Скачать всю выкладку
doc | txt | pdf | fb2
Название: Девятая параллель
Автор: ОК Летописи Разлома 2015
Бета: ОК Летописи Разлома 2015
Форма: проза
Размер: мини, 3509 слов
Задание: параллель
Персонажи: Фесс (Неясыть, Кэр Лаэда), Клара Хюммель, Сфайрат (Аветус Стайн), Игнациус Копплер, Сильвия Нагваль, Рысь-первая и многие другие
Категория: джен
Жанр: modern!AU, юмор, детектив
Рейтинг: G
Краткое содержание: Каждый ученик мечтает спалить родную школу, но не у всех это получается.
Автор: ОК Летописи Разлома 2015
Бета: ОК Летописи Разлома 2015
Форма: проза
Размер: мини, 3509 слов
Задание: параллель
Персонажи: Фесс (Неясыть, Кэр Лаэда), Клара Хюммель, Сфайрат (Аветус Стайн), Игнациус Копплер, Сильвия Нагваль, Рысь-первая и многие другие
Категория: джен
Жанр: modern!AU, юмор, детектив
Рейтинг: G
Краткое содержание: Каждый ученик мечтает спалить родную школу, но не у всех это получается.
Урок физкультуры у девятого «А» подошёл к концу. После затянутой переклички, не выявившей отсутствующих, ученики, смеясь, разбежались по раздевалкам. На самом деле, кое-кого сегодня не хватало, но сдавать товарища новой физручке никто не собирался. Сами виноваты, раз уж опять забыли внести Фесса в списки.
Новоиспечённый учитель физкультуры Клара Хюммель раздраженно вздохнула. Второй урок, а эти неуправляемые личинки человеков уже успели её достать. Однако не стоило терять драгоценные минуты большой перемены. Клара покрутилась у зеркала, расстегнула на груди мастерку от Adidas и поспешила в сторону противоположную столовой.
Пара внимательных глаз не преминула заметить этот манёвр.
В левом коридоре третьего этажа было пусто и воняло краской. Благодаря правительственному гранту за что-то там к школе пристраивали целый корпус, закольцовывая этого монстра. Стройка парализовала полздания, и классы были набиты учениками по четыре на парту, но всё равно места не хватало. Что, собственно, послужило причиной «оптимизации», как назвал директор Копплер своё гениальное решение объединить параллельные классы в один. Так девятые «А», «Б» и «В» на целый год стали девятым «А» к большой радости первых и недовольству всех остальных.
Для новенькой учительницы Клара отлично ориентировалась в школе. Она уверенно огибала влажные пятна краски на полу, чтобы не замарать чёрные кроссовки Assics, пока не свернула в бывший класс биологии. В подсобке её уже кто-то ждал.
Фесс оценил выбор места встречи. Заглянуть внутрь, оставаясь незамеченным, было невозможно. Вот только он знал этот класс и эту подсобку лучше любого другого школьного помещения. Не раз он сидел там, перебирая пыльные склянки с заспиртованными органами. А чего не сделаешь, чтобы скрасить любимой минуты дежурства и наказания?
Фесс прошмыгнул в следующий класс и там, стараясь не шуметь, взобрался на низкий шкаф у смежной с подсобкой стены. Эту часть школы добавили во время какой-то из предыдущих перестроек, так что в стене осталось окно, почти незаметное за стеллажами. Видно было только Клару, её собеседник, должно быть, прислонился к той же стене.
— …это ужас что такое, — возмущённо шептала Клара. — Отжиматься она не умеет, козявка наглая. Ещё что-то вопила про своего папашу! Будет теперь каждый урок сдавать на одно отжимание больше. Глядишь, человеком выпустится.
Раздался приятный мужской смех:
— Они же не твои кадеты, Клархен. Их предыдущий учитель верил, что у половины класса непрекращающиеся головные боли, отравления и солнечные удары.
— Поэтому его и уволили.
— Нет, уволили его потому, что нельзя говорить нашей завучу, что корсет неподходящая одежда для учителя. Таскать сигареты у старшеклассников, конечно, тоже не лучшая из затей.
— Сежес настучала? Мстительная стерва, — догадалась Клара.
— Ну их, эти сплетни. Иди сюда…
Сползая со шкафа, Фесс порадовался, что дальнейшего он не видел. Только слышал. Фи, госпожа Хюммель! Первый день в школе, а уже такое нарушение. Романтические отношения между учителями были запрещены во избежание, а невидимый любовник точно не был случайным прохожим. Начиная слежку, Фесс и не рассчитывал на такой скорый успех. Оставалось добыть доказательства, и Кларе недолго оставаться в школе.
Через десять минут в коридоре были сделаны три отличных снимка парочки, обнимающейся у окна. Клара Хюммель и Аветус Стайн попались.
В то же самое время, когда пара прощалась на долгие два урока, директор Копплер имел куда более неприятный разговор. Во всяком случае он весьма грубо вытолкал собеседника из своего кабинета на третьем этаже правого крыла школы. По чистой случайности две эти сцены происходили как раз напротив друг друга, а шторы убрали из-за строительства. Если бы не эти два обстоятельства, грозящему какими-то бумагами тучному мужчине и разгневанному директору никогда не удалось бы попасть в кадр.
Говорят, проблемы начинаются, когда ты нарушаешь правила. Фесс был с этим категорически не согласен. После долгих размышлений о своей горькой судьбе он вывел для себя Первый Закон Неприятностей: нужно либо постоянно нарушать правила, либо следовать им безукоризненно, но никак не пытаться совместить эти два взаимоисключающих процесса. Он получил очередное доказательство своей теории, когда после урока истории, на который он даже не собирался быть, но совесть заела, его попросили задержаться.
История Фессу нравилась только из-за учителя. У Аветуса Стайна было прекрасное чувство юмора вкупе с талантом рассказчика, к тому же он обращался к ученикам на "вы", что весьма льстило. Только вот повод, по которому Фесс мог заинтересовать учителя, ему не нравился.
— Гуляли по запретному коридору? — спросил Стайн, глядя почему-то ему на ноги.
Фесс тоже посмотрел. Чёрные кеды были густо покрыты извёсткой.
— Заблудился, — попытался выкрутиться он.
— Первокласснику я бы может и поверил.
— Дома ремонт, не успел отряхнуться.
— Мы с вами столкнулись на пороге, если помните.
— Мяч закатился, надо было достать.
— Ни один класс сегодня не играл с мячом в зале, следовательно, вы принесли его с собой? Вы в курсе, что травмоопасные игры в коридорах запрещены?
— Мне очень жаль? — Фесс ещё надеялся на счастливый исход.
— Мне очень жаль, — внушительно ответил Стайн, — но мы идём к директору.
Фесс понял, что ему не покинуть этот класс без потерь. С директором ему встречаться не стоило.
— Поверьте, вы не хотите идти к директору, — сказал он с угрозой в голосе.
— Вот мы и добрались до темы, которую я желал бы с тобой обсудить, безответственный ты кретин.
Конец фразы Стайн почти прорычал. Фесс от такой перемены подпрыгнул на месте.
— Решил лезть в чужую личную жизнь, умник? Так вот, если у госпожи Хюммель из-за тебя будут неприятности, — Стайн угрожающе двинулся на него, — если ты хоть кому-то проболтаешься, вся эта школа пожалеет.
— П-понял. Раскаялся. Осознал смысл жизни, — забормотал Фесс, отступая. – Можно я пойду?
— Стоять! — рявкнул самый спокойный учитель школы. — Давай сюда свой смартфон.
Фесс не возражал: он уже понял, что всё равно не решится воспользоваться этими снимками.
Учитель похмыкал, рассматривая кадры, затем зачем-то скинул на свой ноутбук, прежде чем удалить их.
— Фесс, — он вернулся к привычному сдержанному тону, — ты неплохой парень. Не знаю, зачем тебе это всё, но уверен, ты не хотел разрушить чью-либо карьеру. Просто держись подальше от неприятностей.
«Именно этим я и мечтаю заняться», — подумал Фесс. Что имел в виду учитель, он не слишком понял.
Стайн махнул рукой, и незадачливый шпион поспешил исчезнуть.
Вечером в пятницу все собралась у Гвина. Его родители-бизнесмены всё время уезжали, оставляя сыну кучу карманных денег и шикарный дом с бассейном, который по умолчанию стал резиденцией их компании. Лейт принесла коктейли, Агата — печенье с предсказаниями, Тави — Кана, а Мегана и Анэто — тетради с выполненной домашкой.
После получаса, посвящённого учёбе, кто-то включил телевизор. Передавали местные новости. Канал переключился.
— Стоп! — крикнул Фесс, вскакивая с дивана. — Верни предыдущий.
Показывали сюжет о пропавшем мужчине. Фесс определённо уже видел где-то круглое небритое лицо с фотографии. Фотографии! Это был тот смешной мужик, который ругался с Копплером тем утром. Фесс запомнил его из-за дурацкого выражения лица. Если верить новостям, тогда же он и пропал.
Фесс поражённо упал обратно на диван. Все уставились на него.
— Хотите прикол? – он начал свой рассказ.
Итогом вечера стало рождение плана «Неясыть».
Игнациус Копплер был очень уважаемым человеком в городе. Больше двадцати лет он управлял одной из лучших местных школ, участвовал в благотворительных проектах, мелькал на телевидении. В этом году он решил двигаться дальше. Разумеется, это был долгосрочный план, но сейчас приближалась его завершающая стадия. Пусть все считали его лишь хорошим управленцем, эдаким добрым дедушкой, на деле он был расчётливым политиком, а почему люди охотнее доверяют власть первым, чем вторым, стоит спросить у них самих.
Игнациус знал: чтобы добиться многого, нужно многим пожертвовать. Он вовсе не был преступником. Подобными делами занимались его компаньоны, сам директор предпочитал избегать жертв. Однако иногда они не оставляли ему выбора. Из-за последнего подобного инцидента у директора было отвратительное настроение. Он как всегда первым пришёл в школу, поздоровался с охранником и поднялся в свой кабинет.
С первого взгляда Игнациус понял, что с тех пор, как он запер дверь в субботу, кто-то здесь побывал. Он метнулся к сейфу – заперт, затем стал быстро проверять бумаги. На столе всё было на месте. Дёрнул ручку выдвижного ящика – заклинило, дёрнул сильнее — ящик распахнулся, а ему в лицо, заставив отшатнуться, выпрыгнула дурацкая самодельная игрушка в виде головы клоуна на пружине. Игнациус в ярости оторвал рыжую башку вместе с пружиной, и увидел в ящике записку на тетрадном листе. Она гласила: «Я знаю, что случилось с Илметом Аркским». Ниже синей пастой была нарисована сова в полёте.
Реакция Аветуса Стайна, когда он посреди урока полез в секретер за картами крестовых походов, а оттуда на него выпрыгнул клоун, была гораздо спокойнее, хотя удивился он даже больше. Пятиклассники могли наблюдать, как их учитель задумчиво изучает послание, осторожно придерживая его за самый край, но их куда больше заинтересовала внезапно обрушившаяся на них контрольная.
Про Илмета Аркского разузнала Лейт: её отец был «кем-то вроде детектива», как она это назвала. Илмет был экологом, работал в какой-то фирме, занимающейся лесозаготовками и, на первый взгляд, никак не связан с делами школы. Однако Лейт объяснила, что двоюродный брат Илмета прораб в строительной фирме, занимающейся новым школьным корпусом. Это ещё ничего не доказывало, но начало поисков было заложено.
Версий изначально было две. Первая самая очевидная: мужика убил директор, и хотя никто не помнил, чтобы Игнациус Копплер кого-то обижал, никто особенно не удивился. Было в старике что-то неприятное. Вторая появилась благодаря странному поведению историка во время памятного разговора. Теперь в его последней фразе Фессу слышалась что-то угрожающее, да и тяжёлые взгляды, периодически бросаемые учителем ему в спину, не успокаивали. Возможно, уже тогда он приметил лишних людей на фотографии и поспешил завладеть снимками, то ли чтобы шантажировать директора, то ли ещё зачем. В непричастность Аветуса Стайна никто уже не верил, так что во вторник первоначальный план (намекнуть на преступление и посмотреть, кто из подозреваемых начнёт странно себя вести) подвергся коррекции.
Второе послание, с грозно нахмурившейся совой, гласило: «Приходи туда, где всё началось, в среду в полночь», и было доставлено с меньшей помпой, а именно лежало в соответствующих школьных журналах.
Директор тут же перерыл остальные, выгнав всех из учительской, но единственную копию записки уже успел унести Аветус.
Фесс как раз собирался прогуляться на стройку вместо физры, когда два смутно знакомых старшеклассника преградили ему путь.
«Ладно, обойду», — решил Фесс, разворачиваясь. Но не тут-то было. Тощий длинноволосый панк обогнал его, а его друг качок ловко заломил Фессу руки. Тот попробовал вырваться, но передумал, когда в руке у панка появился нож.
— Смирно стой, сука, — пробасил качок, — с нами пойдёшь.
— Так идти или стоять? – поинтересовался Фесс, за что тут же получил по зубам.
— Заткнись и иди.
Под конвоем они поднялись на два этажа, и свернули вправо. Сомнений насчёт того, куда его ведут у Фесса не осталось. Ничего хорошего в этом, правда, не было.
Панк вежливо постучал в резную дверь:
— Господин директор, можно войти?
— Да-да, — незамедлительно раздался ответ.
Фесса втащили в роскошный кабинет. Ему прежде не приходилось здесь бывать, так что он осмотрелся не без интереса. «И как можно верить в непритязательность человека, сидящего на таком троне?» — тут же подумал Фесс. К его удивлению, директор был не один. За массивным столом, по правую руку от директора сидела Сильвия Нагваль из бывшего девятого «В». Она как ни в чём не бывало поедала конфеты, предоставив чашке ароматного чая остывать в стороне.
— Эвенстайн, Бахмут, благодарю за содействие, — сказал Игнациус Копплер. – Уверен, сегодняшние старания благотворно скажутся на ваших аттестатах. Можете быть свободны, — качок швырнул Фесса на диванчик, на прощание двинув под рёбра, и вместе со своим товарищем удалился. — Сильвия, дорогая…
— Минуточку, господин директор, — Сильвия перебила благодарственную речь. — Я передумала насчёт награды. Ничего особенного, просто маленькое дополнение. В конце концов, это же я выследила шпиона. Я хочу не только пожизненное освобождение от физкультуры, но и чтобы эта тварь Клара Хюммель извинилась передо мной!
Фесс уставился на неё. Директор тоже.
— Сильвия, — начал он опасно добрым голосом, — я не преуменьшаю твои заслуги, однако едва ли твоё желание выполнимо.
— Она работает на вас, и она меня оскорбила! Заставила отжиматься при всех! Лезть на канат! — бушевала Сильвия. — Если бы я не сравнила списки, вы бы до экзаменов не узнали, что в девятой параллели лишний ученик!
— Я подумаю, что с этим можно сделать, — ответил директор. — А сейчас оставь нас, Сильвия, или мы поссоримся.
Ссориться Сильвии не захотелось. Она быстро заглотила остатки шоколада и выскочила за дверь, напоследок одарив одноклассника равнодушным взглядом.
— Итак…— директор устало потёр виски. — Итак, Кэр Лаэда, пятнадцать лет, ученик двенадцатой общеобразовательной… которую не посещает уже год, с тех пор как погибли его родители, работавшие в той же школе. Лишний ученик в классе, лишний игрок в спортивной команде, лицо на общем фото… Неудивительно, что я вижу его впервые. Вас, должно быть, предупредили, что я помню всех своих учеников. Мы так привыкли ловить прогульщиков, что не заметили обратный случай.
Фесс решил пока помолчать. Когда-нибудь его должны были обнаружить, не директор или учителя, так тётушка, которая однажды решилась бы прийти на родительское собрание. Даже странно, что это случилось почти год спустя. И именно тогда, когда его тайна стала ему самому казаться незначительной! Вот только за кого его принимает директор?
— Молчите? Похвально. Подумать только, на них теперь работают такие молодые… Кто ещё знает об Илмете?
Фесс молчал. Говорить «никто» было опасно. Если Копплер убил Илмета, он может просто не выйти из кабинета. Выдать друзей? Ни за что! Он судорожно искал способ выкрутиться. И, кажется, нашёл.
— Аветус Стайн.
Если бы они работали вместе, Фесса нашли бы куда раньше. Раз Фесс не связан с таинственными «они», возможно, связан Аветус. Как известно, самая убедительная ложь — это правда.
— Не врёшь, — подтвердил директор и внезапно приказал: — А теперь пей чай.
Фесс недоуменно уставился на него, но после повторного приказа решил послушаться. «Яд, — догадался он, — если повезёт, не смертельный».
Через пару минут он погрузился в сон.
В учительской сидели двое: главный завуч Сежес Лив, которая вносила последние изменения в учебный план, ругая на все лады Министерство образования, и Даэнур, странноватый нелюдимый учитель химии, практически живущий на работе. Коллеги полагали, что ему просто некуда больше идти. Было довольно поздно, у младших классов заканчивались уроки.
Робкий стук в дверь прервал Сежес на середине замысловатого пассажа. Она недовольно крикнула: «Войдите!», и в тесноватый кабинет робко протиснулась ватага девятиклассников. Один из них выбежал вперёд и перед удивлённой Сежес зашептал что-то на ухо химику. Тот ответил ей таким же недоуменным взглядом, и вышел вместе с детьми.
В ближайшем пустом классе семеро неожиданно воспылавших страстью к химии школьников засыпали учителя вопросами.
— Что такое пенополистирол?
— Он очень вреден?
— Зачем тогда его используют в строительстве?
— От фенола умирают?
— Ты бы ещё спросил, умирают ли от зарина.
— Это что за фигня?
— Попробуй — узнаешь.…
— Стоп! — для большего эффекта Даэнур ударил по парте рукой. — На конференции науки вы собираетесь говорить о пенополистироле?
Все закивали. Учитель не выглядел убеждённым, но предпочёл избавиться от этого цирка поскорее.
— Ладно, я не хочу этого знать. Все молчат, я говорю, — предупредил он. — Пенополистирол — это газонаполненный материал: гранулы стирола, заполненные природным либо углекислым газом. Теплоизоляционный и конструкционный материал.
— Он используется в строительстве? – перебила Лейт, и тут же зажала себе рот руками.
— Да.
— Это опасно?
— Только в случае использования немодифицированного пенополистерола.
— А как определить, какой он?
— По этикетке, — Даэнур утомлённо закатил глаза. — Маркер пожароопасности — Г4. В любом случае содержание мономера не должно превышать 0,05%, потому что при горении этого вещества выделяются фосгены, цианид и синильная кислота. Три минуты мучительных и жалких попыток глотнуть как можно больше отравленного воздуха и вас ждёт милосердная смерть от удушья, — Кан пробормотал что-то вроде «звучит эффективно». — Ещё вопросы?
Дети побледнели и стали нервно оглядываться по сторонам.
— Нет, спасибо, что помогли, — ответил за всех Гвин.
Внезапно раздался голос из-за двери:
— Вопрос есть у меня, коллега.
Вслед за голосом показался его обладатель – Аветус Стайн собственной персоной.
— Как вы полагаете, что будет с директором, присвоившим правительственный грант, закупив в школу токсичные материалы?
— Понятия не имею, — ответил Даэнур.
— Прелестно, не смеем больше вас задерживать. И, прежде чем юная леди бросится на меня с когтями, — Рысь, смутившись, отступила на шаг, — позвольте показать вам значок, который лежит в моём правом кармане.
— Значок? – недоверчиво переспросила Агата.
— Полицейский значок, — уточнил Стайн.
Первые щекочущие языки пламени проникли в кабинет около четырёх часов, нежно лизнули обои и поползли по плинтусам. Фесс заворочался.
Голова раскалывалась, но он определённо чувствовал себя живым. Ему даже было жарко. И вокруг подозрительно воняло. И выли сирены.
Фесс резко проснулся. Он хотел было вскочить, когда взорвалось окно.
— Чёрт!
Дверь уже вовсю разгорелась. Благодаря широкому окну у него был шанс не задохнуться, но оставаться в горящем здании… Нужно было выбирать: окно или дверь.
С жутким грохотом дверь рухнула внутрь, облако пепла и искр поднялось над ней. Что-то высоченное и обугленное выбило её – Фесс с удивлением узнал старую классную доску на колёсиках из класса математики. Кто-то метнулся к нему и повис на шее.
— Рысь!
— Эй, хватит нежничать! – неожиданно проорал хриплый, но узнаваемый голос Клары Хюммель. — Уходим отсюда!
Собрав всю имеющуюся у него храбрость, Фесс скинул пиджак и залил его водой из вазы. Под этим нехитрым прикрытием они с Рысью протиснулись в коридор. Разгневанная Клара немедленно ухватила Фесса за ухо:
— Ох, и всыплю я тебе, гадёныш, и тётушка тебя не спасёт! – пообещала она. — Подожди, только доберёмся домой!
Втроём они помчались к пожарной лестнице. Все уже эвакуировались, только Рысь и Клара, старая подруга тётушки Фесса, задержалась, чтобы найти его.
Внизу ребят встретила пожарная бригада, ругающийся лжеучитель истории, и испуганные дркзья в респираторах. Пожарные отгоняли всех за пределы школьной территории и не зря. Если старая часть школы только разгоралась, то стройка полыхала, как будто здание залили бензином. Стоял ужасный чад.
Краем глаза Фесс уловил, как медики подвозят к машине скорой неподвижное тело и одевают на него глухой чёрный пакет. Он подбежал ближе, с ужасом ожидая увидеть кого-то знакомого. Медики как раз закрывали перекошенное лицо умершего. Это был Игнациус Копплер.
История так и не стала достоянием общественности, то ли потому что главный виновник был уже мёртв, и расследования со всей свойственной ему шумихой не проводилось, то ли кто-то пытался замолчать историю, в которой горстка школьников вмешалась в полицейскую операцию.
Прежняя компания теперь встречалась у Фесса, то есть Кэра, с тех пор как до смерти перепуганная всеми свалившимися новостями тётушка посадила его под домашний арест. Бедная женщина до сих пор не верила, что любимый племянник целый год водил её за нос. Только вчера растерянная директриса двенадцатой оправдывалась по телефону, что была уверена, что мальчик перевёлся после трагедии.
Кэра мало заботило его разоблачение. Когда погибли родители, он понял, что не сможет учиться в школе, где все говорили с ним этим голосом, а учителя боялись спрашивать. Он думал попросить тётушку о переводе, но учебный год уже начался, а в тридцать седьмую, где училась Рысь, и так было довольно сложно попасть. Тогда он просто пришёл с ней в школу и все уроки пробродил по крыше. На следующий день он решился отсидеть с восьмым «Б» целый урок, назвавшись новеньким. Через неделю он не сомневался в своей невидимости. Эта игра отвлекла и захватила его. Кэр подружился с самым молчаливым из учителей, Даэнуром Дуоттом — в конце концов, его всегда интересовала химия — и получил доступ в учительскую. Он подбрасывал нарисованные «ксерокопии» документов на имя Фесса так, чтобы их успели заметить, а затем выкрадывал их, прежде чем кто-то успевал проверить и обнаружить, что никакого Фесса не существует. Он легко влился в коллектив, где никто ничего о нём не знал. Гораздо легче, чем когда был Кэром Лаэдой, сыном математика и русички, отличником и паинькой. Он избегал только директора, потому что был наслышан о его потрясающей памяти, и вовремя «заболевал», когда проводились проверки или медосмотры. Всё шло прекрасно, пока Клара Хюммель, которая прекрасно знала Кэра Лаэду, не устроилась в школу, чтобы быть рядом со своим возлюбленным.
Кто виноват, что возлюбленный оказался агентом под прикрытием? Аветус Стайн давно занимался расследованием денежных махинаций. Одно из них привело его в школу, где он решил задержаться, чтобы вычислить всех сообщников Копплера. Ему почти сразу удалось разузнать, кем является мужчина на снимке.
Илмету не повезло заговорить с братом о работе. Дела у того шли не слишком хорошо, поэтому он и взялся за заказ Копплера. Стройка не соответствовала нормам безопасности, все материалы были заменены более дешёвыми и вредными для здоровья. Илмет возмутился, узнав, что речь идёт о школе, но пойти в полицию значило подставить брата, поэтому он направился прямо к Копплеру. Он предъявил реальную и фальшивую сметы, обе с подписью Копплера, и потребовал остановить строительство. Илмет не дожил до следующего дня.
Кем бы ни был на самом деле отец Лейт, он сумел разыскать подрядчика и заставить его говорить. Как сказала Лейт, «отец и мёртвого разговорит при желании».
Гвин предложил расспросить химика.
Директор Копплер стал подозревать о слежке, а появление Неясыти убедило его, что шпион находится в школе. После второго послания он задействовал своих информаторов среди учеников, и это принесло результат. Сильвия, экс-староста девятого «В» всегда была наблюдательной. Она обнаружила, что с Фессом что-то не так, и доложила директору.
Аветус Стайн был в ужасе от того, что в ход операции вмешались дети. Ситуация вышла из-под контроля, и он вызывал оперативную группу, когда дверь класса захлопнулась и сквозь неё стал просачиваться тяжёлый тёмный дым. Они были заперты. Включилась пожарная сигнализация, началась паника.
Сежес Лив отложила учебный план, вооружилась аптечкой, связкой ключей и отправилась всех спасать. Зря детектив Стайн подозревал её в сговоре с директором. Это Сежес организовала девятиклассников, как старших учеников в школе, чтобы оповестить учителей об опасности. Из-за токсичных материалов можно было пользоваться только центральным выходом, другие два располагались слишком близко к стройке.. Под строгим контролем завуча началась эвакуация.
Рысь догадалась, где искать Фесса, как только увидела значок Стайна. Она двинулась против толпы, ломящейся вниз, и на бегу столкнулось с Кларой, разыскивающей Аветуса. Дальше они действовали вместе.
Вот и всё, что им удалось выяснить о пожаре, превратившем их школу в пепелище. Как директор мог задохнуться в им же самим устроенном пожаре осталось неизвестным. Только Тави и Кан молча переглядывались, когда об этом заходил разговор.
Кэр Лаэда смотрел на людей, сидящих рядом. С большинством из них он познакомился за последний год под ложным именем. Странно, но, похоже, никто на него не обижался. Когда они встретились в первый раз после пожара, Агата молча обняла его. Гвин потом объяснил, что она тоже недавно потеряла родителей. Лейт поинтересовалась, как он подделывал документы. Кэр рассказал. Что-то подсказывало, что ему самому больше не понадобится это делать.
Рысь мягко улыбнулась ему. «Возможно, у бывшего директора бывали и хорошие идеи, — подумал Кэр, — в конце концов это он собрал нас вместе».
Новоиспечённый учитель физкультуры Клара Хюммель раздраженно вздохнула. Второй урок, а эти неуправляемые личинки человеков уже успели её достать. Однако не стоило терять драгоценные минуты большой перемены. Клара покрутилась у зеркала, расстегнула на груди мастерку от Adidas и поспешила в сторону противоположную столовой.
Пара внимательных глаз не преминула заметить этот манёвр.
В левом коридоре третьего этажа было пусто и воняло краской. Благодаря правительственному гранту за что-то там к школе пристраивали целый корпус, закольцовывая этого монстра. Стройка парализовала полздания, и классы были набиты учениками по четыре на парту, но всё равно места не хватало. Что, собственно, послужило причиной «оптимизации», как назвал директор Копплер своё гениальное решение объединить параллельные классы в один. Так девятые «А», «Б» и «В» на целый год стали девятым «А» к большой радости первых и недовольству всех остальных.
Для новенькой учительницы Клара отлично ориентировалась в школе. Она уверенно огибала влажные пятна краски на полу, чтобы не замарать чёрные кроссовки Assics, пока не свернула в бывший класс биологии. В подсобке её уже кто-то ждал.
Фесс оценил выбор места встречи. Заглянуть внутрь, оставаясь незамеченным, было невозможно. Вот только он знал этот класс и эту подсобку лучше любого другого школьного помещения. Не раз он сидел там, перебирая пыльные склянки с заспиртованными органами. А чего не сделаешь, чтобы скрасить любимой минуты дежурства и наказания?
Фесс прошмыгнул в следующий класс и там, стараясь не шуметь, взобрался на низкий шкаф у смежной с подсобкой стены. Эту часть школы добавили во время какой-то из предыдущих перестроек, так что в стене осталось окно, почти незаметное за стеллажами. Видно было только Клару, её собеседник, должно быть, прислонился к той же стене.
— …это ужас что такое, — возмущённо шептала Клара. — Отжиматься она не умеет, козявка наглая. Ещё что-то вопила про своего папашу! Будет теперь каждый урок сдавать на одно отжимание больше. Глядишь, человеком выпустится.
Раздался приятный мужской смех:
— Они же не твои кадеты, Клархен. Их предыдущий учитель верил, что у половины класса непрекращающиеся головные боли, отравления и солнечные удары.
— Поэтому его и уволили.
— Нет, уволили его потому, что нельзя говорить нашей завучу, что корсет неподходящая одежда для учителя. Таскать сигареты у старшеклассников, конечно, тоже не лучшая из затей.
— Сежес настучала? Мстительная стерва, — догадалась Клара.
— Ну их, эти сплетни. Иди сюда…
Сползая со шкафа, Фесс порадовался, что дальнейшего он не видел. Только слышал. Фи, госпожа Хюммель! Первый день в школе, а уже такое нарушение. Романтические отношения между учителями были запрещены во избежание, а невидимый любовник точно не был случайным прохожим. Начиная слежку, Фесс и не рассчитывал на такой скорый успех. Оставалось добыть доказательства, и Кларе недолго оставаться в школе.
Через десять минут в коридоре были сделаны три отличных снимка парочки, обнимающейся у окна. Клара Хюммель и Аветус Стайн попались.
***
В то же самое время, когда пара прощалась на долгие два урока, директор Копплер имел куда более неприятный разговор. Во всяком случае он весьма грубо вытолкал собеседника из своего кабинета на третьем этаже правого крыла школы. По чистой случайности две эти сцены происходили как раз напротив друг друга, а шторы убрали из-за строительства. Если бы не эти два обстоятельства, грозящему какими-то бумагами тучному мужчине и разгневанному директору никогда не удалось бы попасть в кадр.
***
Говорят, проблемы начинаются, когда ты нарушаешь правила. Фесс был с этим категорически не согласен. После долгих размышлений о своей горькой судьбе он вывел для себя Первый Закон Неприятностей: нужно либо постоянно нарушать правила, либо следовать им безукоризненно, но никак не пытаться совместить эти два взаимоисключающих процесса. Он получил очередное доказательство своей теории, когда после урока истории, на который он даже не собирался быть, но совесть заела, его попросили задержаться.
История Фессу нравилась только из-за учителя. У Аветуса Стайна было прекрасное чувство юмора вкупе с талантом рассказчика, к тому же он обращался к ученикам на "вы", что весьма льстило. Только вот повод, по которому Фесс мог заинтересовать учителя, ему не нравился.
— Гуляли по запретному коридору? — спросил Стайн, глядя почему-то ему на ноги.
Фесс тоже посмотрел. Чёрные кеды были густо покрыты извёсткой.
— Заблудился, — попытался выкрутиться он.
— Первокласснику я бы может и поверил.
— Дома ремонт, не успел отряхнуться.
— Мы с вами столкнулись на пороге, если помните.
— Мяч закатился, надо было достать.
— Ни один класс сегодня не играл с мячом в зале, следовательно, вы принесли его с собой? Вы в курсе, что травмоопасные игры в коридорах запрещены?
— Мне очень жаль? — Фесс ещё надеялся на счастливый исход.
— Мне очень жаль, — внушительно ответил Стайн, — но мы идём к директору.
Фесс понял, что ему не покинуть этот класс без потерь. С директором ему встречаться не стоило.
— Поверьте, вы не хотите идти к директору, — сказал он с угрозой в голосе.
— Вот мы и добрались до темы, которую я желал бы с тобой обсудить, безответственный ты кретин.
Конец фразы Стайн почти прорычал. Фесс от такой перемены подпрыгнул на месте.
— Решил лезть в чужую личную жизнь, умник? Так вот, если у госпожи Хюммель из-за тебя будут неприятности, — Стайн угрожающе двинулся на него, — если ты хоть кому-то проболтаешься, вся эта школа пожалеет.
— П-понял. Раскаялся. Осознал смысл жизни, — забормотал Фесс, отступая. – Можно я пойду?
— Стоять! — рявкнул самый спокойный учитель школы. — Давай сюда свой смартфон.
Фесс не возражал: он уже понял, что всё равно не решится воспользоваться этими снимками.
Учитель похмыкал, рассматривая кадры, затем зачем-то скинул на свой ноутбук, прежде чем удалить их.
— Фесс, — он вернулся к привычному сдержанному тону, — ты неплохой парень. Не знаю, зачем тебе это всё, но уверен, ты не хотел разрушить чью-либо карьеру. Просто держись подальше от неприятностей.
«Именно этим я и мечтаю заняться», — подумал Фесс. Что имел в виду учитель, он не слишком понял.
Стайн махнул рукой, и незадачливый шпион поспешил исчезнуть.
***
Вечером в пятницу все собралась у Гвина. Его родители-бизнесмены всё время уезжали, оставляя сыну кучу карманных денег и шикарный дом с бассейном, который по умолчанию стал резиденцией их компании. Лейт принесла коктейли, Агата — печенье с предсказаниями, Тави — Кана, а Мегана и Анэто — тетради с выполненной домашкой.
После получаса, посвящённого учёбе, кто-то включил телевизор. Передавали местные новости. Канал переключился.
— Стоп! — крикнул Фесс, вскакивая с дивана. — Верни предыдущий.
Показывали сюжет о пропавшем мужчине. Фесс определённо уже видел где-то круглое небритое лицо с фотографии. Фотографии! Это был тот смешной мужик, который ругался с Копплером тем утром. Фесс запомнил его из-за дурацкого выражения лица. Если верить новостям, тогда же он и пропал.
Фесс поражённо упал обратно на диван. Все уставились на него.
— Хотите прикол? – он начал свой рассказ.
Итогом вечера стало рождение плана «Неясыть».
***
Игнациус Копплер был очень уважаемым человеком в городе. Больше двадцати лет он управлял одной из лучших местных школ, участвовал в благотворительных проектах, мелькал на телевидении. В этом году он решил двигаться дальше. Разумеется, это был долгосрочный план, но сейчас приближалась его завершающая стадия. Пусть все считали его лишь хорошим управленцем, эдаким добрым дедушкой, на деле он был расчётливым политиком, а почему люди охотнее доверяют власть первым, чем вторым, стоит спросить у них самих.
Игнациус знал: чтобы добиться многого, нужно многим пожертвовать. Он вовсе не был преступником. Подобными делами занимались его компаньоны, сам директор предпочитал избегать жертв. Однако иногда они не оставляли ему выбора. Из-за последнего подобного инцидента у директора было отвратительное настроение. Он как всегда первым пришёл в школу, поздоровался с охранником и поднялся в свой кабинет.
С первого взгляда Игнациус понял, что с тех пор, как он запер дверь в субботу, кто-то здесь побывал. Он метнулся к сейфу – заперт, затем стал быстро проверять бумаги. На столе всё было на месте. Дёрнул ручку выдвижного ящика – заклинило, дёрнул сильнее — ящик распахнулся, а ему в лицо, заставив отшатнуться, выпрыгнула дурацкая самодельная игрушка в виде головы клоуна на пружине. Игнациус в ярости оторвал рыжую башку вместе с пружиной, и увидел в ящике записку на тетрадном листе. Она гласила: «Я знаю, что случилось с Илметом Аркским». Ниже синей пастой была нарисована сова в полёте.
***
Реакция Аветуса Стайна, когда он посреди урока полез в секретер за картами крестовых походов, а оттуда на него выпрыгнул клоун, была гораздо спокойнее, хотя удивился он даже больше. Пятиклассники могли наблюдать, как их учитель задумчиво изучает послание, осторожно придерживая его за самый край, но их куда больше заинтересовала внезапно обрушившаяся на них контрольная.
***
Про Илмета Аркского разузнала Лейт: её отец был «кем-то вроде детектива», как она это назвала. Илмет был экологом, работал в какой-то фирме, занимающейся лесозаготовками и, на первый взгляд, никак не связан с делами школы. Однако Лейт объяснила, что двоюродный брат Илмета прораб в строительной фирме, занимающейся новым школьным корпусом. Это ещё ничего не доказывало, но начало поисков было заложено.
Версий изначально было две. Первая самая очевидная: мужика убил директор, и хотя никто не помнил, чтобы Игнациус Копплер кого-то обижал, никто особенно не удивился. Было в старике что-то неприятное. Вторая появилась благодаря странному поведению историка во время памятного разговора. Теперь в его последней фразе Фессу слышалась что-то угрожающее, да и тяжёлые взгляды, периодически бросаемые учителем ему в спину, не успокаивали. Возможно, уже тогда он приметил лишних людей на фотографии и поспешил завладеть снимками, то ли чтобы шантажировать директора, то ли ещё зачем. В непричастность Аветуса Стайна никто уже не верил, так что во вторник первоначальный план (намекнуть на преступление и посмотреть, кто из подозреваемых начнёт странно себя вести) подвергся коррекции.
***
Второе послание, с грозно нахмурившейся совой, гласило: «Приходи туда, где всё началось, в среду в полночь», и было доставлено с меньшей помпой, а именно лежало в соответствующих школьных журналах.
Директор тут же перерыл остальные, выгнав всех из учительской, но единственную копию записки уже успел унести Аветус.
***
Фесс как раз собирался прогуляться на стройку вместо физры, когда два смутно знакомых старшеклассника преградили ему путь.
«Ладно, обойду», — решил Фесс, разворачиваясь. Но не тут-то было. Тощий длинноволосый панк обогнал его, а его друг качок ловко заломил Фессу руки. Тот попробовал вырваться, но передумал, когда в руке у панка появился нож.
— Смирно стой, сука, — пробасил качок, — с нами пойдёшь.
— Так идти или стоять? – поинтересовался Фесс, за что тут же получил по зубам.
— Заткнись и иди.
Под конвоем они поднялись на два этажа, и свернули вправо. Сомнений насчёт того, куда его ведут у Фесса не осталось. Ничего хорошего в этом, правда, не было.
Панк вежливо постучал в резную дверь:
— Господин директор, можно войти?
— Да-да, — незамедлительно раздался ответ.
Фесса втащили в роскошный кабинет. Ему прежде не приходилось здесь бывать, так что он осмотрелся не без интереса. «И как можно верить в непритязательность человека, сидящего на таком троне?» — тут же подумал Фесс. К его удивлению, директор был не один. За массивным столом, по правую руку от директора сидела Сильвия Нагваль из бывшего девятого «В». Она как ни в чём не бывало поедала конфеты, предоставив чашке ароматного чая остывать в стороне.
— Эвенстайн, Бахмут, благодарю за содействие, — сказал Игнациус Копплер. – Уверен, сегодняшние старания благотворно скажутся на ваших аттестатах. Можете быть свободны, — качок швырнул Фесса на диванчик, на прощание двинув под рёбра, и вместе со своим товарищем удалился. — Сильвия, дорогая…
— Минуточку, господин директор, — Сильвия перебила благодарственную речь. — Я передумала насчёт награды. Ничего особенного, просто маленькое дополнение. В конце концов, это же я выследила шпиона. Я хочу не только пожизненное освобождение от физкультуры, но и чтобы эта тварь Клара Хюммель извинилась передо мной!
Фесс уставился на неё. Директор тоже.
— Сильвия, — начал он опасно добрым голосом, — я не преуменьшаю твои заслуги, однако едва ли твоё желание выполнимо.
— Она работает на вас, и она меня оскорбила! Заставила отжиматься при всех! Лезть на канат! — бушевала Сильвия. — Если бы я не сравнила списки, вы бы до экзаменов не узнали, что в девятой параллели лишний ученик!
— Я подумаю, что с этим можно сделать, — ответил директор. — А сейчас оставь нас, Сильвия, или мы поссоримся.
Ссориться Сильвии не захотелось. Она быстро заглотила остатки шоколада и выскочила за дверь, напоследок одарив одноклассника равнодушным взглядом.
— Итак…— директор устало потёр виски. — Итак, Кэр Лаэда, пятнадцать лет, ученик двенадцатой общеобразовательной… которую не посещает уже год, с тех пор как погибли его родители, работавшие в той же школе. Лишний ученик в классе, лишний игрок в спортивной команде, лицо на общем фото… Неудивительно, что я вижу его впервые. Вас, должно быть, предупредили, что я помню всех своих учеников. Мы так привыкли ловить прогульщиков, что не заметили обратный случай.
Фесс решил пока помолчать. Когда-нибудь его должны были обнаружить, не директор или учителя, так тётушка, которая однажды решилась бы прийти на родительское собрание. Даже странно, что это случилось почти год спустя. И именно тогда, когда его тайна стала ему самому казаться незначительной! Вот только за кого его принимает директор?
— Молчите? Похвально. Подумать только, на них теперь работают такие молодые… Кто ещё знает об Илмете?
Фесс молчал. Говорить «никто» было опасно. Если Копплер убил Илмета, он может просто не выйти из кабинета. Выдать друзей? Ни за что! Он судорожно искал способ выкрутиться. И, кажется, нашёл.
— Аветус Стайн.
Если бы они работали вместе, Фесса нашли бы куда раньше. Раз Фесс не связан с таинственными «они», возможно, связан Аветус. Как известно, самая убедительная ложь — это правда.
— Не врёшь, — подтвердил директор и внезапно приказал: — А теперь пей чай.
Фесс недоуменно уставился на него, но после повторного приказа решил послушаться. «Яд, — догадался он, — если повезёт, не смертельный».
Через пару минут он погрузился в сон.
***
В учительской сидели двое: главный завуч Сежес Лив, которая вносила последние изменения в учебный план, ругая на все лады Министерство образования, и Даэнур, странноватый нелюдимый учитель химии, практически живущий на работе. Коллеги полагали, что ему просто некуда больше идти. Было довольно поздно, у младших классов заканчивались уроки.
Робкий стук в дверь прервал Сежес на середине замысловатого пассажа. Она недовольно крикнула: «Войдите!», и в тесноватый кабинет робко протиснулась ватага девятиклассников. Один из них выбежал вперёд и перед удивлённой Сежес зашептал что-то на ухо химику. Тот ответил ей таким же недоуменным взглядом, и вышел вместе с детьми.
В ближайшем пустом классе семеро неожиданно воспылавших страстью к химии школьников засыпали учителя вопросами.
— Что такое пенополистирол?
— Он очень вреден?
— Зачем тогда его используют в строительстве?
— От фенола умирают?
— Ты бы ещё спросил, умирают ли от зарина.
— Это что за фигня?
— Попробуй — узнаешь.…
— Стоп! — для большего эффекта Даэнур ударил по парте рукой. — На конференции науки вы собираетесь говорить о пенополистироле?
Все закивали. Учитель не выглядел убеждённым, но предпочёл избавиться от этого цирка поскорее.
— Ладно, я не хочу этого знать. Все молчат, я говорю, — предупредил он. — Пенополистирол — это газонаполненный материал: гранулы стирола, заполненные природным либо углекислым газом. Теплоизоляционный и конструкционный материал.
— Он используется в строительстве? – перебила Лейт, и тут же зажала себе рот руками.
— Да.
— Это опасно?
— Только в случае использования немодифицированного пенополистерола.
— А как определить, какой он?
— По этикетке, — Даэнур утомлённо закатил глаза. — Маркер пожароопасности — Г4. В любом случае содержание мономера не должно превышать 0,05%, потому что при горении этого вещества выделяются фосгены, цианид и синильная кислота. Три минуты мучительных и жалких попыток глотнуть как можно больше отравленного воздуха и вас ждёт милосердная смерть от удушья, — Кан пробормотал что-то вроде «звучит эффективно». — Ещё вопросы?
Дети побледнели и стали нервно оглядываться по сторонам.
— Нет, спасибо, что помогли, — ответил за всех Гвин.
Внезапно раздался голос из-за двери:
— Вопрос есть у меня, коллега.
Вслед за голосом показался его обладатель – Аветус Стайн собственной персоной.
— Как вы полагаете, что будет с директором, присвоившим правительственный грант, закупив в школу токсичные материалы?
— Понятия не имею, — ответил Даэнур.
— Прелестно, не смеем больше вас задерживать. И, прежде чем юная леди бросится на меня с когтями, — Рысь, смутившись, отступила на шаг, — позвольте показать вам значок, который лежит в моём правом кармане.
— Значок? – недоверчиво переспросила Агата.
— Полицейский значок, — уточнил Стайн.
***
Первые щекочущие языки пламени проникли в кабинет около четырёх часов, нежно лизнули обои и поползли по плинтусам. Фесс заворочался.
Голова раскалывалась, но он определённо чувствовал себя живым. Ему даже было жарко. И вокруг подозрительно воняло. И выли сирены.
Фесс резко проснулся. Он хотел было вскочить, когда взорвалось окно.
— Чёрт!
Дверь уже вовсю разгорелась. Благодаря широкому окну у него был шанс не задохнуться, но оставаться в горящем здании… Нужно было выбирать: окно или дверь.
С жутким грохотом дверь рухнула внутрь, облако пепла и искр поднялось над ней. Что-то высоченное и обугленное выбило её – Фесс с удивлением узнал старую классную доску на колёсиках из класса математики. Кто-то метнулся к нему и повис на шее.
— Рысь!
— Эй, хватит нежничать! – неожиданно проорал хриплый, но узнаваемый голос Клары Хюммель. — Уходим отсюда!
Собрав всю имеющуюся у него храбрость, Фесс скинул пиджак и залил его водой из вазы. Под этим нехитрым прикрытием они с Рысью протиснулись в коридор. Разгневанная Клара немедленно ухватила Фесса за ухо:
— Ох, и всыплю я тебе, гадёныш, и тётушка тебя не спасёт! – пообещала она. — Подожди, только доберёмся домой!
Втроём они помчались к пожарной лестнице. Все уже эвакуировались, только Рысь и Клара, старая подруга тётушки Фесса, задержалась, чтобы найти его.
Внизу ребят встретила пожарная бригада, ругающийся лжеучитель истории, и испуганные дркзья в респираторах. Пожарные отгоняли всех за пределы школьной территории и не зря. Если старая часть школы только разгоралась, то стройка полыхала, как будто здание залили бензином. Стоял ужасный чад.
Краем глаза Фесс уловил, как медики подвозят к машине скорой неподвижное тело и одевают на него глухой чёрный пакет. Он подбежал ближе, с ужасом ожидая увидеть кого-то знакомого. Медики как раз закрывали перекошенное лицо умершего. Это был Игнациус Копплер.
***
История так и не стала достоянием общественности, то ли потому что главный виновник был уже мёртв, и расследования со всей свойственной ему шумихой не проводилось, то ли кто-то пытался замолчать историю, в которой горстка школьников вмешалась в полицейскую операцию.
Прежняя компания теперь встречалась у Фесса, то есть Кэра, с тех пор как до смерти перепуганная всеми свалившимися новостями тётушка посадила его под домашний арест. Бедная женщина до сих пор не верила, что любимый племянник целый год водил её за нос. Только вчера растерянная директриса двенадцатой оправдывалась по телефону, что была уверена, что мальчик перевёлся после трагедии.
Кэра мало заботило его разоблачение. Когда погибли родители, он понял, что не сможет учиться в школе, где все говорили с ним этим голосом, а учителя боялись спрашивать. Он думал попросить тётушку о переводе, но учебный год уже начался, а в тридцать седьмую, где училась Рысь, и так было довольно сложно попасть. Тогда он просто пришёл с ней в школу и все уроки пробродил по крыше. На следующий день он решился отсидеть с восьмым «Б» целый урок, назвавшись новеньким. Через неделю он не сомневался в своей невидимости. Эта игра отвлекла и захватила его. Кэр подружился с самым молчаливым из учителей, Даэнуром Дуоттом — в конце концов, его всегда интересовала химия — и получил доступ в учительскую. Он подбрасывал нарисованные «ксерокопии» документов на имя Фесса так, чтобы их успели заметить, а затем выкрадывал их, прежде чем кто-то успевал проверить и обнаружить, что никакого Фесса не существует. Он легко влился в коллектив, где никто ничего о нём не знал. Гораздо легче, чем когда был Кэром Лаэдой, сыном математика и русички, отличником и паинькой. Он избегал только директора, потому что был наслышан о его потрясающей памяти, и вовремя «заболевал», когда проводились проверки или медосмотры. Всё шло прекрасно, пока Клара Хюммель, которая прекрасно знала Кэра Лаэду, не устроилась в школу, чтобы быть рядом со своим возлюбленным.
Кто виноват, что возлюбленный оказался агентом под прикрытием? Аветус Стайн давно занимался расследованием денежных махинаций. Одно из них привело его в школу, где он решил задержаться, чтобы вычислить всех сообщников Копплера. Ему почти сразу удалось разузнать, кем является мужчина на снимке.
Илмету не повезло заговорить с братом о работе. Дела у того шли не слишком хорошо, поэтому он и взялся за заказ Копплера. Стройка не соответствовала нормам безопасности, все материалы были заменены более дешёвыми и вредными для здоровья. Илмет возмутился, узнав, что речь идёт о школе, но пойти в полицию значило подставить брата, поэтому он направился прямо к Копплеру. Он предъявил реальную и фальшивую сметы, обе с подписью Копплера, и потребовал остановить строительство. Илмет не дожил до следующего дня.
Кем бы ни был на самом деле отец Лейт, он сумел разыскать подрядчика и заставить его говорить. Как сказала Лейт, «отец и мёртвого разговорит при желании».
Гвин предложил расспросить химика.
Директор Копплер стал подозревать о слежке, а появление Неясыти убедило его, что шпион находится в школе. После второго послания он задействовал своих информаторов среди учеников, и это принесло результат. Сильвия, экс-староста девятого «В» всегда была наблюдательной. Она обнаружила, что с Фессом что-то не так, и доложила директору.
Аветус Стайн был в ужасе от того, что в ход операции вмешались дети. Ситуация вышла из-под контроля, и он вызывал оперативную группу, когда дверь класса захлопнулась и сквозь неё стал просачиваться тяжёлый тёмный дым. Они были заперты. Включилась пожарная сигнализация, началась паника.
Сежес Лив отложила учебный план, вооружилась аптечкой, связкой ключей и отправилась всех спасать. Зря детектив Стайн подозревал её в сговоре с директором. Это Сежес организовала девятиклассников, как старших учеников в школе, чтобы оповестить учителей об опасности. Из-за токсичных материалов можно было пользоваться только центральным выходом, другие два располагались слишком близко к стройке.. Под строгим контролем завуча началась эвакуация.
Рысь догадалась, где искать Фесса, как только увидела значок Стайна. Она двинулась против толпы, ломящейся вниз, и на бегу столкнулось с Кларой, разыскивающей Аветуса. Дальше они действовали вместе.
Вот и всё, что им удалось выяснить о пожаре, превратившем их школу в пепелище. Как директор мог задохнуться в им же самим устроенном пожаре осталось неизвестным. Только Тави и Кан молча переглядывались, когда об этом заходил разговор.
Кэр Лаэда смотрел на людей, сидящих рядом. С большинством из них он познакомился за последний год под ложным именем. Странно, но, похоже, никто на него не обижался. Когда они встретились в первый раз после пожара, Агата молча обняла его. Гвин потом объяснил, что она тоже недавно потеряла родителей. Лейт поинтересовалась, как он подделывал документы. Кэр рассказал. Что-то подсказывало, что ему самому больше не понадобится это делать.
Рысь мягко улыбнулась ему. «Возможно, у бывшего директора бывали и хорошие идеи, — подумал Кэр, — в конце концов это он собрал нас вместе».
Название: Сердце Королевы
Автор: ОК Летописи Разлома 2015
Бета: ОК Летописи Разлома 2015
Форма: проза
Размер: мини, 2046 слов
Пейринг/Персонажи: Сигрлинн/Вейдэ, ОМП, ОЖП
Категория: джен, фемслэш
Жанр: AU, постканон, драма
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: ООС, смерть персонажа, стилизация
Краткое содержание: Скажи мне, где Королева твоя? Я пришла за её сердцем.
Автор: ОК Летописи Разлома 2015
Бета: ОК Летописи Разлома 2015
Форма: проза
Размер: мини, 2046 слов
Пейринг/Персонажи: Сигрлинн/Вейдэ, ОМП, ОЖП
Категория: джен, фемслэш
Жанр: AU, постканон, драма
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: ООС, смерть персонажа, стилизация
Краткое содержание: Скажи мне, где Королева твоя? Я пришла за её сердцем.
...Найти жилище старосты не составило труда. Улица в Низинах была одна, базарная площадь - тоже, а оттуда и до почтенного Нолда оказалось недалеко. Возвышался над остальными избами крепкий двухэтажный дом, притягивал взгляд блеском настоящего стекла и резными наличниками. И откуда только богатство такое взялось? Поговаривали, что это залог староста получил за дочку свою красавицу. Богатею чужеземному отдать её хотел, да не получилось. Ушла Танка как-то поутру в поля и не вернулась. Ходили на поиски, но всё без толку. Забрало её чудище лесное в царство своё тёмное, и нет оттуда возврату.
Деревенские, едва завидев чужаков, опускали глаза и уступали дорогу, а потом глядели вслед и тихо перешептывались. Снова нанял староста чародеев! Скольких они уже повидали за столь короткий срок? Двоих? Троих? Все учёные, с дипломами и посохами резными. Да вот только не вернулся никто. А эта совсем молоденькая ещё. Хрупкая, как статуэтка хрустальная. Ещё и мальчишку с собой прихватила! Пропадут же!
Веселился Ринт, заслышав подобные нелепицы. Вот неразумные-то! Виданное ли дело - судить о возрасте и силе чародея по его внешности?! Эх, знали бы они! Но Учитель молчала, и он промолчит.
Приметили их ещё издалека. Распахнули крепкие резные створки, встречая гостей. Стоило ступить за ворота, как выскочила со двора шустрая девчушка лет шести и нырнула в дом. А после раздался из сеней её звонкий голос:
— Пришла, папка, чародейка пришла! Красивая такая! Как Ламита-Хранительница!
— Цыц, глупая! К сестре иди в покои, и чтобы носа оттуда не высовывали! Ух, совсем от рук отбились, шельмы.
Послышался тяжелый топот, и из сеней вышел высокий крупный мужчина. Лицо широкое, борода густая, чёрная как смоль; глаза тёмные, недобрые. Обвел он гостей внимательным взглядом, коротко поклонился и сказал:
— Приветствую, господа чародеи! Нолдом звать меня, староста я здешний. Проходите в дом, будьте гостями моими.
Он тут же посторонился, пропуская гостей. В сенях было темно, пахло травами и тёплым молоком. Слышно было, как ругались на кухне женщины; прячась на лестнице, переговаривались дети, смеясь, и шикая друг на друга; скрипели при ходьбе старые доски на втором этаже. Пройдя мимо полок с заготовками, оказались гости в жилом помещении. Комната была большой и светлой, с огромным столом у окна и четырьмя крепкими лавками. Справа - вход на кухню, слева - широкая лестница на второй этаж.
В дальнем углу, на скамье, сидела древняя старуха. Съёжившись под двумя одеялами, сжимала она в пальцах статуэтку странную и бормотала тихо. Скользнул взгляд её по гостям, да и замер на чародейке. Прищурилась старуха, наклонилась вперёд, силясь рассмотреть лицо.
— Присаживайтесь, господа, присаживайтесь. Сейчас обед накроем, не извольте беспокоиться! Всё по чести!
Засуетился Нолд, шикнул на высунувшуюся из кухни племянницу, посмотрел на старуху. Скривился.
— Не обращайте внимания. Это мать моя. Стара она, не слышит, да и не видит толком ничего.
— Глаза мои, может, и не так остры, как раньше, но вижу я всё равно больше вашего, — проскрипела вдруг старуха. — Послушайте меня, чародеи. Остальные не стали слушать, да туда им и дорога. Сын мой жаден до безобразия, как и жёнка его. На всё готовы ради золота. Ценят его больше, чем детей своих. Дочь родную - и ту продали! За дом этот, за скотину, да за камешки драгоценные! Вот и сбежала Танка под полог лесной. Но не к чудищу дикому, а к царице лесной, Забытой Королеве.
— Тьфу, молчи, старая! Не потчевай господ сказками глупыми! Нет в лесу никакой Королевы! Тварь там живёт, что девок крадёт, вот и весь сказ. Мужиков, вон, на прошлой седмице чуть не пожрала! Еле ноги унесли.
— Это кто был-то? Сосед наш, Ирви, да два балбеса эти, Туровы сыновья? Так они после пары литров сивухи и не такое расскажут. Нет чудища никакого. К Королеве она ушла, по воле своей ушла, вот вы и беситесь.
Нахмурился Нолд, кулаки сжал. Лицо покраснело, а на виске забилась жилка часто-часто, будто лопнуть готовая. Ударил кулаком по стене, да так, что стихло всё в доме: ни звука, ни шороха не слышно было.
— Нет никакой Королевы! Забудь сказки свои южные! Заморочила девку, наговорила всякого, дура старая! Эх, не будь ты матерью моей...
Плюнул Нолд, махнул рукой, да отвернулся. Не было сил со старухой спорить. Едва с гневом справившись, обратился он к чародейке:
— Не слушайте её, госпожа. Она давно потеряла разум, погрузившись в сказки своего народа. Южане, глупое племя! Ненасытная Тварь живёт в наших лесах. Вскормленное древней тьмой чудовище, алчущее человеческой крови. Заманивает дочерей наших в сети свои, очаровывает, да уводит в чащу. Хранят её покой деревья-исполины, что растут на костях человеческих. И нет туда никому хода. А дети её, безликие оры, выходят безлунными ночами из леса и поют песни, танцуют у призрачных костров. Увидел хоть мельком их танец - считай, пропал. Сколько народу сгинуло за эти годы — не счесть. Брат мой, Дор, нашел свой конец в их объятиях.
Тяжело опустился Нолд на скамью, потер руками лицо. Тут из кухни юркой тенью метнулась девушка, шустро расставила на столе снедь и выпивку, да снова скрылась из виду.
Покосился Нолд на бутылку настойки, но открывать не стал. Сначала дело сделать надобно, а потом уж и горе в спирте топить!
— Прошу простить, госпожа. Так вот, о чём, то бишь я...
— Сигрлинн, — перебил его неожиданно сильный и звонкий голос чародейки. — Можете звать меня так. А это Ринт, мой ученик. Пришли мы, чтобы убить чудовище, кем бы оно ни было.
Вздрогнула старуха. Пошевелила скрюченными пальцами, будто пытаясь сотворить охранный знак, да не смогла. Прошептала что-то, а потом вдруг заплакала. Тихо так, подвывая на одной ноте. Покатились слёзы по морщинистым щекам, слёзы горькие. Растерялся Нолд, не видел никогда он, чтобы мать плакала. Ни когда отец ушёл, ни когда сгинул брат, не пролила она ни слезинки. Что сумело тронуть её жёсткое сердце?
Подсела Сигрлинн к плачущей старухе, улыбнулась холодно и взглянула в тёмные, всё ещё молодые глаза. Застыло в них горе. Горе глубокое, искреннее и оттого страшное.
— Скажи мне, где Королева твоя? Я пришла за её сердцем.
Выбрались они к лесу ближе к полуночи, когда зажглись на небе тусклые звёзды. Прошли по едва заметной тропинке к трём скрюченным древам, что воротами в лесное царство были прозваны, да остановились. Пропало ночное светило, скрылось среди густых облаков, отдав землю на растерзание тьме. Тихо качал ветер густые кроны деревьев, разнося их мерный шепот по всей округе. Ждали они, вздымали толстые корни над землей, предвкушая славное подношение. Напоит ли сегодня алая кровь землю их? Взойдут ли на ней новые ростки?
— Справишься? — спросила Сигрлинн, обернувшись.
— А как же, — усмехнулся в ответ Ринт и похлопал ладонью мешок. — Костры эти не страшны мне, это только деревенских пугать. А с зовом, с ним уж как-нибудь слажу. Не впервой.
Кивнула Сигрлинн, сняла с пояса тонкую веревку и протянула ему с наказом:
— Задержи тех, кого обратно привести сможем. Тем, кто дольше трех лун с нею был, возврата нет. Пусть огонь очистит их души, а черный прах избавит эту землю от яда.
— Сделаем.
Забрал Ринт верёвку, окинул взглядом окрестности, и, углядев нужное, двинулся в ту сторону. Спрашивать о чём что-либо не стал: Учитель сама найдёт его с рассветом, когда возьмёт то, зачем пришла. А он пока работу сделает. Всяко польза.
Повернулась Сигрлинн к лесу, постояла недолго, прислушиваясь к шепоту теней да шагнула за порог. Заскрипели древние деревья, потянули к ней кривые ветки-руки. Затряслась земля, выпуская из недр своих их мощные корни.
«Уходи, чародейка! Нет тебе места здесь!»
Повылазили из нор твари всякие, давно потерявшие свой природный облик. Нечисть лесная да болотная. Выпустили когти да клыки, желая вонзить их в нежную человеческую плоть. Но куда там! Поднялся ветер ледяной, завыл в кронах древесных исполинов и ринулся вниз, с треском ломая тянущиеся к Сигрлинн крючковатые сучья. Закружил тварей вихрь, разорвал на части да разметал по сторонам. Окропила землю кровь их черная, и полезли из неё создания новые, ещё жутче прежних. В них мёртвая плоть и корни переплетались меж собой, пульсировали в такт биению наполненных тьмой сердец. Горели глаза их злобой лютою и голодом вечным, неутолимым. Заскрежетали деревья, сплетая ветви в прочные сети. Завились по земле корни-змеи, норовя схватить чужачку.
«Не выйдешь отсюда, чародейка! Взрастут на костях твоих новые стражи!»
Щёлкнула пальцами Сигрлинн, и разлетелись в стороны голубые огоньки. На что падали они - то загоралось мгновенно, вспыхивало пламенем белым. Завизжали твари, бросились обратно в лес, да не успели: вспыхнули огненным кольцом деревья, отрезая пути к спасению. Пусть горят. Нет им здесь больше места!
Оставив позади себя догорающих стражей, двинулась дальше Сигрлинн, с каждым шагом приближаясь к сердцу Проклятого Леса. Но не сдавались твари, пытались помешать ей добраться до Хозяйки, да не вышло у них ничего: горели деревья, горела земля, горели чуждые миру создания. Не щадило никого ненасытное пламя.
Вскоре вывела её тропа к Роще Священной. Росли здесь самые старые деревья, что магию копили да царство лесное защищали. Сидели на их толстых ветвях девы безликие, Старшими названные, и за гостьей наблюдали. Хотели напасть они, защитить Мать, но та запретила.
«Пришло моё время, дети мои. Пропустите её и к сёстрам бегите. Танцуйте, пока ночь темна! Зажигайте костры! Танцуйте свой последний танец!»
Подчинились оры нехотя, скользнули вниз юркими тенями и скрылись из виду. Проводила их взглядом Сигрлинн и двинулась дальше. То, что искала она, было там. Звало её из Рощи, манило. Дрожали от нетерпения пальцы, билось сердце, обретение предвкушая. Её дар, её бесценное сокровище, её погибель.
Вспыхнули меж тонких пальцев искры-огоньки, собираясь расчистить дорогу, и тут же погасли. Сами расступились деревья-хранители, открыли проход. Поникли их ветви, зашелестела тоскливо листва. Знали они, что конец близок. Знали и были готовы.
На опушке ждала она. Стояла у пересохшего родника и в небо смотрела. Что искала она там? Что желала увидеть? Хотела ли вновь ступить на путь среди звёзд, в разноцветье троп и дорог, среди которых лишь одна была мила? Когда-то — возможно, но не сейчас.
— Здравствуй, Тьма, — сказала она, повернувшись, и распахнула объятия.
— Здравствуй, Вейдэ, — ответила Сиглинн и замерла.
Не было больше королевы Вечного Леса Вейдэ, истаял её образ средь миров и времён, оказался низвергнут и забыт. Всё, что осталось - проклятое тело и чужая сила, медленно, но верно пожирающая остатки души. Великие Духи не знали пощады.
— Я ждала тебя, Тьма. Ждала так долго, что уже потеряла надежду. Возьми же то, зачем пришла!
На ощупь кожа Вейдэ была жесткой, словно кора. Не было больше того мягкого золота, пахнущего цветами и плодами, которое так сладко было целовать! Только тёмная, испещренная трещинами кора старого дерева.
Волосы потемнели и шевелились, будто потревоженные змеи, обвивали руки и ноги, притягивали ближе. Она помнила, как в той, ушедшей жизни, они ярким шёлком стелились по выжженной земле её вечной осени. В них приятно было зарываться рукой, перебирать длинные пряди. Всё ушло, растворилось в Великой реке времен.
Поцелуи её отдавали тьмой и безумием. Сигрлинн пила их жадно, желая забрать всё, до последней капли. Это была её сила, её одиночество и боль, её тьма. Её, и ничья больше!
Пахла Вейдэ молодой листвой, дождем и туманом, как в тот день, когда впервые попросила её о помощи.
— Научи меня, Тьма, — попросила она, входя в её царство теней. — и я отдам тебе всё, что хочешь.
И она отдала. Своё тело, разум и душу — вручила всё, без остатка. Вейдэ впустила её, позволила на несколько мгновений вырваться из клетки, вновь стать по-настоящему живой. Сладостное ощущение мнимой свободы, прикосновений, тепла. Чужое тело как своё, одно дыханье на двоих, одна боль и наслаждение.
Но осыпалось всё пеплом, канули в прошлое и Западная Тьма, и Королева Вечного леса, оставив после себя лишь воспоминания. А ещё силу, что не должна существовать.
Не сопротивлялась Вейдэ. Вздрогнула лишь, ощутив, как раздирают ледяные когти её грудь. Билось внутри сердце горячее, но тёмное как ночь. Коснулась его Сигрлинн, сжала, чувствуя как утекает из тела жизнь.
— Укажешь мне дорогу, Тьма? — попросила Вейдэ, закрывая глаза свои ясные.
— На зов иди, Королева. К тем, кто ещё поёт о тебе песни печальные.
И ушла она. Взвилась к звёздам-огонькам растерзанная душа её, пронзила небесную мглу и полетела по извилистым дорожкам Межреальности. Туда, где под сводами древнего леса, танцует у костров её народ.
Сидел Ринт у костра большого, от леса недалече. Подкидывал дрова в огонь да смотрел как догорает Проклятый лес. Лежали подле него девицы связанные, обнаженные и кровью заляпанные. Средь них и Танка была, старостова дочка. Сон их крепкий сморил, колдовством наведенный. Поднялся Ринт, Учителя завидев, потер поцарапанную щеку и произнес:
— Троих забрал, а остальные в огне сгинули. Память им стёр. Так оно лучше будет. А то не приживутся вновь среди людей, помрут от тоски.
Кивнула Сигрлинн, улыбнулась одобрительно. Хорошо поработал Ученик, да и не спросил ни о чём. Ни о крови на руках, ни о тьме, притаившейся в глазах её. Собрал свой мешок, потушил огонь, да девок стал будить. Пора было в деревню идти за наградою. Хороший Ученик, славный.
А у Нолда дома рыдала в углу древняя старуха, сжимая в руках расколотую статуэтку.
Деревенские, едва завидев чужаков, опускали глаза и уступали дорогу, а потом глядели вслед и тихо перешептывались. Снова нанял староста чародеев! Скольких они уже повидали за столь короткий срок? Двоих? Троих? Все учёные, с дипломами и посохами резными. Да вот только не вернулся никто. А эта совсем молоденькая ещё. Хрупкая, как статуэтка хрустальная. Ещё и мальчишку с собой прихватила! Пропадут же!
Веселился Ринт, заслышав подобные нелепицы. Вот неразумные-то! Виданное ли дело - судить о возрасте и силе чародея по его внешности?! Эх, знали бы они! Но Учитель молчала, и он промолчит.
Приметили их ещё издалека. Распахнули крепкие резные створки, встречая гостей. Стоило ступить за ворота, как выскочила со двора шустрая девчушка лет шести и нырнула в дом. А после раздался из сеней её звонкий голос:
— Пришла, папка, чародейка пришла! Красивая такая! Как Ламита-Хранительница!
— Цыц, глупая! К сестре иди в покои, и чтобы носа оттуда не высовывали! Ух, совсем от рук отбились, шельмы.
Послышался тяжелый топот, и из сеней вышел высокий крупный мужчина. Лицо широкое, борода густая, чёрная как смоль; глаза тёмные, недобрые. Обвел он гостей внимательным взглядом, коротко поклонился и сказал:
— Приветствую, господа чародеи! Нолдом звать меня, староста я здешний. Проходите в дом, будьте гостями моими.
Он тут же посторонился, пропуская гостей. В сенях было темно, пахло травами и тёплым молоком. Слышно было, как ругались на кухне женщины; прячась на лестнице, переговаривались дети, смеясь, и шикая друг на друга; скрипели при ходьбе старые доски на втором этаже. Пройдя мимо полок с заготовками, оказались гости в жилом помещении. Комната была большой и светлой, с огромным столом у окна и четырьмя крепкими лавками. Справа - вход на кухню, слева - широкая лестница на второй этаж.
В дальнем углу, на скамье, сидела древняя старуха. Съёжившись под двумя одеялами, сжимала она в пальцах статуэтку странную и бормотала тихо. Скользнул взгляд её по гостям, да и замер на чародейке. Прищурилась старуха, наклонилась вперёд, силясь рассмотреть лицо.
— Присаживайтесь, господа, присаживайтесь. Сейчас обед накроем, не извольте беспокоиться! Всё по чести!
Засуетился Нолд, шикнул на высунувшуюся из кухни племянницу, посмотрел на старуху. Скривился.
— Не обращайте внимания. Это мать моя. Стара она, не слышит, да и не видит толком ничего.
— Глаза мои, может, и не так остры, как раньше, но вижу я всё равно больше вашего, — проскрипела вдруг старуха. — Послушайте меня, чародеи. Остальные не стали слушать, да туда им и дорога. Сын мой жаден до безобразия, как и жёнка его. На всё готовы ради золота. Ценят его больше, чем детей своих. Дочь родную - и ту продали! За дом этот, за скотину, да за камешки драгоценные! Вот и сбежала Танка под полог лесной. Но не к чудищу дикому, а к царице лесной, Забытой Королеве.
— Тьфу, молчи, старая! Не потчевай господ сказками глупыми! Нет в лесу никакой Королевы! Тварь там живёт, что девок крадёт, вот и весь сказ. Мужиков, вон, на прошлой седмице чуть не пожрала! Еле ноги унесли.
— Это кто был-то? Сосед наш, Ирви, да два балбеса эти, Туровы сыновья? Так они после пары литров сивухи и не такое расскажут. Нет чудища никакого. К Королеве она ушла, по воле своей ушла, вот вы и беситесь.
Нахмурился Нолд, кулаки сжал. Лицо покраснело, а на виске забилась жилка часто-часто, будто лопнуть готовая. Ударил кулаком по стене, да так, что стихло всё в доме: ни звука, ни шороха не слышно было.
— Нет никакой Королевы! Забудь сказки свои южные! Заморочила девку, наговорила всякого, дура старая! Эх, не будь ты матерью моей...
Плюнул Нолд, махнул рукой, да отвернулся. Не было сил со старухой спорить. Едва с гневом справившись, обратился он к чародейке:
— Не слушайте её, госпожа. Она давно потеряла разум, погрузившись в сказки своего народа. Южане, глупое племя! Ненасытная Тварь живёт в наших лесах. Вскормленное древней тьмой чудовище, алчущее человеческой крови. Заманивает дочерей наших в сети свои, очаровывает, да уводит в чащу. Хранят её покой деревья-исполины, что растут на костях человеческих. И нет туда никому хода. А дети её, безликие оры, выходят безлунными ночами из леса и поют песни, танцуют у призрачных костров. Увидел хоть мельком их танец - считай, пропал. Сколько народу сгинуло за эти годы — не счесть. Брат мой, Дор, нашел свой конец в их объятиях.
Тяжело опустился Нолд на скамью, потер руками лицо. Тут из кухни юркой тенью метнулась девушка, шустро расставила на столе снедь и выпивку, да снова скрылась из виду.
Покосился Нолд на бутылку настойки, но открывать не стал. Сначала дело сделать надобно, а потом уж и горе в спирте топить!
— Прошу простить, госпожа. Так вот, о чём, то бишь я...
— Сигрлинн, — перебил его неожиданно сильный и звонкий голос чародейки. — Можете звать меня так. А это Ринт, мой ученик. Пришли мы, чтобы убить чудовище, кем бы оно ни было.
Вздрогнула старуха. Пошевелила скрюченными пальцами, будто пытаясь сотворить охранный знак, да не смогла. Прошептала что-то, а потом вдруг заплакала. Тихо так, подвывая на одной ноте. Покатились слёзы по морщинистым щекам, слёзы горькие. Растерялся Нолд, не видел никогда он, чтобы мать плакала. Ни когда отец ушёл, ни когда сгинул брат, не пролила она ни слезинки. Что сумело тронуть её жёсткое сердце?
Подсела Сигрлинн к плачущей старухе, улыбнулась холодно и взглянула в тёмные, всё ещё молодые глаза. Застыло в них горе. Горе глубокое, искреннее и оттого страшное.
— Скажи мне, где Королева твоя? Я пришла за её сердцем.
***
Выбрались они к лесу ближе к полуночи, когда зажглись на небе тусклые звёзды. Прошли по едва заметной тропинке к трём скрюченным древам, что воротами в лесное царство были прозваны, да остановились. Пропало ночное светило, скрылось среди густых облаков, отдав землю на растерзание тьме. Тихо качал ветер густые кроны деревьев, разнося их мерный шепот по всей округе. Ждали они, вздымали толстые корни над землей, предвкушая славное подношение. Напоит ли сегодня алая кровь землю их? Взойдут ли на ней новые ростки?
— Справишься? — спросила Сигрлинн, обернувшись.
— А как же, — усмехнулся в ответ Ринт и похлопал ладонью мешок. — Костры эти не страшны мне, это только деревенских пугать. А с зовом, с ним уж как-нибудь слажу. Не впервой.
Кивнула Сигрлинн, сняла с пояса тонкую веревку и протянула ему с наказом:
— Задержи тех, кого обратно привести сможем. Тем, кто дольше трех лун с нею был, возврата нет. Пусть огонь очистит их души, а черный прах избавит эту землю от яда.
— Сделаем.
Забрал Ринт верёвку, окинул взглядом окрестности, и, углядев нужное, двинулся в ту сторону. Спрашивать о чём что-либо не стал: Учитель сама найдёт его с рассветом, когда возьмёт то, зачем пришла. А он пока работу сделает. Всяко польза.
Повернулась Сигрлинн к лесу, постояла недолго, прислушиваясь к шепоту теней да шагнула за порог. Заскрипели древние деревья, потянули к ней кривые ветки-руки. Затряслась земля, выпуская из недр своих их мощные корни.
«Уходи, чародейка! Нет тебе места здесь!»
Повылазили из нор твари всякие, давно потерявшие свой природный облик. Нечисть лесная да болотная. Выпустили когти да клыки, желая вонзить их в нежную человеческую плоть. Но куда там! Поднялся ветер ледяной, завыл в кронах древесных исполинов и ринулся вниз, с треском ломая тянущиеся к Сигрлинн крючковатые сучья. Закружил тварей вихрь, разорвал на части да разметал по сторонам. Окропила землю кровь их черная, и полезли из неё создания новые, ещё жутче прежних. В них мёртвая плоть и корни переплетались меж собой, пульсировали в такт биению наполненных тьмой сердец. Горели глаза их злобой лютою и голодом вечным, неутолимым. Заскрежетали деревья, сплетая ветви в прочные сети. Завились по земле корни-змеи, норовя схватить чужачку.
«Не выйдешь отсюда, чародейка! Взрастут на костях твоих новые стражи!»
Щёлкнула пальцами Сигрлинн, и разлетелись в стороны голубые огоньки. На что падали они - то загоралось мгновенно, вспыхивало пламенем белым. Завизжали твари, бросились обратно в лес, да не успели: вспыхнули огненным кольцом деревья, отрезая пути к спасению. Пусть горят. Нет им здесь больше места!
Оставив позади себя догорающих стражей, двинулась дальше Сигрлинн, с каждым шагом приближаясь к сердцу Проклятого Леса. Но не сдавались твари, пытались помешать ей добраться до Хозяйки, да не вышло у них ничего: горели деревья, горела земля, горели чуждые миру создания. Не щадило никого ненасытное пламя.
Вскоре вывела её тропа к Роще Священной. Росли здесь самые старые деревья, что магию копили да царство лесное защищали. Сидели на их толстых ветвях девы безликие, Старшими названные, и за гостьей наблюдали. Хотели напасть они, защитить Мать, но та запретила.
«Пришло моё время, дети мои. Пропустите её и к сёстрам бегите. Танцуйте, пока ночь темна! Зажигайте костры! Танцуйте свой последний танец!»
Подчинились оры нехотя, скользнули вниз юркими тенями и скрылись из виду. Проводила их взглядом Сигрлинн и двинулась дальше. То, что искала она, было там. Звало её из Рощи, манило. Дрожали от нетерпения пальцы, билось сердце, обретение предвкушая. Её дар, её бесценное сокровище, её погибель.
Вспыхнули меж тонких пальцев искры-огоньки, собираясь расчистить дорогу, и тут же погасли. Сами расступились деревья-хранители, открыли проход. Поникли их ветви, зашелестела тоскливо листва. Знали они, что конец близок. Знали и были готовы.
На опушке ждала она. Стояла у пересохшего родника и в небо смотрела. Что искала она там? Что желала увидеть? Хотела ли вновь ступить на путь среди звёзд, в разноцветье троп и дорог, среди которых лишь одна была мила? Когда-то — возможно, но не сейчас.
— Здравствуй, Тьма, — сказала она, повернувшись, и распахнула объятия.
— Здравствуй, Вейдэ, — ответила Сиглинн и замерла.
Не было больше королевы Вечного Леса Вейдэ, истаял её образ средь миров и времён, оказался низвергнут и забыт. Всё, что осталось - проклятое тело и чужая сила, медленно, но верно пожирающая остатки души. Великие Духи не знали пощады.
— Я ждала тебя, Тьма. Ждала так долго, что уже потеряла надежду. Возьми же то, зачем пришла!
На ощупь кожа Вейдэ была жесткой, словно кора. Не было больше того мягкого золота, пахнущего цветами и плодами, которое так сладко было целовать! Только тёмная, испещренная трещинами кора старого дерева.
Волосы потемнели и шевелились, будто потревоженные змеи, обвивали руки и ноги, притягивали ближе. Она помнила, как в той, ушедшей жизни, они ярким шёлком стелились по выжженной земле её вечной осени. В них приятно было зарываться рукой, перебирать длинные пряди. Всё ушло, растворилось в Великой реке времен.
Поцелуи её отдавали тьмой и безумием. Сигрлинн пила их жадно, желая забрать всё, до последней капли. Это была её сила, её одиночество и боль, её тьма. Её, и ничья больше!
Пахла Вейдэ молодой листвой, дождем и туманом, как в тот день, когда впервые попросила её о помощи.
— Научи меня, Тьма, — попросила она, входя в её царство теней. — и я отдам тебе всё, что хочешь.
И она отдала. Своё тело, разум и душу — вручила всё, без остатка. Вейдэ впустила её, позволила на несколько мгновений вырваться из клетки, вновь стать по-настоящему живой. Сладостное ощущение мнимой свободы, прикосновений, тепла. Чужое тело как своё, одно дыханье на двоих, одна боль и наслаждение.
Но осыпалось всё пеплом, канули в прошлое и Западная Тьма, и Королева Вечного леса, оставив после себя лишь воспоминания. А ещё силу, что не должна существовать.
Не сопротивлялась Вейдэ. Вздрогнула лишь, ощутив, как раздирают ледяные когти её грудь. Билось внутри сердце горячее, но тёмное как ночь. Коснулась его Сигрлинн, сжала, чувствуя как утекает из тела жизнь.
— Укажешь мне дорогу, Тьма? — попросила Вейдэ, закрывая глаза свои ясные.
— На зов иди, Королева. К тем, кто ещё поёт о тебе песни печальные.
И ушла она. Взвилась к звёздам-огонькам растерзанная душа её, пронзила небесную мглу и полетела по извилистым дорожкам Межреальности. Туда, где под сводами древнего леса, танцует у костров её народ.
***
Сидел Ринт у костра большого, от леса недалече. Подкидывал дрова в огонь да смотрел как догорает Проклятый лес. Лежали подле него девицы связанные, обнаженные и кровью заляпанные. Средь них и Танка была, старостова дочка. Сон их крепкий сморил, колдовством наведенный. Поднялся Ринт, Учителя завидев, потер поцарапанную щеку и произнес:
— Троих забрал, а остальные в огне сгинули. Память им стёр. Так оно лучше будет. А то не приживутся вновь среди людей, помрут от тоски.
Кивнула Сигрлинн, улыбнулась одобрительно. Хорошо поработал Ученик, да и не спросил ни о чём. Ни о крови на руках, ни о тьме, притаившейся в глазах её. Собрал свой мешок, потушил огонь, да девок стал будить. Пора было в деревню идти за наградою. Хороший Ученик, славный.
А у Нолда дома рыдала в углу древняя старуха, сжимая в руках расколотую статуэтку.
Название: Оттенки голубого
Автор: ОК Летописи Разлома 2015
Бета: ОК Летописи Разлома 2015
Форма: проза
Размер: мини, 1638 слов
Пейринг/Персонажи: Клара Хюммель/Сежес, Император (Гвин)
Категория: джен, фемслэш
Жанр: преканон, PWP
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: ООС, BDSM, упоминание пыток
Краткое содержание: Рабочие будни Ледяной Сежес.
Примечание: будущий Император уже вовсю учится скрывать мысли, но получается не всегда.
Автор: ОК Летописи Разлома 2015
Бета: ОК Летописи Разлома 2015
Форма: проза
Размер: мини, 1638 слов
Пейринг/Персонажи: Клара Хюммель/Сежес, Император (Гвин)
Категория: джен, фемслэш
Жанр: преканон, PWP
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: ООС, BDSM, упоминание пыток
Краткое содержание: Рабочие будни Ледяной Сежес.
Примечание: будущий Император уже вовсю учится скрывать мысли, но получается не всегда.
Стража не отреагировала, когда огромная стремительная тень упала на балкон дворца. Только один человек в Мельине летал на драконе, и никто не хотел разозлить Ледяную Сежес. Волшебница, глава Голубого ордена Лив, была столь же могущественна, сколь и прекрасна. Едва ли кто-то во дворце мог бы без содрогания выдержать её взгляд — слишком часто после ухода Сежес слугам приходилось уносить тела и оттирать пятна крови от мраморных полов.
Пара Вольных из личной охраны Императора неспешно расступились, пропуская Сежес в столовую, где наследник уже заканчивал завтрак. Это было нарушением этикета, но правила теряют смысл, когда никто не может сделать тебе замечание. Впрочем, Сежес всегда была очень внимательна к своим обязанностям воспитательницы будущего императора людей.
Она почтительно, хоть и не слишком глубоко поклонилась ему:
— Я опоздала, милорд. Прошу, не прерывайтесь.
Молодой человек, одиноко сидящий во главе стола, уронил прибор, как будто тот обжёг ему пальцы. Сежес присела напротив. Немедленно прибежала девчонка с чашкой ароматного чая — единственного, что позволяла себе волшебница во время утренних визитов.
— Как вы спали, ваше высочество? — участливо спросила она.
Главы прочих орденов предпочитали уделять своё время междоусобной грызне и поиску неофитов, полагая, что тому, кому предназначено тихо сидеть на троне, не пригодятся их наставления. Однако правитель – не тот, кто родился в нужной семье, а тот, кто может вести за собой людей. А направление подскажут маги. Таким виделось Сежес их идеальное сотрудничество, отточенный двуединый инструмент власти, так и было когда-то в пору расцвета Империи. И с тех пор ордена только совершенствовались, они стали могущественнее. Требовался лишь подобающий управляющий, с сильной волей, харизмой и верными убеждениями. Чтобы воспитать такого, нужны были твёрдая рука и деликатная поддержка. Сежес не могла дать и то и другое, как бы ни старалась.
— Нормально.
Я уже надеялся позавтракать в одиночестве.
К сожалению, момент был давно упущен. Этот мальчик боялся её и магов в целом, потому что не понимал, не умел и не желал видеть дальше своего носа. Увы. Он рос замкнутым и неуверенным. Но гораздо хуже было то, что свою оскорбительную неприязнь к магическому искусству он не отделял от политики. Последний дурак признает рациональность главенства орденов, но каждое решение, каждую мелочь приходилось проталкивать сквозь его упрямство!
Что ж, Сежес упрямства тоже было не занимать.
— Вы выглядите усталым, милорд. Вас беспокоят дурные сны?
— Нет.
Не сегодня.
— Тогда почему вы не приказали привести одну из наложниц? Они недоумевают, почему вы никак не почтите их своим обществом.
Молодой человек поморщился, словно она предложила что-то дикое.
— Мне не хотелось… общения.
Наставница… беспокоится.
— Гахлан пришлёт снотворное. Вы не можете пренебрегать здоровьем.
Не нужно было читать мысли, чтобы заметить раздражение на его лице. Избалованный мальчишка! Сколько же сил уходит только на то, чтобы втолковать ему самые основы. Император — не просто человек, он стоит над миллионами, если он зашатается — рухнет Империя, если он поддаётся слабости, это отзовётся на всех. Маги не так давно взяли на себя воспитание наследников (хотя доверять этот вопрос случайной няне сейчас кажется откровенной глупостью). Не раз на мельинский престол садились недостойные, и только с появлением Радуги это перестало приводить к катастрофическим последствиям.
Сколько лет ушло на то, чтобы отучить этого мальчишку ставить свои прихоти во главу угла, и всё впустую. Разыгрывать добрую тётушку Сежес не собиралась в любом случае. Слепому не докажешь существование звёзд, простому человеку не ощутить, как истинная кровь бьётся внутри каждого мага. Если их будущий Император не может смирить гордыню перед мудростью Радуги, пусть боится её силы.
— Я изменила ваше расписание, милорд. Вечером у меня будет урок для вас.
Ещё нет, но можно поторопить события.
Наследник, наконец, взглянул прямо на Сежес, и, точно зная, какой момент он сейчас вспоминает, Сежес добавила:
— На полигоне.
Нет! А, ладно, если надо… но кого на этот раз?
— Что-то произошло?
— Ничего особенного, милорд. Однако, вам пора вникать в вопросы внутренней безопасности.
Сежес грациозно поднялась.
— До встречи вечером, милорд.
— До встречи.
Вольные равнодушно пропустили Сежес и вытянулись в струнку перед наследником. Сежес в очередной раз пожалела, что этих тупых солдатиков пустили в столицу.
В Башне Лива дел ждало не меньше, но раз уж она остаётся на вечер, придётся задержаться в столичной резиденции. Там всегда были готовы принять главу ордена, а в её покоях хранилось магическое зеркало, настроенное на связь с Главной Башней. Сегодня начинались испытания у трёх неофитов — редкая удача, найти столько одарённых за месяц, а уж детей… Старшему всего пятнадцать. Стоило уделить им внимание.
Затем были переговоры с Кутулом и Угусом о запрете наиболее опасных опытов в столице и крупных городах. В самом деле, Фалдар совсем совесть потерял. Подумал бы, как побег десятка их тварей скажется на репутации Радуги! А ведь скоро сезон Смертных Ливней — ненавистное напоминание, что Радуга не всесильна. Северные земли зальёт магической кислотой, окраины будут отрезаны от Империи — не лучшее время провоцировать недовольство. Впрочем, благодаря этой утечке Лив заполучил пару небезынтересных экземпляров в свои лаборатории.
С Гахланом она встретилась лично. Старик пришёл вынюхивать секреты ордена под благовидным предлогом, но согласился помочь вечером. Сежес по своему опыту знала, что в подобных делах присутствие целителя бывает полезнее, чем даже лучшего палача.
Жертва нашлась, когда Сежес принимала доклады дворцовых шпионов. Новый помощник повара похоже не слишком много понимал в кулинарии, зато подозрительно часто ходил рассматривать гобелены в коридорах при спальне наследника. От находки явно несло серыми. Наверняка пытаются подобраться к будущему императору, надеясь, что за ним хуже следят. Как предсказуемо и как скучно!
На самом деле всё было наоборот. Старик Император доживает свой век только усилиями Гахлана. Стоит сказать ему «хватит», и ниточка оборвётся. Можно было бы даже оставить серого в живых, но уж очень вовремя он подвернулся.
Остаток дня Сежес провела в лаборатории, где под десятком мощнейших защит создавались новые заклинания. Конечно, столичная лаборатория заметно уступала той, что располагалась в их землях в Главной Башне, зато многие сильные маги ордена предпочитали столицу из-за её мнимого благополучия.
Её отвлекло мерцание амулета, сигнализирующего о непрошенных гостях в резиденции. Немногих пускали дальше внешних ворот, ещё меньшее число магов (и только их) могли войти без приглашения. Без объяснений Сежес вышла из круга и поспешила наверх. Амулет нагревался по мере приближения к цели, которая, похоже, замерла в её покоях.
Дверь открылась. Сежес поздравила себя с удачной догадкой, хотя ещё никого не видела. Зато она чувствовала магический потенциал гостя, превышающий её собственный настолько же, насколько она была лучше малолеток, только сегодня привезённых в Лив. От ощущения этой силы вверх по ногам пронеслась приятная дрожь.
— Здравствуйте, Клара, — сказала она, заходя в полутёмную комнату.
Гостья обнаружилась в низком вычурном кресле. Это была довольно привлекательная, но не слишком изящная хмурая женщина в запылённых сапогах, при шпаге и увесистой фляжке, к которой регулярно прикладывалась. В этой комнате она смотрелась до смешного неуместно, что только подчеркнула Сежес, когда, шурша юбками, опустилась в такое же кресло рядом.
— Сежес, — приветствие прозвучало совершенно безразлично. — Устала как собака, да простит меня это многострадальное животное. Потеснишься?
— В Мельине перевелись трактиры? — высокомерно спросила Сежес, не торопясь с ответом. — Что же привело вас сюда?
— Дела Долины, тебя не касаются. Уж прости, — Клара усмехнулась.— Выпьешь?
От фляги сильно разило спиртом, Сежес поморщилась, но отхлебнула. Можно было уже признаться себе — это её любимая игра. Одна из них, во всяком случае.
— Выглядите ужасно, дорогая.
— Сежес…— Клара понизила голос, придавая вес словам. — Я устала.
Сежес развела руками:
— Меня ждёт Император. Если бы кое-кто предупреждал о визитах… Может, один из моих магов развлечёт вас?
Клара не двинулась с места, но магия, шлейфом окружавшая её будто разом сгустилась и дёрнулась к Сежес. У той на миг перехватило дыхание.
Две волшебницы долго смотрели друг на друга, затем Сежес плавно опустилась на ковёр. Это уже было отступлением, но давящая сила не исчезала. И Сежес, глава Голубого Ордена Лив, как простая служанка, стала споро расшнуровывать запылённые сапоги гостьи.
Чужие пальцы легли на подбородок, приподнимая лицо для короткого поцелуя.
— Дура ты, Сежес… — сказала Клара, отстраняясь, но в её движениях сквозило то же предвкушение, что диктовало поведение Сежес.
Не просто слабый покоряется сильному, но более искусный правит. Мало кто мог посостязаться с Верховным магом Ордена в этом мире. В Долине Сежес могла бы стать разве что рядовой чародейкой, так что покидать Радугу отнюдь не спешила. Знание и единство, и сила — всё это воплощали маги Долины во главе с легендарным мэтром Игнациусом Копплером. Из своего недолгого визита в Долину Сежес вынесла множество идей по внутренней организации Лива и знакомство с главой Гильдии Боевых Магов, Кларой Хюммель. Как ни удивительно, это знакомство перешло в Мельин, и в виде странной нерегулярной связи существовало уже не первый год.
Сежес подошла к зеркалу, вызывая в нём дворцовый полигон. Теоретически, обзор дворцовых помещений невозможен, практически — ограничен небольшим числом лазеек. Тёплая рука обхватила её со спины, другая неаккуратно развязывала ленты корсета. Сежес уверила себя, что Гахлан справится и сам.
Изображение проявилось. В центре арены сидел связанный помощник повара, вокруг него расположились трое мужчин-магов (удивительно, Реваз решил присоединиться), юный наследник при оружии и, широким кольцом, Вольные императорской гвардии. Возле шпиона на специально принесённом столе сверкали инструменты палача.
— По-моему они и без тебя справятся, — брезгливо пробормотала Клара, принимаясь за свой колет.
Фигуры в зеркале не двигались, и Сежес с трудом подавила желание его потрясти. Нужно было удостовериться, что всё пройдёт как должно. Сежес спустила бретели и избавилась от платья. Вот фигурка Императора дёрнулась, словно он надеялся сбежать или хотя бы отвернуться, и палач взялся за плеть.
Поддавшись спонтанному желанию, Сежес убрала зеркало и метнулась в малый кабинет, где на стенном панно висела… пара пустых креплений.
Что-то твёрдое прикоснулась к спине и проехалось между лопаток. Это была коротка хвостатая плетка со стены в кабинете.
Сежес обернулась и успела уловить мрачный огонёк в глазах Клары. Рукоятка плети прошлась по обнажённому животу, Клара сухо скомандовала:
— Кресло.
Сежес почти бессильно упала поперёк кресла, покорно предоставив запястья ловким рукам и подхвату для штор. Как всегда в такие моменты в ней боролись самолюбие и азарт, дикое желание доиграть свою роль до конца, и с госпожой Хюммель, Сежес позволяла себе выбирать последнее.
Она подумала, что сложись вечер иначе, она бы первым делом приказала вырвать шпиону язык, чтобы он не надоедал своими стонами, и эта мысль заставила громче стонать её саму, когда плеть совсем не нежно опустилась на белые плечи.
Пара Вольных из личной охраны Императора неспешно расступились, пропуская Сежес в столовую, где наследник уже заканчивал завтрак. Это было нарушением этикета, но правила теряют смысл, когда никто не может сделать тебе замечание. Впрочем, Сежес всегда была очень внимательна к своим обязанностям воспитательницы будущего императора людей.
Она почтительно, хоть и не слишком глубоко поклонилась ему:
— Я опоздала, милорд. Прошу, не прерывайтесь.
Молодой человек, одиноко сидящий во главе стола, уронил прибор, как будто тот обжёг ему пальцы. Сежес присела напротив. Немедленно прибежала девчонка с чашкой ароматного чая — единственного, что позволяла себе волшебница во время утренних визитов.
— Как вы спали, ваше высочество? — участливо спросила она.
Главы прочих орденов предпочитали уделять своё время междоусобной грызне и поиску неофитов, полагая, что тому, кому предназначено тихо сидеть на троне, не пригодятся их наставления. Однако правитель – не тот, кто родился в нужной семье, а тот, кто может вести за собой людей. А направление подскажут маги. Таким виделось Сежес их идеальное сотрудничество, отточенный двуединый инструмент власти, так и было когда-то в пору расцвета Империи. И с тех пор ордена только совершенствовались, они стали могущественнее. Требовался лишь подобающий управляющий, с сильной волей, харизмой и верными убеждениями. Чтобы воспитать такого, нужны были твёрдая рука и деликатная поддержка. Сежес не могла дать и то и другое, как бы ни старалась.
— Нормально.
Я уже надеялся позавтракать в одиночестве.
К сожалению, момент был давно упущен. Этот мальчик боялся её и магов в целом, потому что не понимал, не умел и не желал видеть дальше своего носа. Увы. Он рос замкнутым и неуверенным. Но гораздо хуже было то, что свою оскорбительную неприязнь к магическому искусству он не отделял от политики. Последний дурак признает рациональность главенства орденов, но каждое решение, каждую мелочь приходилось проталкивать сквозь его упрямство!
Что ж, Сежес упрямства тоже было не занимать.
— Вы выглядите усталым, милорд. Вас беспокоят дурные сны?
— Нет.
Не сегодня.
— Тогда почему вы не приказали привести одну из наложниц? Они недоумевают, почему вы никак не почтите их своим обществом.
Молодой человек поморщился, словно она предложила что-то дикое.
— Мне не хотелось… общения.
Наставница… беспокоится.
— Гахлан пришлёт снотворное. Вы не можете пренебрегать здоровьем.
Не нужно было читать мысли, чтобы заметить раздражение на его лице. Избалованный мальчишка! Сколько же сил уходит только на то, чтобы втолковать ему самые основы. Император — не просто человек, он стоит над миллионами, если он зашатается — рухнет Империя, если он поддаётся слабости, это отзовётся на всех. Маги не так давно взяли на себя воспитание наследников (хотя доверять этот вопрос случайной няне сейчас кажется откровенной глупостью). Не раз на мельинский престол садились недостойные, и только с появлением Радуги это перестало приводить к катастрофическим последствиям.
Сколько лет ушло на то, чтобы отучить этого мальчишку ставить свои прихоти во главу угла, и всё впустую. Разыгрывать добрую тётушку Сежес не собиралась в любом случае. Слепому не докажешь существование звёзд, простому человеку не ощутить, как истинная кровь бьётся внутри каждого мага. Если их будущий Император не может смирить гордыню перед мудростью Радуги, пусть боится её силы.
— Я изменила ваше расписание, милорд. Вечером у меня будет урок для вас.
Ещё нет, но можно поторопить события.
Наследник, наконец, взглянул прямо на Сежес, и, точно зная, какой момент он сейчас вспоминает, Сежес добавила:
— На полигоне.
Нет! А, ладно, если надо… но кого на этот раз?
— Что-то произошло?
— Ничего особенного, милорд. Однако, вам пора вникать в вопросы внутренней безопасности.
Сежес грациозно поднялась.
— До встречи вечером, милорд.
— До встречи.
Вольные равнодушно пропустили Сежес и вытянулись в струнку перед наследником. Сежес в очередной раз пожалела, что этих тупых солдатиков пустили в столицу.
В Башне Лива дел ждало не меньше, но раз уж она остаётся на вечер, придётся задержаться в столичной резиденции. Там всегда были готовы принять главу ордена, а в её покоях хранилось магическое зеркало, настроенное на связь с Главной Башней. Сегодня начинались испытания у трёх неофитов — редкая удача, найти столько одарённых за месяц, а уж детей… Старшему всего пятнадцать. Стоило уделить им внимание.
Затем были переговоры с Кутулом и Угусом о запрете наиболее опасных опытов в столице и крупных городах. В самом деле, Фалдар совсем совесть потерял. Подумал бы, как побег десятка их тварей скажется на репутации Радуги! А ведь скоро сезон Смертных Ливней — ненавистное напоминание, что Радуга не всесильна. Северные земли зальёт магической кислотой, окраины будут отрезаны от Империи — не лучшее время провоцировать недовольство. Впрочем, благодаря этой утечке Лив заполучил пару небезынтересных экземпляров в свои лаборатории.
С Гахланом она встретилась лично. Старик пришёл вынюхивать секреты ордена под благовидным предлогом, но согласился помочь вечером. Сежес по своему опыту знала, что в подобных делах присутствие целителя бывает полезнее, чем даже лучшего палача.
Жертва нашлась, когда Сежес принимала доклады дворцовых шпионов. Новый помощник повара похоже не слишком много понимал в кулинарии, зато подозрительно часто ходил рассматривать гобелены в коридорах при спальне наследника. От находки явно несло серыми. Наверняка пытаются подобраться к будущему императору, надеясь, что за ним хуже следят. Как предсказуемо и как скучно!
На самом деле всё было наоборот. Старик Император доживает свой век только усилиями Гахлана. Стоит сказать ему «хватит», и ниточка оборвётся. Можно было бы даже оставить серого в живых, но уж очень вовремя он подвернулся.
Остаток дня Сежес провела в лаборатории, где под десятком мощнейших защит создавались новые заклинания. Конечно, столичная лаборатория заметно уступала той, что располагалась в их землях в Главной Башне, зато многие сильные маги ордена предпочитали столицу из-за её мнимого благополучия.
Её отвлекло мерцание амулета, сигнализирующего о непрошенных гостях в резиденции. Немногих пускали дальше внешних ворот, ещё меньшее число магов (и только их) могли войти без приглашения. Без объяснений Сежес вышла из круга и поспешила наверх. Амулет нагревался по мере приближения к цели, которая, похоже, замерла в её покоях.
Дверь открылась. Сежес поздравила себя с удачной догадкой, хотя ещё никого не видела. Зато она чувствовала магический потенциал гостя, превышающий её собственный настолько же, насколько она была лучше малолеток, только сегодня привезённых в Лив. От ощущения этой силы вверх по ногам пронеслась приятная дрожь.
— Здравствуйте, Клара, — сказала она, заходя в полутёмную комнату.
Гостья обнаружилась в низком вычурном кресле. Это была довольно привлекательная, но не слишком изящная хмурая женщина в запылённых сапогах, при шпаге и увесистой фляжке, к которой регулярно прикладывалась. В этой комнате она смотрелась до смешного неуместно, что только подчеркнула Сежес, когда, шурша юбками, опустилась в такое же кресло рядом.
— Сежес, — приветствие прозвучало совершенно безразлично. — Устала как собака, да простит меня это многострадальное животное. Потеснишься?
— В Мельине перевелись трактиры? — высокомерно спросила Сежес, не торопясь с ответом. — Что же привело вас сюда?
— Дела Долины, тебя не касаются. Уж прости, — Клара усмехнулась.— Выпьешь?
От фляги сильно разило спиртом, Сежес поморщилась, но отхлебнула. Можно было уже признаться себе — это её любимая игра. Одна из них, во всяком случае.
— Выглядите ужасно, дорогая.
— Сежес…— Клара понизила голос, придавая вес словам. — Я устала.
Сежес развела руками:
— Меня ждёт Император. Если бы кое-кто предупреждал о визитах… Может, один из моих магов развлечёт вас?
Клара не двинулась с места, но магия, шлейфом окружавшая её будто разом сгустилась и дёрнулась к Сежес. У той на миг перехватило дыхание.
Две волшебницы долго смотрели друг на друга, затем Сежес плавно опустилась на ковёр. Это уже было отступлением, но давящая сила не исчезала. И Сежес, глава Голубого Ордена Лив, как простая служанка, стала споро расшнуровывать запылённые сапоги гостьи.
Чужие пальцы легли на подбородок, приподнимая лицо для короткого поцелуя.
— Дура ты, Сежес… — сказала Клара, отстраняясь, но в её движениях сквозило то же предвкушение, что диктовало поведение Сежес.
Не просто слабый покоряется сильному, но более искусный правит. Мало кто мог посостязаться с Верховным магом Ордена в этом мире. В Долине Сежес могла бы стать разве что рядовой чародейкой, так что покидать Радугу отнюдь не спешила. Знание и единство, и сила — всё это воплощали маги Долины во главе с легендарным мэтром Игнациусом Копплером. Из своего недолгого визита в Долину Сежес вынесла множество идей по внутренней организации Лива и знакомство с главой Гильдии Боевых Магов, Кларой Хюммель. Как ни удивительно, это знакомство перешло в Мельин, и в виде странной нерегулярной связи существовало уже не первый год.
Сежес подошла к зеркалу, вызывая в нём дворцовый полигон. Теоретически, обзор дворцовых помещений невозможен, практически — ограничен небольшим числом лазеек. Тёплая рука обхватила её со спины, другая неаккуратно развязывала ленты корсета. Сежес уверила себя, что Гахлан справится и сам.
Изображение проявилось. В центре арены сидел связанный помощник повара, вокруг него расположились трое мужчин-магов (удивительно, Реваз решил присоединиться), юный наследник при оружии и, широким кольцом, Вольные императорской гвардии. Возле шпиона на специально принесённом столе сверкали инструменты палача.
— По-моему они и без тебя справятся, — брезгливо пробормотала Клара, принимаясь за свой колет.
Фигуры в зеркале не двигались, и Сежес с трудом подавила желание его потрясти. Нужно было удостовериться, что всё пройдёт как должно. Сежес спустила бретели и избавилась от платья. Вот фигурка Императора дёрнулась, словно он надеялся сбежать или хотя бы отвернуться, и палач взялся за плеть.
Поддавшись спонтанному желанию, Сежес убрала зеркало и метнулась в малый кабинет, где на стенном панно висела… пара пустых креплений.
Что-то твёрдое прикоснулась к спине и проехалось между лопаток. Это была коротка хвостатая плетка со стены в кабинете.
Сежес обернулась и успела уловить мрачный огонёк в глазах Клары. Рукоятка плети прошлась по обнажённому животу, Клара сухо скомандовала:
— Кресло.
Сежес почти бессильно упала поперёк кресла, покорно предоставив запястья ловким рукам и подхвату для штор. Как всегда в такие моменты в ней боролись самолюбие и азарт, дикое желание доиграть свою роль до конца, и с госпожой Хюммель, Сежес позволяла себе выбирать последнее.
Она подумала, что сложись вечер иначе, она бы первым делом приказала вырвать шпиону язык, чтобы он не надоедал своими стонами, и эта мысль заставила громче стонать её саму, когда плеть совсем не нежно опустилась на белые плечи.
Часть 1 | Часть 2
@темы: Тексты, I этап, G—PG-13, ОК Летописи Разлома 2015
-
-
07.11.2015 в 20:04-
-
07.11.2015 в 20:53какая у вас, автор, однако, фантазия))) это было любопытно))
-
-
08.11.2015 в 13:34какая у вас, автор, однако, фантазия)))
Astreya777, сами в шоке
Рады, что вам понравилось))
-
-
12.11.2015 в 14:01-
-
12.11.2015 в 14:39-
-
12.11.2015 в 16:25