Секрета. Грей, меланхолично набивавший трубку, ничего не ответил. — Отказать Джексону! Грей, что бы вы о себе ни думали, теперь ни один купец в этом паршивом городишке не предложит вам даже железного лому! Придется уйти ни с чем!
— Нет, друг мой, — мягко улыбнулся Грей, пуская в потолок кольцо дыма. — Груз всегда найдется. Не бывало еще случая, чтобы Секрет выходил из порта пустым.
— Да как же, — прищурился старый морской волк, разглядывая Грея. — Из Ливерпуля вы, говорят, ушли с балластом.
— Мы везли в Лиссабон истории, — ответил Грей, с наслаждением вдыхая ароматный дым.
— И много ли вам за те истории заплатили? — хохотнул Берн. — Сказочки — это для тех, кому нечего жрать, Грей. А для деловых людей нужен звон золотых, и они сами сотворят себе сколько угодно сказок!
Ничего не ответив, Грей разлил остатки золотистого рома. Он любил этот напиток, напоминавший о безжалостно ярком солнце, о блестящем поте чернокожих работников, без устали трудившихся на плантациях. Насыщенный, сладковатый вкус рома как будто вобрал в себя надежды всех этих людей. Так разве можно было в благодарность привести им лишь бездушные машины?
Спорили. Конечно, спорили. Не Джексон, нет, но те, кому Грей мог доверить свои порой слишком странные мысли — случайные спутники или собеседники из тех, что независимо от разделяющих миль, всегда присутствуют где-то рядом, снимая слово языка. И все же — спорили. Уверяли, что слово — сила, особенно печатное слово, что именно слову владеть миром. Возможно, так оно и было, и если бы станки нужно было бы провести тайно, Грей бы согласился и с этим, но слову явному капитан не слишком доверял, а стало быть и груз по душе ему не пришелся.
Да, вряд ли стоит рассчитывать на богатый фрахт, но все же Секрет никогда не покидал порт без груза. Грей с усмешкой вспомнил, как поддавшись порыву, согласился перевезти цыганский табор, как не досчитался потом гвоздей на палубе, но как все-таки весело было идти по ветру под звоны бубна и задорные танцы на верхней палубе. Этот фрахт не принес Секрету богатства, но лица матросов все же стали немного светлее, впитав в себя чистую радость пламенного танца цыган.
— Нет ли у вас нужды в хорошем коке, капитан?
Грей обернулся и внимательно осмотрел неслышно подошедшего к нему человека. Тот смущенно мял в руках потрепанный картуз, но смотрел прямо в глаза, честно и смело. Одежда его была хотя и не новой, но чистой и аккуратно заштопанной, а на плече устроился яркий тропический попугай. Обветренная кожа выдавала в нем бывалого морехода.
— Судно полностью укомплектовано, — качнул головой Грей.
— Карамба! — взвился попугай.
— Тише, Флинт, — погрозил пальцем моряк и, снова взглянув на Грея, продолжил. — В таком случае быть может, вы берете пассажиров? Мне нужно попасть в Лис. Я мог бы отработать проезд или же… — немного запнулся он, — заплатить за него.
Моряк немного пошатнулся, и Грей вдруг понял, что одной ноги у него нет. Отработать проезд? Нелепо, но вместе с тем этот моряк был так чертовски горд, что и мысли не допускал о том, чтобы путешествовать из милости. Эти гордость и несколько нарочитая власть духа над немощной плотью пришлись по душе капитану, который слишком часто видел, как люди сдаются, отказываясь бороться и с меньшими превратностями судьбы, как клянут обстоятельства, даже не попытавшись оседлать их. Моряк был не из таких.
— А почему ты решил, что я направляюсь в Лис, — спросил наконец Грей, которому в этот момент почему-то очень захотелось увидеть песчаные бухты тех мест. — Я не нашел еще груза по душе.
— У моря всего два берега, капитан, — хохотнул моряк. — Подняв паруса, однажды непременно придется бросить якорь в Лисе. А большего мне и не надо. Слыхал я, — продолжил он, — что в Лисе есть таверна, а в таверне — комната, в комнате — сундук, в сундуке — кошель, а в кошеле — дивная птица удача. Не везет мне в сухопутной жизни, капитан. Значит надо в Лис, поймать эту птицу и как следует ощипать ей хвост.
— Возможно, я действительно возьму тебя помощником кока, — усмехнулся Грей. — Но только если хвост этой чудесной птицы разделим на всех.
— По рукам, капитан, — просиял моряк. — Меня зовут Джон, Джон Сильвер.
— Садись, Джон Сильвер, — кивнул капитан, — Выпьем за встречу.
Поднявшись на борт, Грей первым делом внес в судовой журнал Секрета название груза — перья птицы удачи. Затем усмехнулся и, покачав головой, добавил пункт назначения — Лис. История о поиске птицы удачи показалась ему достойной платой за проезд и, надо сказать, капитану было страшно любопытно, что именно странный пассажир выдаст за свою удачу. От чего бы ни бежал этот человек, красивая история — достойная цена за второй шанс. Возможно, Лис и правда принесет ему удачу.
Прошло лишь несколько часов, и Секрет поднялся вверх, покидая гостеприимный порт с ночным приливом, а потому ни Грей, ни его люди не успели увидеть расклеенных утром по городу объявлений: «Разыскивается злодей, сбежавший от виселицы в соседнюю книгу. Вернуть за вознаграждение живым или мертвым на третью полку, пятая книга слева».
Сильвер, привычно потирая ногу, размышлял о том, найдется ли в Лисе подходящий сундук, лежит ли в нем старинная карта сокровищ и встанет ли на его пути снова какой-нибудь неумный мальчишка. Если так, то лучше сразу же отправить поганца на корм рыбам. Его не найдут. Все схвачено, никто не будет искать старого морского волка в романтической истории. Лишь об одном Джон Сильвер все-таки не подумал: ему было невдомек, что капитан Грей стократ хуже десятка неуемных мальчишек.
Автор: ОК Капитанский Рупор и Морские Курочки 2016
Бета: ОК Капитанский Рупор и Морские Курочки 2016
Размер: мини, 1219 слов
Канон: А. Грин «Алые паруса», Р.Л. Стивенсон «Остров сокровищ»
Персонажи: Артур Грей, Джон Сильвер
Категория: джен
Жанр: юмор
Рейтинг: G
Краткое содержание: О том, как капитан Грей груз выбирал.
— Эй, трактирщик! Совсем в глотке пересохло!— Подай нам своего лучшего пойла!
— И песен подай!
Ритмичный стук кружек по столу выражал крайнее нетерпение моряков, радостно разбрасывающих на суше свои силы, время и, главное, жалование. И то верно: кому нужны эти кругляши в море? Особенно, если ваш капитан легок как ветер и более удачлив, чем сам Нептун. Суетливый трактирщик, словно пес учуявший наживу, крикнул взлохмаченной служанке, метавшейся по таверне с подносом, уставленным тяжеленными кружками и поискал нервным взглядом прикормленных скрипачей. Время было еще раннее, и музыканты отсыпались после вчерашнего угощения, лишь старый шарманщик притулился в углу, угощая свою обезьяну размоченным в вине хлебом.
Но, несмотря на ранний час, в таверне было удивительно многолюдно: уже который день скучала на берегу команда Секрета, сменяя таверну за таверной в поисках простых сухопутных радостей. В другом случае моряки бы начали роптать: нет груза – нет денег, но даже злейший враг не посмел бы назвать капитана Секрета скупцом, так что его людям было на что поддаться соблазнам в портовом городке, а стало быть никто не спешил.
— Выпьем за здоровье капитана Грея, — провозгласил тост кто-то из собравшихся. — Да будет море к нему благосклонно!
— Да он же по девкам не ходит, — хохотнул кто-то, — видать, все силы на море и ушли.
— Повежливее! — Летика трахнул кулаком по столу и обвел собравшихся тяжелым взглядом. — Кто тут не пьет за нашего капитана и его удачу?
Почему-то таковых не оказалось, и все осушили бокалы с пылким энтузиазмом.
— И все же долго вы на берегу кукуете, — фыркнула служанка, поставив на стол очередную порцию кружек.
— А ты ль не рада, красотка, — хохотнул один из матросов, рывком притянув девушку к себе на колени. Засунув ей за корсаж монету, он смачно шлепнул ее по выступающей ягодице. — Твоя корма, мне, может милее корабельной!
Все снова расхохотались.
— И все же, — поинтересовался один из матросов, — чего ваш ждет? Вот давеча слыхал, Джексон фрахт давал. И цена сдельная, так не берет. Чего ждет-то?
— Подходящего груза.
— А какой — подходящий?
— Такой, чтобы понравился капитану.
— Прогорит он так, ох, прогорит. И вы с ним на дно пойдете.
— Но-но, полегче! Капитан Грей из графьев. Морской дьявол знает, что у этих благородных на уме. Но платит щедро. Будет груз!
— Чего вы ждете, мистер Грей? – спросил капитан Берн, потягивая чудесный ямайский ром из личных запасов капитана Секрета. Грей, меланхолично набивавший трубку, ничего не ответил. — Отказать Джексону! Грей, что бы вы о себе ни думали, теперь ни один купец в этом паршивом городишке не предложит вам даже железного лому! Придется уйти ни с чем!
— Нет, друг мой, — мягко улыбнулся Грей, пуская в потолок кольцо дыма. — Груз всегда найдется. Не бывало еще случая, чтобы Секрет выходил из порта пустым.
— Да как же, — прищурился старый морской волк, разглядывая Грея. — Из Ливерпуля вы, говорят, ушли с балластом.
— Мы везли в Лиссабон истории, — ответил Грей, с наслаждением вдыхая ароматный дым.
— И много ли вам за те истории заплатили? — хохотнул Берн. — Сказочки — это для тех, кому нечего жрать, Грей. А для деловых людей нужен звон золотых, и они сами сотворят себе сколько угодно сказок!
Ничего не ответив, Грей разлил остатки золотистого рома. Он любил этот напиток, напоминавший о безжалостно ярком солнце, о блестящем поте чернокожих работников, без устали трудившихся на плантациях. Насыщенный, сладковатый вкус рома как будто вобрал в себя надежды всех этих людей. Так разве можно было в благодарность привести им лишь бездушные машины?
Спорили. Конечно, спорили. Не Джексон, нет, но те, кому Грей мог доверить свои порой слишком странные мысли — случайные спутники или собеседники из тех, что независимо от разделяющих миль, всегда присутствуют где-то рядом, снимая слово языка. И все же — спорили. Уверяли, что слово — сила, особенно печатное слово, что именно слову владеть миром. Возможно, так оно и было, и если бы станки нужно было бы провести тайно, Грей бы согласился и с этим, но слову явному капитан не слишком доверял, а стало быть и груз по душе ему не пришелся.
Да, вряд ли стоит рассчитывать на богатый фрахт, но все же Секрет никогда не покидал порт без груза. Грей с усмешкой вспомнил, как поддавшись порыву, согласился перевезти цыганский табор, как не досчитался потом гвоздей на палубе, но как все-таки весело было идти по ветру под звоны бубна и задорные танцы на верхней палубе. Этот фрахт не принес Секрету богатства, но лица матросов все же стали немного светлее, впитав в себя чистую радость пламенного танца цыган.
— Нет ли у вас нужды в хорошем коке, капитан?
Грей обернулся и внимательно осмотрел неслышно подошедшего к нему человека. Тот смущенно мял в руках потрепанный картуз, но смотрел прямо в глаза, честно и смело. Одежда его была хотя и не новой, но чистой и аккуратно заштопанной, а на плече устроился яркий тропический попугай. Обветренная кожа выдавала в нем бывалого морехода.
— Судно полностью укомплектовано, — качнул головой Грей.
— Карамба! — взвился попугай.
— Тише, Флинт, — погрозил пальцем моряк и, снова взглянув на Грея, продолжил. — В таком случае быть может, вы берете пассажиров? Мне нужно попасть в Лис. Я мог бы отработать проезд или же… — немного запнулся он, — заплатить за него.
Моряк немного пошатнулся, и Грей вдруг понял, что одной ноги у него нет. Отработать проезд? Нелепо, но вместе с тем этот моряк был так чертовски горд, что и мысли не допускал о том, чтобы путешествовать из милости. Эти гордость и несколько нарочитая власть духа над немощной плотью пришлись по душе капитану, который слишком часто видел, как люди сдаются, отказываясь бороться и с меньшими превратностями судьбы, как клянут обстоятельства, даже не попытавшись оседлать их. Моряк был не из таких.
— А почему ты решил, что я направляюсь в Лис, — спросил наконец Грей, которому в этот момент почему-то очень захотелось увидеть песчаные бухты тех мест. — Я не нашел еще груза по душе.
— У моря всего два берега, капитан, — хохотнул моряк. — Подняв паруса, однажды непременно придется бросить якорь в Лисе. А большего мне и не надо. Слыхал я, — продолжил он, — что в Лисе есть таверна, а в таверне — комната, в комнате — сундук, в сундуке — кошель, а в кошеле — дивная птица удача. Не везет мне в сухопутной жизни, капитан. Значит надо в Лис, поймать эту птицу и как следует ощипать ей хвост.
— Возможно, я действительно возьму тебя помощником кока, — усмехнулся Грей. — Но только если хвост этой чудесной птицы разделим на всех.
— По рукам, капитан, — просиял моряк. — Меня зовут Джон, Джон Сильвер.
— Садись, Джон Сильвер, — кивнул капитан, — Выпьем за встречу.
Поднявшись на борт, Грей первым делом внес в судовой журнал Секрета название груза — перья птицы удачи. Затем усмехнулся и, покачав головой, добавил пункт назначения — Лис. История о поиске птицы удачи показалась ему достойной платой за проезд и, надо сказать, капитану было страшно любопытно, что именно странный пассажир выдаст за свою удачу. От чего бы ни бежал этот человек, красивая история — достойная цена за второй шанс. Возможно, Лис и правда принесет ему удачу.
Прошло лишь несколько часов, и Секрет поднялся вверх, покидая гостеприимный порт с ночным приливом, а потому ни Грей, ни его люди не успели увидеть расклеенных утром по городу объявлений: «Разыскивается злодей, сбежавший от виселицы в соседнюю книгу. Вернуть за вознаграждение живым или мертвым на третью полку, пятая книга слева».
Сильвер, привычно потирая ногу, размышлял о том, найдется ли в Лисе подходящий сундук, лежит ли в нем старинная карта сокровищ и встанет ли на его пути снова какой-нибудь неумный мальчишка. Если так, то лучше сразу же отправить поганца на корм рыбам. Его не найдут. Все схвачено, никто не будет искать старого морского волка в романтической истории. Лишь об одном Джон Сильвер все-таки не подумал: ему было невдомек, что капитан Грей стократ хуже десятка неуемных мальчишек.
Название: Подарок моря
Автор: ОК Капитанский Рупор и Морские Курочки 2016
Бета: ОК Капитанский Рупор и Морские Курочки 2016
Форма: проза
Размер: мини, 2012 слов
Задание: 2012, США, канва
Канон: Генри Уордсуорт Лонгфелло «Крушение Геспера»
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: G
Краткое содержание: О том, что на самом деле случилось с маленькой дочерью шкипера «Геспера».
Вставать каждый день перед рассветом, чтобы разогреть завтрак и приготовить сверток с едой в море, было нелегко, и никто не знал этого лучше, чем Мэри Уайт.
В тот день ей не хотелось вставать до ломоты в костях, но она взяла себя в руки и переползла через спящего мужа, дрожа от холода. Ветер колотил оторвавшейся доской в пустом курятнике, и пес по кличке Доходяга настороженно следил из-под стола, как хозяйка кутается и разжигает очаг, старательно наклоняясь над огнем так, чтобы искра ненароком не попала на юбку.
— Что у нас сегодня на завтрак? — сонно донеслось с постели.
— Рыбный суп. И рыбный хлеб. И сушеная рыба. И кофе, — с негодованием ответила Мэри. — Можно подумать, наш сегодняшний завтрак отличается от вчерашнего и позавчерашнего! С тех пор, как всех наших куриц перетаскала лиса, и твой дружок утопил наш мешок с мукой, в этом доме ничего не будет, кроме рыбы, мистер!
Муж обреченно застонал, а потом засмеялся.
— Он все-таки привез тебе отрез на новое платье.
— Отрез?! Ты купил мне шелк! Шелк!!! — она гневно развернулась с половником и погрозила им, разбрызгивая капли рыбного бульона.
— И что в этом такого? В городе многие женщины носят шелковые платья.
— До ближайшего города, мистер Джон Уайт, полдня езды на лодке. И даже до ближайшего дома не меньше двух часов пешком. Перед кем мне красоваться в шелковом платье здесь? Перед чайками?! — Мэри чуть не заплакала от обиды и поскорей отвернулась.
— Ну-ну, - Джон поднялся с постели и обнял ее. — Я же просто хотел порадовать тебя. Глядишь, в этом году цены на рыбу вырастут, и тогда мы купим дом в городе… И откроем свою лавку… И тебе будет куда ходить в платье…
— Лгун, — уже беззлобно ответила она и вздохнула. — Я слушаю твои обещания уже семь лет. Мы уже похоронили троих детей в этой глуши, и я так и помру здесь одинокой старухой, если с тобой что случится.
Они оба примолкли. Там, за стихающим ветром и тьмой за окном, высился холмик с тремя могилами. На двух из них не было даже имен, а в последней лежал Джон Уайт-младший.
— Каждые две недели приезжает твой брат, — неохотно напомнил Джон. — Если со мной что случится, ты уедешь с ним. Но мне казалось, я достаточно осторожен, и пью только в дни бури. Ну и в городе, конечно.
— Вот еще. Никуда я отсюда не уеду, даже если ты пропадешь на год. Ты не посмеешь оставить меня одну, Джон Уайт!
Он опять вздохнул, будто хотел сказать: «женщины», но вчерашний суп закипел, забулькал, полез из-под крышки пеной, и Мэри встрепенулась.
Когда Джон наскоро умылся и вытерся, завтрак уже ждал его на столе: ломоть пресного хлеба с маслом, кофе и горячий рыбный суп. Он ел торопливо, прислушиваясь к завыванию ветра за окном. Мэри сидела рядом с ним и привычно глядела, как он ест, положив на колени канву, по которой она вышивала в минуты безделья, втайне надеясь, что сможет похвастаться узором на холщовой сумке к Рождеству.
— Не забудь новые варежки, которые я тебе связала, — сердито сказала она, когда муж доел, вытянул ноги и блаженно закурил, оттягивая тот миг, когда придется надевать шапку, кутаться в старый шарф и выходить к морю. Старый, круглый фонарь стоял на столе, и его погнутая дверца напоминала о последней буре и о том, что медлить нельзя.
— Сдается мне, сегодня тише и теплее, чем вчера, — врастяжку сказал Джон. — Вряд ли я вернусь рано. Пса не отпускай далеко, я видел волчьи следы на тропинке, которая спускается к реке. Надо будет как-нибудь поохотиться.
Мэри фыркнула.
Оделся он быстро, и Мэри поспешно сунула ему в руки сверток с едой.
— Иди уж, — сказала она.
— А как же напутствие, пожелание беречь мою драгоценную душу и слезы? — весело спросил Джон.
— Вот еще! Мне на тебя и слез никаких не хватит. Привези лучше побольше рыбы.
— В следующем году мы будем жить в Глостере, — торжественно пообещал он. — Или даже в Салеме. Куда ты больше хочешь, моя радость?
— Все, чего я хочу сейчас, чтобы ты прекратил молоть языком, Джон Уайт! Иди уже, как раз светает.
Из окна их хижины она видела, как он широко шагает по снегу к берегу, темная точка среди серости и утренней хмари. Дочь рыбака и жена рыбака, Мэри не знала другой жизни, но на рассвете ее всегда охватывала печаль. Море не грозило ей, нет, оно лишь напоминало, что не делает подарков, а забрать может самое дорогое. Вдалеке, еле-еле видный в робком свете, высился безлюдный остров, который почему-то звался Горем Нормана. Может быть, здесь незнакомый Норман потерял свой корабль или утонул сам. Так или иначе, остров Мэри не нравился. Он был опасным.
Все домашние дела она закончила к полудню. Можно было немного отдохнуть, и Мэри вновь взялась за вышивку по канве. Работа была кропотливой и сложной, она боялась, что ей не хватит ниток, боялась ошибиться в узоре или сломать железную иглу. Она вышивала на холстине изречение из Библии, так делали в одном хорошем доме в Бостоне. «Блажен муж, боящийся Господа» - вот что она выбрала. Ей сильно запала в душу проповедь по этой цитате из Псалмов, когда священник говорил про род правых, и что Господь дарует такому роду крепость.
Она только-только устроилась на стуле перед очагом, поставив корзинку с шитьем в ногах, когда Доходяга встрепенулся и взволнованно навострил уши.
— Что там? Олень? — спросила его Мэри, будто пес мог ответить. Индейцев здесь уже давно не было, и дикие звери редко забредали к ним во двор, если не считать той лисы, что повадилась ходить в их курятник. — Лучше бы ты так хорошо сторожил дом по ночам, чем валяться у огня и беспокоиться о безобидных животных!
Пес виновато взглянул на нее и еле вильнул хвостом. Для охраны он никуда не годился, зато был отличным нюхачом. Джон порой брал его с собой на берег, чтобы искать останки погибших кораблей. Приливом на светлый песок частенько выносило то обломки хорошего дерева, то остатки одежды, то размокшие книги, изредка деньги или человеческие кости. В плохие годы, благодаря этим находкам, они выживали и могли отвергать нечестивые предложения. Контрабанда, фальшивые огни на берегу, чтобы заманивать корабли в ловушку – среди их соседей находились люди, которые не брезговали заниматься таким промыслом целыми семьями.
Послышался резкий стук, и Доходяга залаял. От неожиданности Мэри подпрыгнула на месте, больно уколов себе палец.
— Кто там? — воскликнула она и слизнула с пальца кровь.
Она не сразу узнала голос мужа, таким он был уставшим и незнакомым.
— Почему ты так рано? Что-то с лодкой? — спросила Мэри, отпирая дверь, но ответа не дождалась. Ей пришлось посторониться, потому что вначале в дверях показался кусок дерева, обломок мачты. Джон бережно прижимал его к себе, завернув в теплую куртку. Он был бледен и мокр.
— Господи… Что случилось? Почему ты раздет?
— Подай нож, — велел он хмуро.
— Зачем? Что произошло? — Мэри, не глядя, отпихнула пса ногой, который рвался к хозяину, чтобы по привычке встать на задние лапы и облизать ему руки.
— Я свой сломал, — неразборчиво ответил он.
Джон осторожно положил свой груз на постель. Резко запахло виски. Мэри открыла было рот, чтобы возмутиться, но не смогла ничего произнести, когда он развернул ткань. К мачте была крепко-накрепко привязана девочка лет семи-восьми. В ее темно-русых волосах блестел лед, заледенела и веревка, крепко впившаяся в промокшее сукно шкиперской куртки. Щеки у нее лихорадочно краснели, местами отливая в болезненную лиловость.
— Она мертва? — спросила тихо Мэри. Она сбегала за ножом, висевшим над очагом, и теперь глядела, как Джон с трудом разрезает обледеневшие веревки.
— Не знаю. Нет. Мне кажется, она была жива, когда я нашел ее. Но это было два часа назад. Снег падал ей на глаза и таял на лице. Вся ее одежда обледенела. Я растер ее виски…
— Натаскай-ка воды и поставь большой котел на огонь! — прервала его Мэри. — Как жаль, что у нас нет ни одной курицы! Нет ничего лучше куриного жира, когда обморожена кожа. Если она еще жива, то промерзла до костей. Хотела бы я посмотреть на того мерзавца, который привязывает ребенка к мачте!
Пока она говорила, то ловко раздевала девочку. Когда Мэри освободила ее от промерзшей одежды, то чуть не заплакала от ужаса, отвращения и сочувствия – на руках и ногах девочки появились страшные пузыри, а ногти на детской руке легко сошли с руки, напоминавшей цветом белый известняк.
— Ты причинял ей ужасную боль, пока нес, — шепотом, будто рядом с постелью умирающего, укорила она мужа. — Но хорошо, что ты принес ее домой.
Они нагрели шкуры и простыни, что были дома, на боку котла, и завернули девочку в теплое. Та легонько всхлипнула, приходя в себя, и ее вырвало прямо на пол, после чего она расплакалась и тихонько, сквозь зубы, застонала на одной ноте.
— Не надо плакать, — мягко сказала ей Мэри. —– Ты у друзей. Господь сберег тебя. Нечего волноваться.
Руки у нее ходили ходуном, пока она наливала горячий суп в маленькую миску. Она трижды попробовала, достаточно ли тот нагрет, не доверяя своим чувствам, и лишь потом решилась напоить девочку. Та приоткрыла веки, и серые глаза на миг мазнули взглядом по лицу Мэри.
— Сейчас будет немного больно, — бодро сказала она. — Но потерпи. Суп не такой густой. В самый раз для тебя.
Они долго не ложились спать в тот вечер, обсуждая, что делать дальше, и Доходяга, умный пес, грел найденыша своим телом. Себе и мужу Мэри постелила на полу, чтобы не беспокоить несчастную, и долго не могла заснуть, взволнованная ужасной находкой. Сквозь сон она чувствовала, как Джон поднимается, чтобы поворошить огонь в очаге, и ей снились мерцающие сполохи, карабкающиеся по мачтам корабля, что раз за разом разбивался у Горя Нормана среди бурлящей тьмы.
На следующее утро девочка была еще жива. Она, похоже, отогрелась, но каждое движение причиняло ей такую боль, что она непрерывно стонала. Вместо того, чтобы выйти в море, Джон на рассвете отправился в город и привез гусиного жира и доктора-целителя, который учился у индейцев. Тот не взял с них денег, но оставил множество трав, которые следовало заваривать и поить ими девочку.
— Будет хуже, — говорил он скорбно, поджимая губы. — Готовьтесь.
Домой доктор отправился пешком. Джон провожал его до первого перекрестка, чтобы тот не попал в беду на незнакомой дороге, и взял с него обещание вернуться через пару недель.
— Не верю я этому доктору, — сердито говорила Мэри, всякий раз заваривая его травы для девочки, имени которой они до сих пор не знали. — Не будет хуже! Не допущу! Кстати, дорогой муж, откуда это ты взял виски в тот день?
Но хуже все-таки было. Найденная девочка шла на поправку очень медленно и болезненно. На обмороженных местах у нее открывались язвы, и Мэри боялась, что у безымянной сироты испортится кровь; руки и ноги у найденыша двигались плохо, и, кроме того, она начала надрывно кашлять и впала в лихорадку. Незаконченная канва валялась забытой на полке, и хоть до Рождества оставалось совсем немного времени, Мэри забыла о ней напрочь.
Девочка выздоровела к весне, пусть жестокая стихия и оставила на ней рубцы и шрамы. Нуждаться им не пришлось даже в самые трудные дни, потому что добросердечные люди присылали им вещи и продукты, узнав о чудесной морской находке. Найденное дитя по-прежнему не произнесло ни слова, и иногда Мэри печалилась, когда думала, что им рано или поздно придется расставаться, если весть о спасенной дойдет до ее настоящих родителей. Глаза у девочки оказались вовсе не серыми, а синими, как ясный день или лен, и, когда у нее менялось настроение, они чуть-чуть меняли цвет. Улыбалась она нечасто, но ходила за Мэри, как утенок, впервые увидевший мать, стараясь помогать ей, чем могла, и Мэри почти не вспоминала о холме с тремя могилами.
— Сегодня опять выловил доску с именем корабля, — сказал как-то вечером Джон, пока они ужинали втроем, и Доходяга выпрашивал подачку со стола, — Должно быть, она долго плавала, совсем почернела. Отвезу ее в Глостер завтра, пусть священник утешит родных пропавшей команды. Странное у корабля было имя — «Геспер».
Мэри благочестиво опустила взгляд в тарелку, чтобы помянуть несчастных, но девочка вдруг задрожала и выронила ложку из искалеченных пальцев.
— Тебе больно? — с тревогой спросила Мэри, но та помотала головой и расплакалась. — Что случилось?
Девочка вцепилась в ее передник и уткнулась головой в грудь.
— Это папочка,— неожиданно сказала она, будто выплюнула это слово, и расплакалась сильней. — Папочка привязал меня… к мачте. На его корабле. На Геспере.
— Зачем? — ошеломленно спросил Джон.
— Он боялся… Не хотел, чтобы меня смыло в море.
Мэри растерянно взглянула поверх ее темной головы на Джона, и в голове вертелись только две мысли. Никто не заберет у них девочку. И еще одна: пожалуй, надо будет исправить фразу, которую она начала вышивать на канве. Пусть она будет не о страхе перед Господом, но о благодарности Ему.
Автор: ОК Капитанский Рупор и Морские Курочки 2016
Бета: ОК Капитанский Рупор и Морские Курочки 2016
Форма: проза
Размер: мини, 2012 слов
Задание: 2012, США, канва
Канон: Генри Уордсуорт Лонгфелло «Крушение Геспера»
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: G
Краткое содержание: О том, что на самом деле случилось с маленькой дочерью шкипера «Геспера».
Вставать каждый день перед рассветом, чтобы разогреть завтрак и приготовить сверток с едой в море, было нелегко, и никто не знал этого лучше, чем Мэри Уайт. В тот день ей не хотелось вставать до ломоты в костях, но она взяла себя в руки и переползла через спящего мужа, дрожа от холода. Ветер колотил оторвавшейся доской в пустом курятнике, и пес по кличке Доходяга настороженно следил из-под стола, как хозяйка кутается и разжигает очаг, старательно наклоняясь над огнем так, чтобы искра ненароком не попала на юбку.
— Что у нас сегодня на завтрак? — сонно донеслось с постели.
— Рыбный суп. И рыбный хлеб. И сушеная рыба. И кофе, — с негодованием ответила Мэри. — Можно подумать, наш сегодняшний завтрак отличается от вчерашнего и позавчерашнего! С тех пор, как всех наших куриц перетаскала лиса, и твой дружок утопил наш мешок с мукой, в этом доме ничего не будет, кроме рыбы, мистер!
Муж обреченно застонал, а потом засмеялся.
— Он все-таки привез тебе отрез на новое платье.
— Отрез?! Ты купил мне шелк! Шелк!!! — она гневно развернулась с половником и погрозила им, разбрызгивая капли рыбного бульона.
— И что в этом такого? В городе многие женщины носят шелковые платья.
— До ближайшего города, мистер Джон Уайт, полдня езды на лодке. И даже до ближайшего дома не меньше двух часов пешком. Перед кем мне красоваться в шелковом платье здесь? Перед чайками?! — Мэри чуть не заплакала от обиды и поскорей отвернулась.
— Ну-ну, - Джон поднялся с постели и обнял ее. — Я же просто хотел порадовать тебя. Глядишь, в этом году цены на рыбу вырастут, и тогда мы купим дом в городе… И откроем свою лавку… И тебе будет куда ходить в платье…
— Лгун, — уже беззлобно ответила она и вздохнула. — Я слушаю твои обещания уже семь лет. Мы уже похоронили троих детей в этой глуши, и я так и помру здесь одинокой старухой, если с тобой что случится.
Они оба примолкли. Там, за стихающим ветром и тьмой за окном, высился холмик с тремя могилами. На двух из них не было даже имен, а в последней лежал Джон Уайт-младший.
— Каждые две недели приезжает твой брат, — неохотно напомнил Джон. — Если со мной что случится, ты уедешь с ним. Но мне казалось, я достаточно осторожен, и пью только в дни бури. Ну и в городе, конечно.
— Вот еще. Никуда я отсюда не уеду, даже если ты пропадешь на год. Ты не посмеешь оставить меня одну, Джон Уайт!
Он опять вздохнул, будто хотел сказать: «женщины», но вчерашний суп закипел, забулькал, полез из-под крышки пеной, и Мэри встрепенулась.
Когда Джон наскоро умылся и вытерся, завтрак уже ждал его на столе: ломоть пресного хлеба с маслом, кофе и горячий рыбный суп. Он ел торопливо, прислушиваясь к завыванию ветра за окном. Мэри сидела рядом с ним и привычно глядела, как он ест, положив на колени канву, по которой она вышивала в минуты безделья, втайне надеясь, что сможет похвастаться узором на холщовой сумке к Рождеству.
— Не забудь новые варежки, которые я тебе связала, — сердито сказала она, когда муж доел, вытянул ноги и блаженно закурил, оттягивая тот миг, когда придется надевать шапку, кутаться в старый шарф и выходить к морю. Старый, круглый фонарь стоял на столе, и его погнутая дверца напоминала о последней буре и о том, что медлить нельзя.
— Сдается мне, сегодня тише и теплее, чем вчера, — врастяжку сказал Джон. — Вряд ли я вернусь рано. Пса не отпускай далеко, я видел волчьи следы на тропинке, которая спускается к реке. Надо будет как-нибудь поохотиться.
Мэри фыркнула.
Оделся он быстро, и Мэри поспешно сунула ему в руки сверток с едой.
— Иди уж, — сказала она.
— А как же напутствие, пожелание беречь мою драгоценную душу и слезы? — весело спросил Джон.
— Вот еще! Мне на тебя и слез никаких не хватит. Привези лучше побольше рыбы.
— В следующем году мы будем жить в Глостере, — торжественно пообещал он. — Или даже в Салеме. Куда ты больше хочешь, моя радость?
— Все, чего я хочу сейчас, чтобы ты прекратил молоть языком, Джон Уайт! Иди уже, как раз светает.
Из окна их хижины она видела, как он широко шагает по снегу к берегу, темная точка среди серости и утренней хмари. Дочь рыбака и жена рыбака, Мэри не знала другой жизни, но на рассвете ее всегда охватывала печаль. Море не грозило ей, нет, оно лишь напоминало, что не делает подарков, а забрать может самое дорогое. Вдалеке, еле-еле видный в робком свете, высился безлюдный остров, который почему-то звался Горем Нормана. Может быть, здесь незнакомый Норман потерял свой корабль или утонул сам. Так или иначе, остров Мэри не нравился. Он был опасным.
Все домашние дела она закончила к полудню. Можно было немного отдохнуть, и Мэри вновь взялась за вышивку по канве. Работа была кропотливой и сложной, она боялась, что ей не хватит ниток, боялась ошибиться в узоре или сломать железную иглу. Она вышивала на холстине изречение из Библии, так делали в одном хорошем доме в Бостоне. «Блажен муж, боящийся Господа» - вот что она выбрала. Ей сильно запала в душу проповедь по этой цитате из Псалмов, когда священник говорил про род правых, и что Господь дарует такому роду крепость.
Она только-только устроилась на стуле перед очагом, поставив корзинку с шитьем в ногах, когда Доходяга встрепенулся и взволнованно навострил уши.
— Что там? Олень? — спросила его Мэри, будто пес мог ответить. Индейцев здесь уже давно не было, и дикие звери редко забредали к ним во двор, если не считать той лисы, что повадилась ходить в их курятник. — Лучше бы ты так хорошо сторожил дом по ночам, чем валяться у огня и беспокоиться о безобидных животных!
Пес виновато взглянул на нее и еле вильнул хвостом. Для охраны он никуда не годился, зато был отличным нюхачом. Джон порой брал его с собой на берег, чтобы искать останки погибших кораблей. Приливом на светлый песок частенько выносило то обломки хорошего дерева, то остатки одежды, то размокшие книги, изредка деньги или человеческие кости. В плохие годы, благодаря этим находкам, они выживали и могли отвергать нечестивые предложения. Контрабанда, фальшивые огни на берегу, чтобы заманивать корабли в ловушку – среди их соседей находились люди, которые не брезговали заниматься таким промыслом целыми семьями.
Послышался резкий стук, и Доходяга залаял. От неожиданности Мэри подпрыгнула на месте, больно уколов себе палец.
— Кто там? — воскликнула она и слизнула с пальца кровь.
Она не сразу узнала голос мужа, таким он был уставшим и незнакомым.
— Почему ты так рано? Что-то с лодкой? — спросила Мэри, отпирая дверь, но ответа не дождалась. Ей пришлось посторониться, потому что вначале в дверях показался кусок дерева, обломок мачты. Джон бережно прижимал его к себе, завернув в теплую куртку. Он был бледен и мокр.
— Господи… Что случилось? Почему ты раздет?
— Подай нож, — велел он хмуро.
— Зачем? Что произошло? — Мэри, не глядя, отпихнула пса ногой, который рвался к хозяину, чтобы по привычке встать на задние лапы и облизать ему руки.
— Я свой сломал, — неразборчиво ответил он.
Джон осторожно положил свой груз на постель. Резко запахло виски. Мэри открыла было рот, чтобы возмутиться, но не смогла ничего произнести, когда он развернул ткань. К мачте была крепко-накрепко привязана девочка лет семи-восьми. В ее темно-русых волосах блестел лед, заледенела и веревка, крепко впившаяся в промокшее сукно шкиперской куртки. Щеки у нее лихорадочно краснели, местами отливая в болезненную лиловость.
— Она мертва? — спросила тихо Мэри. Она сбегала за ножом, висевшим над очагом, и теперь глядела, как Джон с трудом разрезает обледеневшие веревки.
— Не знаю. Нет. Мне кажется, она была жива, когда я нашел ее. Но это было два часа назад. Снег падал ей на глаза и таял на лице. Вся ее одежда обледенела. Я растер ее виски…
— Натаскай-ка воды и поставь большой котел на огонь! — прервала его Мэри. — Как жаль, что у нас нет ни одной курицы! Нет ничего лучше куриного жира, когда обморожена кожа. Если она еще жива, то промерзла до костей. Хотела бы я посмотреть на того мерзавца, который привязывает ребенка к мачте!
Пока она говорила, то ловко раздевала девочку. Когда Мэри освободила ее от промерзшей одежды, то чуть не заплакала от ужаса, отвращения и сочувствия – на руках и ногах девочки появились страшные пузыри, а ногти на детской руке легко сошли с руки, напоминавшей цветом белый известняк.
— Ты причинял ей ужасную боль, пока нес, — шепотом, будто рядом с постелью умирающего, укорила она мужа. — Но хорошо, что ты принес ее домой.
Они нагрели шкуры и простыни, что были дома, на боку котла, и завернули девочку в теплое. Та легонько всхлипнула, приходя в себя, и ее вырвало прямо на пол, после чего она расплакалась и тихонько, сквозь зубы, застонала на одной ноте.
— Не надо плакать, — мягко сказала ей Мэри. —– Ты у друзей. Господь сберег тебя. Нечего волноваться.
Руки у нее ходили ходуном, пока она наливала горячий суп в маленькую миску. Она трижды попробовала, достаточно ли тот нагрет, не доверяя своим чувствам, и лишь потом решилась напоить девочку. Та приоткрыла веки, и серые глаза на миг мазнули взглядом по лицу Мэри.
— Сейчас будет немного больно, — бодро сказала она. — Но потерпи. Суп не такой густой. В самый раз для тебя.
Они долго не ложились спать в тот вечер, обсуждая, что делать дальше, и Доходяга, умный пес, грел найденыша своим телом. Себе и мужу Мэри постелила на полу, чтобы не беспокоить несчастную, и долго не могла заснуть, взволнованная ужасной находкой. Сквозь сон она чувствовала, как Джон поднимается, чтобы поворошить огонь в очаге, и ей снились мерцающие сполохи, карабкающиеся по мачтам корабля, что раз за разом разбивался у Горя Нормана среди бурлящей тьмы.
На следующее утро девочка была еще жива. Она, похоже, отогрелась, но каждое движение причиняло ей такую боль, что она непрерывно стонала. Вместо того, чтобы выйти в море, Джон на рассвете отправился в город и привез гусиного жира и доктора-целителя, который учился у индейцев. Тот не взял с них денег, но оставил множество трав, которые следовало заваривать и поить ими девочку.
— Будет хуже, — говорил он скорбно, поджимая губы. — Готовьтесь.
Домой доктор отправился пешком. Джон провожал его до первого перекрестка, чтобы тот не попал в беду на незнакомой дороге, и взял с него обещание вернуться через пару недель.
— Не верю я этому доктору, — сердито говорила Мэри, всякий раз заваривая его травы для девочки, имени которой они до сих пор не знали. — Не будет хуже! Не допущу! Кстати, дорогой муж, откуда это ты взял виски в тот день?
Но хуже все-таки было. Найденная девочка шла на поправку очень медленно и болезненно. На обмороженных местах у нее открывались язвы, и Мэри боялась, что у безымянной сироты испортится кровь; руки и ноги у найденыша двигались плохо, и, кроме того, она начала надрывно кашлять и впала в лихорадку. Незаконченная канва валялась забытой на полке, и хоть до Рождества оставалось совсем немного времени, Мэри забыла о ней напрочь.
Девочка выздоровела к весне, пусть жестокая стихия и оставила на ней рубцы и шрамы. Нуждаться им не пришлось даже в самые трудные дни, потому что добросердечные люди присылали им вещи и продукты, узнав о чудесной морской находке. Найденное дитя по-прежнему не произнесло ни слова, и иногда Мэри печалилась, когда думала, что им рано или поздно придется расставаться, если весть о спасенной дойдет до ее настоящих родителей. Глаза у девочки оказались вовсе не серыми, а синими, как ясный день или лен, и, когда у нее менялось настроение, они чуть-чуть меняли цвет. Улыбалась она нечасто, но ходила за Мэри, как утенок, впервые увидевший мать, стараясь помогать ей, чем могла, и Мэри почти не вспоминала о холме с тремя могилами.
— Сегодня опять выловил доску с именем корабля, — сказал как-то вечером Джон, пока они ужинали втроем, и Доходяга выпрашивал подачку со стола, — Должно быть, она долго плавала, совсем почернела. Отвезу ее в Глостер завтра, пусть священник утешит родных пропавшей команды. Странное у корабля было имя — «Геспер».
Мэри благочестиво опустила взгляд в тарелку, чтобы помянуть несчастных, но девочка вдруг задрожала и выронила ложку из искалеченных пальцев.
— Тебе больно? — с тревогой спросила Мэри, но та помотала головой и расплакалась. — Что случилось?
Девочка вцепилась в ее передник и уткнулась головой в грудь.
— Это папочка,— неожиданно сказала она, будто выплюнула это слово, и расплакалась сильней. — Папочка привязал меня… к мачте. На его корабле. На Геспере.
— Зачем? — ошеломленно спросил Джон.
— Он боялся… Не хотел, чтобы меня смыло в море.
Мэри растерянно взглянула поверх ее темной головы на Джона, и в голове вертелись только две мысли. Никто не заберет у них девочку. И еще одна: пожалуй, надо будет исправить фразу, которую она начала вышивать на канве. Пусть она будет не о страхе перед Господом, но о благодарности Ему.
Название: Договор с дьяволом
Автор: ОК Капитанский Рупор и Морские Курочки 2016
Бета: ОК Капитанский Рупор и Морские Курочки 2016
Размер: мини, ~2200 слов
Канон: Р.Л. Стивенсон «Остров сокровищ»
Персонажи: Джон Трелони, Джон Сильвер, капитан Смоллетт, доктор Ливси, Джим Хокинс
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: G
Краткое содержание: Говорят, капитан Смоллетт ведет записи... Рассказ о том, как из-за этого сквайр Трелони заключил договор с дьяволом и что в конце концов вышло.
Первым значительным событием, после того, как поредевшая команда «Испаньолы» сошла на американский берег в Бостоне, оказался несчастный случай со сквайром Трелони. Пока доктор Ливси вместе с Джимом искал аптекаря, который мог бы смешать мазь для ран капитана Смоллетта, сквайр остался на постоялом дворе присматривать за больным, следить за Сильвером и заботиться об ужине. Все неприятности начались с попугая, который стащил у сквайра запасной парик прямо из коробки, и, когда Трелони попытался отобрать его у наглой птицы, вцепился ему в палец, оставив глубокий рубец.
Вернувшийся доктор застал печальную картину: у постели капитана, который сосредоточенно пытался что-то писать, лежа в кровати, сидел сквайр, баюкавший свой перевязанный палец, напротив – Сильвер со скорбным выражением лица, а между ними стоял низенький табурет с пустой бутылкой из-под вина. Виновник переполоха уже давно спокойно дремал, накрытый коробкой из-под парика.
— И что же здесь произошло, джентльмены? — спросил доктор, приподняв бровь.
— На меня напал этот хищный зверь, — трагически воскликнул сквайр Трелони, ткнув перевязанным пальцем в коробку. — Он набросился на меня, как Сцилла и Харибда, намереваясь откусить мне палец!..
— Со всем уважением, сэр, — тихо, но твердо возразил Сильвер, — но Капитан Флинт — птица, а не зверь.
— Я выражался фигурально!
— Грэй только-только прибрался, доктор, — отстраненно заметил капитан, не отрываясь от своих записей. — Я отослал их с Беном Ганном договориться с хозяином, что мы возместим все его убытки.
— О, да! — гордо подхватил Трелони. — Я дал им по золотой монете, чтобы они могли сразу заплатить ему.
— Сдается мне, мы не увидим их до завтра, — проворчал капитан Смоллетт, и Сильвер согласно наклонил голову. — Даже самым честным морякам нельзя давать так много денег в руки, чтобы они не спустили половину на ром.
— Мне посмотреть ваш палец, Трелони? — доктор Ливси поставил свой докторский складной саквояж на край кровати, и капитан со вздохом закрыл свою тетрадь.
— Не стоит, — легкомысленно ответил Трелони. — Какой-то местный лекарь уже пару раз на него плюнул и забинтовал ничуть не хуже вас. Нет-нет, вы, конечно, вне всякого сравнения, Ливси! — спохватился он. — Но это такая царапина…
— Из-за которой половина этого дома сбежалась посмотреть, что здесь творится, — вставил капитан. Сильвер покорно вздохнул.
— Я защищал своего друга, сэр, — пояснил он.
— Я все-таки посмотрю на него попозже, — доктор вынул из саквояжа тряпицу, в которую была завернута металлическая коробочка в жирных потеках. — А сейчас, капитан, я хочу заняться вами. Прошу, джентльмены, выйдите. Вы можете поискать Джима, он собирался посмотреть на индейцев у гарнизона, — он взял из рук капитана Смоллетта тетрадь и отдал ее Трелони. Капитан метнул на него хмурый взгляд, но промолчал.
— Индейцы! — проворчал Трелони, взмахнув тетрадью. — Я полагаю, нам разумней будет проследить за исполнением нашего заказа и что-нибудь выпить внизу. Только не задерживайтесь, доктор, и не выпускайте этого дьявольского попугая, а я прослежу за нашим дьявольским другом. Выздоравливайте, капитан!
— Я нижайше прошу прощения, сэр, — почтительно заметил Сильвер, когда они спустились вниз по лестнице, и сквайр остановился, оглядываясь по сторонам, похожий на маленькую кругленькую сову в жюстокоре, — но из журнала капитана что-то выпало.
— Да? — рассеянно спросил сквайр. Он смотрел на босоногую служанку, которая мыла пол у очага. — Дайте сюда, Сильвер. Надо положить на место. Хотя наш капитан все равно обольет меня презрением, когда заметит, что они лежат не там и не так. Садитесь-ка сюда. И учтите, что я не спускаю с вас глаз.
— Разумеется, сэр.
— Когда вы так говорите, Сильвер, я… — он запнулся и нахмурился. — Начинаю вас подозревать.
— Я это заслужил, сэр.
— Черт бы вас побрал, Сильвер! Махните рукой, пусть нам принесут вина. Я люблю кларет, если он у них есть. Что это вообще за тетрадь, как вы думаете? Сколько я помню, наш доблестный Александр-почти-Македонский Смоллетт записывал только погоду и курс. Как вы думаете, если мы одним глазком заглянем внутрь, будет ли это считаться совсем неприличным?
Сильвер тактично промолчал, и сквайр вздохнул. Он провел рукой по шершавой обложке тетради.
— Я посмотрю только на название, — сказал он. — Если бы здесь был Ливси, он бы, конечно, осудил меня. Но я загляну только на первую страницу. В этом точно нет ничего страшного, верно?
Хозяин подал вино, и Трелони налил себе для храбрости сразу целую кружку, но пить не торопился. Сильвер молчал, разглядывая свои пальцы, и сквайр, воровато оглянувшись, быстро открыл обложку и замер, читая первые строки.
— Боже мой, — хрипло воскликнул он и прокашлялся, оттянув краешек туго затянутого шейного платка.
— Что там, сэр?
— Он пишет… — сквайр сделал длинную паузу. — Ужасное. Нечто чудовищное.
— Да? — Сильвер, казалось, заинтересовался.
— Он. Пишет. О нас. Всех, — раздельно и многозначительно произнес Трелони и сделал огромный глоток из кружки. — Это кошмарно. «Остров, где английские джентльмены нашли сокровища пиратов в 17** году, их путь туда и поразительные обстоятельства, с которыми они столкнулись». Боже. Я знал, я подозревал, что наш капитан, при всей своей суровости, что-то таит в себе, — он захлопнул тетрадь так громко, что сидевшие за соседним столом обернулись. — Может быть, он пишет сатиру под псевдонимом? Говорят, господин Свифт тоже отличался язвительным нравом и был нелюдим. Нет, я должен это прочесть, Сильвер! Он описал нас в таком свете, что по возвращению в Англию нас всех засмеют!
— Кто — он, Трелони? — доктор Ливси подошел как раз вовремя, и Трелони отдернул пальцы от капитанского журнала.
— Никто, — быстро ответил сквайр и покраснел.
— Вы уже кому-то успели насолить, друг мой? — добродушно спросил доктор и сел рядом.
— Нет-нет, никому, Ливси. Это я рассказывал Сильверу о том, что такое сатира. С примерами. Да? — он упреждающе взглянул на Сильвера, и тот кивнул. — Ну вот.
— Не думаю, что Сильверу это интересно, — доктор потер переносицу и обернулся к хозяину. Пока он показывал жестами, чтобы тот принес третью кружку, Трелони предостерегающе вытянул губы. «Мы должны выкрасть эту тетрадь, Сильвер, — беззвучно произнес он. — Вы же пират!» Сильвер смотрел на него безмятежно, и, когда доктор повернулся к ним, не изменил своего выражения лица.
***
— Украдите у него тетрадь, Сильвер, — улучив миг, когда они остались наедине, прошипел сквайр. Он повторял эту фразу всякий раз, когда доктора и Джима не было поблизости.
— Не могу, сэр.
— Почему?!
— Я пообещал доктору вести честную жизнь, сэр. Как я могу нарушить это обещание?
Трелони почесал затылок под косичкой парика.
— Подумаешь, — неуверенно пробормотал он. — Вы можете… забыть о нем. А потом дать еще одно. Мне.
— Нет, сэр, я так не могу. Простите. Попросите лучше Бена Ганна.
***
— Я заплачу вам, — посулил сквайр, когда они уже взошли на корабль. Сильвер скоблил репу, не поднимая головы. — Подумайте, Сильвер! Это больше, чем вы заслуживаете. Он сказал, что собирается напечатать содержание своей тетради!
— Вы придаете этому слишком много значения, сэр, — ответил тот и бросил очищенный овощ в деревянное ведро. Попугай издевательски загоготал над головой Трелони. — Там, куда я отправлюсь, ваши деньги не пригодятся, в отличие от совести.
— Ладно, — с досадой ответил Трелони и еле удержался, чтобы не пнуть ведро с репой. — Мне странно это слышать, но ладно. Хорошо. Однако не думайте, что я об этом забуду.
***
— Послушайте, Сильвер, — уже устало сказал Трелони, опираясь на переборку. Он похудел и осунулся за время их долгого путешествия по морю; впереди оставался еще один порт, прежде чем они наконец-то могли рассчитывать увидеть меловые берега Англии. — Мне уже все равно, что вы мне всякий раз отказываете на мою просьбу. Давайте заключим сделку. Вы достаете мне этот журнал, а я делаю все, что в моих силах, чтобы спасти вас от наказания и преследования. И дам вам денег. По рукам?
— Почему бы вам просто не попросить у капитана разрешения и посмотреть в него, сэр? — Сильвер тоже выглядел не лучшим образом; он будто съежился и все время растягивал губы в улыбке, даже если не происходило ничего смешного.
— Я не могу… Как вы этого не понимаете? Он и так о чем-то подозревает!
— Тогда украдите эту тетрадь сами.
— Я — джентльмен! Это против моей совести.
Сильвер дернул плечом.
— Я раньше всегда думал, что джентльмены трепетно относятся не только к своей совести, — мягко заметил он.
— Для вас не впервой нарушать закон, Сильвер, — холодно заметил Трелони. — Одним разом больше, одним меньше… Какая вам разница?
— Для меня, должно быть, никакой. А для вас? — он взглянул на сквайра исподлобья, и это вновь был тот острый и недобрый взгляд, который описывал доктор Ливси во времена восстания.
— А с собой я разберусь сам, — сквайр отвернулся. — Согласны вы или нет, черт вас подери?
— Тогда поклянитесь, что это ваша последняя просьба. И вы не будете меня преследовать или наказывать за то, что я сделаю.
— Клянусь! – с готовностью сказал Трелони и стукнул себя кулаком в грудь. – Клянусь, что я не только не буду вас преследовать, но и окажу вам любую помощь, что в моих силах!
— Хорошо… — взгляд Сильвера погас, и он вновь превратился в добродушного одноногого кока, который по вечерам резал свистульки и поделки для Джима. — Я украду его. Завтра ночью у капитана уже не будет этого журнала, как вы и желали. Но я не буду делать вас соучастником. Я выкину тетрадь в море. Идет?
— По рукам! — воскликнул Трелони.
Они скрепили свой договор крепким рукопожатием, и на миг Трелони нахмурился, будто задним умом заподозрил какую-то ловушку, но тут же отбросил от себя плохие мысли.
***
Сильвер исчез на следующий день, улучив удобный момент, когда они сошли на берег. Он забрал с собой деньги, попугая, капитанскую тетрадь и перстень-печатку сквайра, которой тот подтверждал документы.
— Хитро с его стороны, — задумчиво заметил Ливси, когда вечером они отправили Джима спать и втроем — доктор, сквайр и капитан, — сидели у очага, гадая о том, что делать дальше. — С вашим перстнем он может писать сам себе рекомендательные письма от вашего же имени, Трелони. Стоит заявить о нем местным офицерам.
— Пустяки, — пробормотал Трелони. Он пил уже вторую бутылку рейнвейна, но почему-то не пьянел, как ему самому казалось. – Подумаешь, перстень. Он мог бы похитить и чей-нибудь другой. Одним больше, одним меньше…
— Я не пойму одного, джентльмены, — Смоллетт откинулся на спинку стула. — Зачем ему понадобился мой журнал? В нем нет ничего интересного для пирата…
— Может быть, он думал, что вы записываете в нем какие-нибудь слухи о сокровищах? – предположил доктор.
— Ума не приложу, что он там думал, и прилагать не собираюсь, — желчно ответил капитан, сложив руки на животе. — Он не такой болван, чтобы рисковать зря ради географических и навигацких заметок.
— Географических и навигацких? — недоверчиво переспросил Трелони. Он плеснул себе еще вина, но руки у него дрожали, и вино пролилось. — Вы хотите сказать, что просто записывали путь на остров? И о самом острове?
— Разумеется, сэр. Я говорил вам об этом в первый же день, как вы спросили.
— И хотели — это — напечатать?
— Почему нет? Это было бы полезно всякому, кто окажется в тех краях.
— Да, но я думал… — сквайр замолчал, отгоняя от себя ошеломление, и поднес бокал ко рту.
— Вы побледнели, Трелони, — вмешался Ливси. — Не хватит ли вам вина, друг мой?
Сквайр покачал головой, желая ответить, что все в порядке, но ему вдруг перестало хватать воздуха, и он уцепился за стол, который подло вывернулся из его рук. Трелони еще успел увидеть, как доктор и капитан вскочили на ноги, заслоняя яркий сполох очага, а потом все исчезло в темноте.
***
— Вы так напугали нас, сэр.
Это был знакомый голос, и Трелони с трудом повернул голову, щурясь на раздражающий свет свечи.
— Доктор пустил вам кровь, — пояснил Джим Хокинс. Сквайр не видел его лица в темноте. — Я побуду вашей сиделкой, сэр.
— Хорошо… Сильвер?..
— Его не нашли, сэр. Вы были больны, поэтому мы не смогли описать ваш перстень офицерам, сэр.
— Хорошо… - повторил он, и это в самом деле было хорошо. Что там Сильвер смел говорить о джентльменах и их совести? От попытки вспомнить у Трелони заболела голова.
— Вы чего-нибудь желаете, сэр?
Трелони прикрыл глаза, не в силах отвечать.
— …Домой, - наконец ответил сквайр, не заботясь о том, слышит ли его мальчик. Его опять начало клонить в сон, и сквозь мутное сознание он неожиданно подумал о том, что Сильвер на самом деле оказал ему услугу.
— Слово… джентльмена, — сказал он громко, и из темного угла неожиданно выступил Сильвер – настоящий, тот убийца и мерзавец, которым он был. Попугай неподвижно хохлился на его плече.
— Теперь вы поняли, верно? — серьезно спросил пират. Глаза у него светились желтым огнем, как две свечи.
Он протянул руку, но Трелони не мог пошевелить ни единым членом. Рука пирата все удлинялась, а сам Сильвер все уменьшался, пока не стал размером с замочную скважину, и сквайра затошнило от этих метаморфоз.
— Подите… к черту, — устало сказал Трелони в темноту.
Джим, прикорнувший у стола, встрепенулся. У сквайра опять был жар, как и все эти дни, но доктор Ливси говорил, что он поправится и встанет на ноги после хорошей дозы слабительного и рвотного, чтобы выгнать желчь.
— Все хорошо, сэр, — шепотом сказал Джим, потирая уставшие глаза. Он сидел на деревянной коробке из-под парика, которая больно впивалась ему в зад, стоило только поменять позу. — Скоро вы уже будете дома. И никто не потревожит вас, сэр.
На палубе послышался стук, словно кто-то уходил прочь на деревянной ноге, и Джим вздрогнул и перекрестился.
Сквайр заворочался во сне, в котором они шли бок о бок с Сильвером. Он все силился услышать самое важное, на что намекал Сильвер, он старался так, что порой не мог дышать, но самые важные слова ускользали от него, как и подлинное лицо пирата. «Как я мог быть так глуп, что поверил вам, Сильвер?» — спрашивал он раз за разом, но призрачный Сильвер отворачивался и ничего не говорил.
Автор: ОК Капитанский Рупор и Морские Курочки 2016
Бета: ОК Капитанский Рупор и Морские Курочки 2016
Размер: мини, ~2200 слов
Канон: Р.Л. Стивенсон «Остров сокровищ»
Персонажи: Джон Трелони, Джон Сильвер, капитан Смоллетт, доктор Ливси, Джим Хокинс
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: G
Краткое содержание: Говорят, капитан Смоллетт ведет записи... Рассказ о том, как из-за этого сквайр Трелони заключил договор с дьяволом и что в конце концов вышло.
Первым значительным событием, после того, как поредевшая команда «Испаньолы» сошла на американский берег в Бостоне, оказался несчастный случай со сквайром Трелони. Пока доктор Ливси вместе с Джимом искал аптекаря, который мог бы смешать мазь для ран капитана Смоллетта, сквайр остался на постоялом дворе присматривать за больным, следить за Сильвером и заботиться об ужине. Все неприятности начались с попугая, который стащил у сквайра запасной парик прямо из коробки, и, когда Трелони попытался отобрать его у наглой птицы, вцепился ему в палец, оставив глубокий рубец. Вернувшийся доктор застал печальную картину: у постели капитана, который сосредоточенно пытался что-то писать, лежа в кровати, сидел сквайр, баюкавший свой перевязанный палец, напротив – Сильвер со скорбным выражением лица, а между ними стоял низенький табурет с пустой бутылкой из-под вина. Виновник переполоха уже давно спокойно дремал, накрытый коробкой из-под парика.
— И что же здесь произошло, джентльмены? — спросил доктор, приподняв бровь.
— На меня напал этот хищный зверь, — трагически воскликнул сквайр Трелони, ткнув перевязанным пальцем в коробку. — Он набросился на меня, как Сцилла и Харибда, намереваясь откусить мне палец!..
— Со всем уважением, сэр, — тихо, но твердо возразил Сильвер, — но Капитан Флинт — птица, а не зверь.
— Я выражался фигурально!
— Грэй только-только прибрался, доктор, — отстраненно заметил капитан, не отрываясь от своих записей. — Я отослал их с Беном Ганном договориться с хозяином, что мы возместим все его убытки.
— О, да! — гордо подхватил Трелони. — Я дал им по золотой монете, чтобы они могли сразу заплатить ему.
— Сдается мне, мы не увидим их до завтра, — проворчал капитан Смоллетт, и Сильвер согласно наклонил голову. — Даже самым честным морякам нельзя давать так много денег в руки, чтобы они не спустили половину на ром.
— Мне посмотреть ваш палец, Трелони? — доктор Ливси поставил свой докторский складной саквояж на край кровати, и капитан со вздохом закрыл свою тетрадь.
— Не стоит, — легкомысленно ответил Трелони. — Какой-то местный лекарь уже пару раз на него плюнул и забинтовал ничуть не хуже вас. Нет-нет, вы, конечно, вне всякого сравнения, Ливси! — спохватился он. — Но это такая царапина…
— Из-за которой половина этого дома сбежалась посмотреть, что здесь творится, — вставил капитан. Сильвер покорно вздохнул.
— Я защищал своего друга, сэр, — пояснил он.
— Я все-таки посмотрю на него попозже, — доктор вынул из саквояжа тряпицу, в которую была завернута металлическая коробочка в жирных потеках. — А сейчас, капитан, я хочу заняться вами. Прошу, джентльмены, выйдите. Вы можете поискать Джима, он собирался посмотреть на индейцев у гарнизона, — он взял из рук капитана Смоллетта тетрадь и отдал ее Трелони. Капитан метнул на него хмурый взгляд, но промолчал.
— Индейцы! — проворчал Трелони, взмахнув тетрадью. — Я полагаю, нам разумней будет проследить за исполнением нашего заказа и что-нибудь выпить внизу. Только не задерживайтесь, доктор, и не выпускайте этого дьявольского попугая, а я прослежу за нашим дьявольским другом. Выздоравливайте, капитан!
— Я нижайше прошу прощения, сэр, — почтительно заметил Сильвер, когда они спустились вниз по лестнице, и сквайр остановился, оглядываясь по сторонам, похожий на маленькую кругленькую сову в жюстокоре, — но из журнала капитана что-то выпало.
— Да? — рассеянно спросил сквайр. Он смотрел на босоногую служанку, которая мыла пол у очага. — Дайте сюда, Сильвер. Надо положить на место. Хотя наш капитан все равно обольет меня презрением, когда заметит, что они лежат не там и не так. Садитесь-ка сюда. И учтите, что я не спускаю с вас глаз.
— Разумеется, сэр.
— Когда вы так говорите, Сильвер, я… — он запнулся и нахмурился. — Начинаю вас подозревать.
— Я это заслужил, сэр.
— Черт бы вас побрал, Сильвер! Махните рукой, пусть нам принесут вина. Я люблю кларет, если он у них есть. Что это вообще за тетрадь, как вы думаете? Сколько я помню, наш доблестный Александр-почти-Македонский Смоллетт записывал только погоду и курс. Как вы думаете, если мы одним глазком заглянем внутрь, будет ли это считаться совсем неприличным?
Сильвер тактично промолчал, и сквайр вздохнул. Он провел рукой по шершавой обложке тетради.
— Я посмотрю только на название, — сказал он. — Если бы здесь был Ливси, он бы, конечно, осудил меня. Но я загляну только на первую страницу. В этом точно нет ничего страшного, верно?
Хозяин подал вино, и Трелони налил себе для храбрости сразу целую кружку, но пить не торопился. Сильвер молчал, разглядывая свои пальцы, и сквайр, воровато оглянувшись, быстро открыл обложку и замер, читая первые строки.
— Боже мой, — хрипло воскликнул он и прокашлялся, оттянув краешек туго затянутого шейного платка.
— Что там, сэр?
— Он пишет… — сквайр сделал длинную паузу. — Ужасное. Нечто чудовищное.
— Да? — Сильвер, казалось, заинтересовался.
— Он. Пишет. О нас. Всех, — раздельно и многозначительно произнес Трелони и сделал огромный глоток из кружки. — Это кошмарно. «Остров, где английские джентльмены нашли сокровища пиратов в 17** году, их путь туда и поразительные обстоятельства, с которыми они столкнулись». Боже. Я знал, я подозревал, что наш капитан, при всей своей суровости, что-то таит в себе, — он захлопнул тетрадь так громко, что сидевшие за соседним столом обернулись. — Может быть, он пишет сатиру под псевдонимом? Говорят, господин Свифт тоже отличался язвительным нравом и был нелюдим. Нет, я должен это прочесть, Сильвер! Он описал нас в таком свете, что по возвращению в Англию нас всех засмеют!
— Кто — он, Трелони? — доктор Ливси подошел как раз вовремя, и Трелони отдернул пальцы от капитанского журнала.
— Никто, — быстро ответил сквайр и покраснел.
— Вы уже кому-то успели насолить, друг мой? — добродушно спросил доктор и сел рядом.
— Нет-нет, никому, Ливси. Это я рассказывал Сильверу о том, что такое сатира. С примерами. Да? — он упреждающе взглянул на Сильвера, и тот кивнул. — Ну вот.
— Не думаю, что Сильверу это интересно, — доктор потер переносицу и обернулся к хозяину. Пока он показывал жестами, чтобы тот принес третью кружку, Трелони предостерегающе вытянул губы. «Мы должны выкрасть эту тетрадь, Сильвер, — беззвучно произнес он. — Вы же пират!» Сильвер смотрел на него безмятежно, и, когда доктор повернулся к ним, не изменил своего выражения лица.
***
— Украдите у него тетрадь, Сильвер, — улучив миг, когда они остались наедине, прошипел сквайр. Он повторял эту фразу всякий раз, когда доктора и Джима не было поблизости.
— Не могу, сэр.
— Почему?!
— Я пообещал доктору вести честную жизнь, сэр. Как я могу нарушить это обещание?
Трелони почесал затылок под косичкой парика.
— Подумаешь, — неуверенно пробормотал он. — Вы можете… забыть о нем. А потом дать еще одно. Мне.
— Нет, сэр, я так не могу. Простите. Попросите лучше Бена Ганна.
***
— Я заплачу вам, — посулил сквайр, когда они уже взошли на корабль. Сильвер скоблил репу, не поднимая головы. — Подумайте, Сильвер! Это больше, чем вы заслуживаете. Он сказал, что собирается напечатать содержание своей тетради!
— Вы придаете этому слишком много значения, сэр, — ответил тот и бросил очищенный овощ в деревянное ведро. Попугай издевательски загоготал над головой Трелони. — Там, куда я отправлюсь, ваши деньги не пригодятся, в отличие от совести.
— Ладно, — с досадой ответил Трелони и еле удержался, чтобы не пнуть ведро с репой. — Мне странно это слышать, но ладно. Хорошо. Однако не думайте, что я об этом забуду.
***
— Послушайте, Сильвер, — уже устало сказал Трелони, опираясь на переборку. Он похудел и осунулся за время их долгого путешествия по морю; впереди оставался еще один порт, прежде чем они наконец-то могли рассчитывать увидеть меловые берега Англии. — Мне уже все равно, что вы мне всякий раз отказываете на мою просьбу. Давайте заключим сделку. Вы достаете мне этот журнал, а я делаю все, что в моих силах, чтобы спасти вас от наказания и преследования. И дам вам денег. По рукам?
— Почему бы вам просто не попросить у капитана разрешения и посмотреть в него, сэр? — Сильвер тоже выглядел не лучшим образом; он будто съежился и все время растягивал губы в улыбке, даже если не происходило ничего смешного.
— Я не могу… Как вы этого не понимаете? Он и так о чем-то подозревает!
— Тогда украдите эту тетрадь сами.
— Я — джентльмен! Это против моей совести.
Сильвер дернул плечом.
— Я раньше всегда думал, что джентльмены трепетно относятся не только к своей совести, — мягко заметил он.
— Для вас не впервой нарушать закон, Сильвер, — холодно заметил Трелони. — Одним разом больше, одним меньше… Какая вам разница?
— Для меня, должно быть, никакой. А для вас? — он взглянул на сквайра исподлобья, и это вновь был тот острый и недобрый взгляд, который описывал доктор Ливси во времена восстания.
— А с собой я разберусь сам, — сквайр отвернулся. — Согласны вы или нет, черт вас подери?
— Тогда поклянитесь, что это ваша последняя просьба. И вы не будете меня преследовать или наказывать за то, что я сделаю.
— Клянусь! – с готовностью сказал Трелони и стукнул себя кулаком в грудь. – Клянусь, что я не только не буду вас преследовать, но и окажу вам любую помощь, что в моих силах!
— Хорошо… — взгляд Сильвера погас, и он вновь превратился в добродушного одноногого кока, который по вечерам резал свистульки и поделки для Джима. — Я украду его. Завтра ночью у капитана уже не будет этого журнала, как вы и желали. Но я не буду делать вас соучастником. Я выкину тетрадь в море. Идет?
— По рукам! — воскликнул Трелони.
Они скрепили свой договор крепким рукопожатием, и на миг Трелони нахмурился, будто задним умом заподозрил какую-то ловушку, но тут же отбросил от себя плохие мысли.
***
Сильвер исчез на следующий день, улучив удобный момент, когда они сошли на берег. Он забрал с собой деньги, попугая, капитанскую тетрадь и перстень-печатку сквайра, которой тот подтверждал документы.
— Хитро с его стороны, — задумчиво заметил Ливси, когда вечером они отправили Джима спать и втроем — доктор, сквайр и капитан, — сидели у очага, гадая о том, что делать дальше. — С вашим перстнем он может писать сам себе рекомендательные письма от вашего же имени, Трелони. Стоит заявить о нем местным офицерам.
— Пустяки, — пробормотал Трелони. Он пил уже вторую бутылку рейнвейна, но почему-то не пьянел, как ему самому казалось. – Подумаешь, перстень. Он мог бы похитить и чей-нибудь другой. Одним больше, одним меньше…
— Я не пойму одного, джентльмены, — Смоллетт откинулся на спинку стула. — Зачем ему понадобился мой журнал? В нем нет ничего интересного для пирата…
— Может быть, он думал, что вы записываете в нем какие-нибудь слухи о сокровищах? – предположил доктор.
— Ума не приложу, что он там думал, и прилагать не собираюсь, — желчно ответил капитан, сложив руки на животе. — Он не такой болван, чтобы рисковать зря ради географических и навигацких заметок.
— Географических и навигацких? — недоверчиво переспросил Трелони. Он плеснул себе еще вина, но руки у него дрожали, и вино пролилось. — Вы хотите сказать, что просто записывали путь на остров? И о самом острове?
— Разумеется, сэр. Я говорил вам об этом в первый же день, как вы спросили.
— И хотели — это — напечатать?
— Почему нет? Это было бы полезно всякому, кто окажется в тех краях.
— Да, но я думал… — сквайр замолчал, отгоняя от себя ошеломление, и поднес бокал ко рту.
— Вы побледнели, Трелони, — вмешался Ливси. — Не хватит ли вам вина, друг мой?
Сквайр покачал головой, желая ответить, что все в порядке, но ему вдруг перестало хватать воздуха, и он уцепился за стол, который подло вывернулся из его рук. Трелони еще успел увидеть, как доктор и капитан вскочили на ноги, заслоняя яркий сполох очага, а потом все исчезло в темноте.
***
— Вы так напугали нас, сэр.
Это был знакомый голос, и Трелони с трудом повернул голову, щурясь на раздражающий свет свечи.
— Доктор пустил вам кровь, — пояснил Джим Хокинс. Сквайр не видел его лица в темноте. — Я побуду вашей сиделкой, сэр.
— Хорошо… Сильвер?..
— Его не нашли, сэр. Вы были больны, поэтому мы не смогли описать ваш перстень офицерам, сэр.
— Хорошо… - повторил он, и это в самом деле было хорошо. Что там Сильвер смел говорить о джентльменах и их совести? От попытки вспомнить у Трелони заболела голова.
— Вы чего-нибудь желаете, сэр?
Трелони прикрыл глаза, не в силах отвечать.
— …Домой, - наконец ответил сквайр, не заботясь о том, слышит ли его мальчик. Его опять начало клонить в сон, и сквозь мутное сознание он неожиданно подумал о том, что Сильвер на самом деле оказал ему услугу.
— Слово… джентльмена, — сказал он громко, и из темного угла неожиданно выступил Сильвер – настоящий, тот убийца и мерзавец, которым он был. Попугай неподвижно хохлился на его плече.
— Теперь вы поняли, верно? — серьезно спросил пират. Глаза у него светились желтым огнем, как две свечи.
Он протянул руку, но Трелони не мог пошевелить ни единым членом. Рука пирата все удлинялась, а сам Сильвер все уменьшался, пока не стал размером с замочную скважину, и сквайра затошнило от этих метаморфоз.
— Подите… к черту, — устало сказал Трелони в темноту.
Джим, прикорнувший у стола, встрепенулся. У сквайра опять был жар, как и все эти дни, но доктор Ливси говорил, что он поправится и встанет на ноги после хорошей дозы слабительного и рвотного, чтобы выгнать желчь.
— Все хорошо, сэр, — шепотом сказал Джим, потирая уставшие глаза. Он сидел на деревянной коробке из-под парика, которая больно впивалась ему в зад, стоило только поменять позу. — Скоро вы уже будете дома. И никто не потревожит вас, сэр.
На палубе послышался стук, словно кто-то уходил прочь на деревянной ноге, и Джим вздрогнул и перекрестился.
Сквайр заворочался во сне, в котором они шли бок о бок с Сильвером. Он все силился услышать самое важное, на что намекал Сильвер, он старался так, что порой не мог дышать, но самые важные слова ускользали от него, как и подлинное лицо пирата. «Как я мог быть так глуп, что поверил вам, Сильвер?» — спрашивал он раз за разом, но призрачный Сильвер отворачивался и ничего не говорил.
@темы: Тексты, I этап, G—PG-13, ОК-2016, ОК Капитанский Рупор и Морские Курочки 2016
-
-
05.11.2016 в 21:19Теперь вот на арты вам так и просится подобная картина
Как силы появятся, прочитаю остальные ваши тексты, потому что одни названия интригуют. *утаскивает в цитатник, чтобы не потерять*
-
-
05.11.2016 в 23:57чтоб их, потому что не могут не писать.Именно с артами, увы, в этот раз, определенно, будет беда... Но я соглашусь (отвечает сейчас другой человек, не автор), что образ в драббле действительно получился тревожным; его хочется представлять и запечатлеть. А автора попробуем сюда заманить на пару слов.
-
-
06.11.2016 в 01:37тем не менее, я рискну сказать свою пару слов.
Более всех понравилась история "Подарок моря" — но это совершенно субъективно — люблю, когда у историй случается счастливый конец, а герои после всего пережитого обретают покой и умиротворение. Понравилось, как в конце Мэри думает об изменении псалма для вышивки — это такой красивый ход...
Вторым в моем личном списке фаворитов стоит "Выгодный фрахт". Слова из объявления о том, что "злодей сбежал в другую книгу" заставили улыбнуться.
И спасибо за все представленные почтенной публике истории!
-
-
06.11.2016 в 06:38Страшные и щемяще-тоскливые, ностальгирующие, ах, что за чудо истории!
-
-
06.11.2016 в 19:37Давно хотелось воплотить идею, что корабли не умирают насовсем. Пусть "Арабелла" уйдет в свое море радуг.
А вот кого же Блад видел - вопрос остался открытым и для меня тоже. Единственное, в чем можно быть уверенными - что его не будут больше тревожить эти сны
-
-
06.11.2016 в 20:00Мы очень рады приветствовать вас
на нашем кораблев нашей выкладке и будем рады видеть вас вновь. Чувствуйте себя среди друзей.tuully, вы льете мед на
израненныесердца авторов! Спасибо вам за отклик!И, конечно, тоже ждем вас вновь, если будет время заглянуть.
-
-
06.11.2016 в 20:02-
-
07.11.2016 в 14:23«Разыскивается злодей, сбежавший от виселицы в соседнюю книгу. Вернуть за вознаграждение живым или мертвым на третью полку, пятая книга слева - "Выгодный фрахт" прелестно.
-
-
07.11.2016 в 21:31