Гонория не раз пыталась украсть у Берти Вустера свободу, однако на этот раз украденным в итоге оказалось его имя.
Фик написан на русском языке с английским названием, которое содержит некоторые аллюзии.
Ужасно неловко себя чувствую, когда приходится обвинять кого-то в воровстве. А уж тем более, если девушку. Дело осложнялось ещё и тем, что я не был уверен, стоит ли вообще афишировать, что украденная вещь принадлежала мне, но тут Гонория сама пришла ко мне и практически призналась… Но, кажется, я забегаю вперёд.
Всё началось, пожалуй, с одной вечеринки, о которой можно было бы рассказать много занимательных историй, но сейчас я на них отвлекаться не буду. На этой вечеринке я познакомился с забавным парнем по имени Скотти. Вернее, Уильям Дэниел Сколтдейл, но кто же будет это выговаривать целиком?! Он оказался истинным ценителем прекрасного и выразил восхищение моим костюмом в полоску. Учитывая, что этому костюму не было суждено прожить в моём гардеробе дольше недели (Дживс уже перешёл от выразительных взглядов к ненавязчивым намёкам), я был особенно рад найти человека, готового разделить со мной краткое мгновение эстетического наслаждения. На этой почве мы разговорились, Скотти оказался славным парнем и, кажется, почувствовал во мне настолько родственную душу, что был готов разделить со мной также другие краткие и не очень мгновения.
Я в тот момент был занят совершенствованием своей техники игры в гольф (Чаффи с помощью кочерги и рюмки для хереса показал мне один отличный финт, и мне не терпелось опробовать его на настоящем мяче), Скотти вызвался составить мне компанию, и мы провели отличный день на поле для гольфа. Правда, игроком Скотти оказался никудышным, мне всё время приходилось показывать ему, как поворачивать клюшку и размахиваться, но он всё равно мазал раз за разом, так что я выиграл с разгромным счётом. Пребывая в прекрасном расположении духа после закономерной, но несколько нечестной ввиду моего очевидного преимущества победы, я пригласил Скотти в «Трутней» пропустить по стаканчику.
Выяснилось, что Скотти до сих пор не знал о нашем клубе, и тут же выразил горячее желание стать его членом. Я объяснил ему правила и пообещал посодействовать и поделиться ценным опытом. Скотти в ответ пригласил меня присоединиться к элитному клубу, куда сам он попал благодаря старым школьным друзьям, среди которых, видимо, были очень влиятельные люди, потому что имена их Скотти произносил исключительно шёпотом. Сам Скотти должен был отбыть на следующий день на континент, поэтому он не мог лично меня представить. Вместо этого он оставил мне карточку наподобие визитной с написанным от руки номером и объяснил, что это что-то вроде входного билета. Выяснилось, что мне ничего не нужно делать, не будет никаких кошек, шлемов и лосей, я должен только прийти с этой карточкой в руках и назвать пароль.
Надо сказать, это обстоятельство показалось мне несколько подозрительным. Уважающий себя клуб просто обязан требовать от новичков выполнения каких-нибудь немыслимых трюков. Возможно, решил я, это приглашение даёт право подать заявку на вступление, а о настоящих испытаниях мне сообщат после.
Не знаю даже почему, но Дживсу я о своих перспективах приобщения к элите не сообщил. Мне показалось, что он не одобрит такой многоклубности с моей стороны. Нужно ли говорить, что моя наивная надежда оставить приглашение в тайне, по крайней мере, до времени подачи заявки растаяла как дым на следующий же день. Видимо, количество пропущенных стаканчиков было несколько большим, чем мне представлялось, потому что значительная часть вечера осталась в моей памяти в весьма туманном виде, а возвращение домой изгладилось из неё полностью. Утром я обнаружил себя, тем не менее, в совершенно благопристойном виде, в кровати, одетым в пижаму и вдыхающим аромат свежезаваренного чая.
Вустеры всегда отличались ясностью сознания, однако иногда даже лучших из нас подводит бренное тело. Поэтому для восстановления событий прошедшего вечера мне пришлось обратиться к помощи Дживса.
— Вы вернулись в первом часу ночи, сэр, — сообщил он.
— Пешком?
— На такси, сэр.
— Кажется, это был тяжёлый вечер, Дживс.
— По всей вероятности, сэр. Сегодня утром приходил джентльмен, чтобы забрать свою шляпу. Как он сказал, вчера вечером вы настояли на том, чтобы уехать в ней.
— В самом деле, Дживс? Как интересно. Надеюсь, ты вернул ему шляпу? Было бы невежливо злоупотреблять его любезностью.
— Разумеется, сэр.
Здесь Дживс сделал почтительную паузу, за которой обычно следует один из осторожных намёков. Я уже приготовился сражаться за судьбу своего костюма, однако Дживс заговорил о другом.
— Возможно, в скором времени придёт владелец перчаток, сэр.
— Перчаток?
— Да, сэр. Они весьма похожи на ваши, сэр, однако в одну из них был вложен документ, который, видимо, попал к вам по ошибке.
Некоторое время я пытался вспомнить, не получал ли вчера вечером какой-нибудь корреспонденции. Вся история с приглашением совершенно вылетела у меня из головы.
— Похоже, ты прав, Дживс. Я не помню никакого документа. Что там такое?
— Пригласительный билет, сэр.
— Оу!
Память начала возвращаться ко мне.
— Прошу прощения, сэр, я позволил себе нескромность взглянуть на название заведения, чтобы убедиться, что этот документ попал к вам по ошибке.
— И что же, ты в этом уверен?
— Да, сэр. Мне приходилось слышать об этом заведении.
Судя по тому, каким тоном Дживс произнёс слово «слышать», отзывы были не самые лестные. Должен признаться, я мало знал об этом клубе, но, кажется, догадывался, что именно насторожило Дживса. Говорили, что члены клуба постоянно появляются в обществе в одежде расцветок, которые Дживс считает крайне эксцентричными, отдавая особое предпочтение лавандовому.
Это был момент, когда я должен был проявить свою железную волю и указать Дживсу, что не в его компетенции оценивать элитные клубы, которыми интересуется его хозяин. Однако я ценил его заботу о моём благополучии, пусть иногда она и переходила некоторые границы субординации. Поэтому я решил не разъяснять Дживсу чрезмерность его консервативности в отношении цветов одежды.
— Да, Дживс, я вспомнил. Этот… документ принадлежит одному моему приятелю. Он сейчас в отъезде, но как только он приедет, я обо всём позабочусь. Можешь быть спокоен.
— Прекрасно, сэр.
Мне показалось, что Дживс слегка нахмурился, когда я упомянул «приятеля». Я рассказал о восхищении, которое вызвал у Скотти мой костюм, и Дживс проникся к моему новому знакомцу некоторой неприязнью. Однако здесь я был твёрд и не поддался его влиянию.
Вечером в тот же день мы с Дживсом покинули Лондон и отправились к моей тёте Агате, которая устраивала у себя благотворительный вечер. Несмотря на то, что заявленной целью мероприятия была продажа с аукциона различных уродливых керамических изделий, большую часть вечера я чувствовал себя главным лотом. В доме тётушки наблюдалась повышенная концентрация незамужних девиц. Наиболее безопасной для меня была, как ни странно, Мэдлин Бассет, поскольку она хотя бы формально была обручена. Не полагаясь, однако, на эту гарантию, я избегал по возможности всех представительниц прекрасного пола. Потратив значительную сумму на особо кошмарную креманку в лиловых тонах в самом начале аукциона, я счёл свою миссию выполненной и скрылся в бильярдной. Через некоторое время там собралась довольно весёлая компания, в том числе несколько «трутней». Мы вспоминали разные удивительные штуки, которые выделывали, вступая в ряды трутней, и я заметил, что не все клубы так взыскательны к своим новым членам. Кто-то упомянул тот самый клуб, приглашение в который по-прежнему лежало в моём кармане. Лемси Гетберри признался, что хотел бы туда попасть, но добыть приглашение, как оказалось, довольно трудно. Узнав, что у меня оно есть, Лемси предложил сначала купить его, затем выиграть в бильярд, и наконец даже обменять на любую услугу. Я отговорился тем, что приглашение именное, и если кто-нибудь другой придёт и скажет пароль, его всё равно не пустят. Лемси настаивал, но тут в бильярдную заявилась Гонория и возмущённо погнала нас назад в гостиную, где аукцион увядал, а оставленные в одиночестве дамы скучали.
Мне ловко удалось уклониться от покупки ярко-оранжевого блюда, и ко сну я отошёл в прекрасном настроении. Утром, однако, оно оказалось испорчено. Дживс собирался привести в порядок мой вечерний костюм, и я протянул руку к карману, чтобы вынуть из него приглашение, однако обнаружил лишь пустоту.
Сначала я не поверил собственным рукам. Обследовал все карманы, ящики комода, кровать и даже пол в комнате. Приглашения не было. Затем я рискнул осторожно спросить Дживса, не забирал ли он в чистку мою одежду и не находил ли в ней каких-либо бумаг. Однако, как и ожидалось, Дживс ничего подобного не делал.
Приходилось сделать вывод, что приглашение похищено. Мои подозрения сразу пали на Лемси. Видимо, отчаявшись договориться о сделке, он прибег к преступлению. Скажу вам честно, членство в клубе, пусть даже элитном, не казалось мне достаточным мотивом для кражи, однако факты были налицо.
Мне удалось в тот же день припереть Лемси к стенке, а позднее для верности проникнуть в его комнату, но никаких результатов это не дало. Кроме того, он был так искренне огорчён, узнав о пропаже приглашения — а значит, и потере шанса выменять его у меня, — что мне пришлось поверить в его невиновность.
Не буду приводить здесь подробности расследования, которое я провёл, одного за другим исключив из круга подозреваемых всех, кто был в бильярдной в тот вечер. На это у меня ушло несколько недель, поскольку действовать приходилось в одиночку. Прибегать к помощи Дживса мне совершенно не хотелось.
Наконец, когда я уже стал приходить к выводу, что это сам Дживс организовал похищение приглашения, мне пришла в голову неожиданная мысль. Был ещё один человек, который мог слышать разговор о приглашении. Гонория! Я обратил на неё внимание, как только услышал её довольно громкий голос, однако, рассуждая логически, можно предположить, что она была в бильярдной или рядом с дверью несколько дольше и могла слышать существенную часть нашей беседы.
Оставался открытым вопрос мотива. Если бы речь шла о Стиффи, я бы не задумываясь назвал шантаж. Однако Гонория, при всех её пугающих качествах, не казалась мне способной на такое коварство.
Оставалось предъявлять обвинение, основываясь на косвенных уликах, и уповать на чистосердечное признание. Но здесь вступал в действие кодекс Вустеров, не позволявший мне бросаться такими серьёзными обвинениями без веских доказательств.
Пока я мучился этим вопросом, прошла ещё неделя, и Скотти уже вот-вот должен был вернуться. Я уже начал задумываться о том, как объяснить ему пропажу такого ценного и, если верить выразительным взглядам Дживса, кажется, потенциально опасного документа.
Как раз когда я был занят сочинением покаянной речи, действующими лицами которой были внезапно налетевший штормовой ветер и свечи именинного торта, в дверь позвонили. Дживс был занят стиркой, и я, решив не отвлекать его от такого ответственного занятия, крикнул, что открою сам. Надо сказать, что я тут же пожалел о своём решении. На пороге оказалась Гонория. Едва завидев меня, она схватила обеими руками мои плечи и выдернула меня в коридор с криком:
— Берти! Как я рада, что ты здесь!
— Я тоже очень рад тебя видеть, — осторожно ответил я. — А почему ты так удивляешься, что нашла меня здесь?... у меня дома?
— Берти, ты должен мне помочь! Скорее, пока они не пришли! — провозгласила Гонория и потянула меня к лестнице.
Всё моё существо протестовало. Как против того, чтобы позволить себе грубость с дамой, так и против того, чтобы идти с Гонорией. Последнее в конце концов победило, и я вырвался.
— Что ты такое говоришь? Кто не пришёл? Тётя Агата? Спод?
— Нет, при чём здесь они! — расхохоталась Гонория. — Берти, какой же ты глупый иногда. Зачем бы я стала прятать тебя от твоей собственной тёти.
— О, я мог бы назвать несколько причин, — любезно предложил я.
— Здесь сейчас будут двое, они спросят Бертрама Вустера…
— Тогда почему я должен уходить? Они же меня не застанут.
— Вот именно! Они ни в коем случае не должны тебя увидеть! Берти, пожалуйста! Ты всегда был для меня таким хорошим другом, неужели ты мне не поможешь?
— Тебе?
Тут до меня внезапно стала доходить странная логика Гонории.
— То есть неприятности ожидают тебя? — уточнил я на всякий случай.
— Неприятности? Это катастрофа! — чуть ли не проорала мне в ухо Гонория. — Берти, прошу тебя!
— Вустер никогда не оставит леди в беде, — торжественно объявил я. — Дживс, я ушёл. Если ко мне придут, пусть даже не думают дожидаться, я не знаю, когда вернусь.
И мы с Гонорией отправились в бега. Впрочем, не считая бешеного галопа по лестнице (вопреки моим робким попыткам указать на лифт) и спринта до ближайшего перекрёстка, бегство было довольно цивилизованное. Покинув поле зрения возможных преследователей, мы отправились в парк. Меня несколько нервировала возможность быть увиденным на прогулке с Гонорией, зато сложившаяся ситуация была идеальной для проверки моих подозрений. Как раз когда я обдумывал, как бы подипломатичнее подвести разговор к нужной теме, Гонория вдруг, неожиданно тихо, сказала:
— Берти, я должна тебе признаться.
На секунду я решил, что Гонория предложит возобновить нашу помолвку, но прежде, чем я успел покрыться холодным потом, она продолжила.
— Я совершила очень недостойный поступок. Даже, наверное, много поступков…
— Старушка, все мы совершаем за свою жизнь немало ошибок. Помню, Бинго…
— Берти, опять ты за своё! Послушай сначала, что я скажу! Даже извиниться перед тобой нельзя по-человечески. Хорошо, что я не вышла за тебя замуж!
С последним утверждением мне трудно было поспорить, поэтому я по возможности изобразил готовность внимать.
— Я нашла одну вещь, которая принадлежит тебе… и… не вернула её.
— В самом деле? — встрепенулся я. — Ха! И что же это за вещь, Гонория?
— Это было приглашение в клуб. На благотворительном вечере у миссис Грегсон ты показывал его своим друзьям, а когда я пришла звать всех в гостиную, выронил его.
Мысленно я выругался. Неужели я мог быть таким разиней и действительно просто уронил эту чёртову карточку? Но тут вдруг меня осенила другая мысль.
— Постой… было? Что значит было? Что ты с ним сделала?
— Берти, прошу, не сердись на меня! Я знаю, то, что я сделала, просто ужасно, но когда я тебе расскажу всё до конца…
— Гонория, что ты с ним сделала? Сожгла? Отдала тёте Агате?
— Нет же! — Гонория даже топнула ногой в раздражении. — При чём здесь вообще тётя Агата? Я воспользовалась им!
Это был неожиданный поворот.
— Хм… и кого же ты шантажировала?
— Никого! Берти, по-моему, ты слишком много читаешь романов Рози М. Бэнкс. Надо мне заняться твоим воспитанием.
— Эхем, так что же ты сделала смоим приглашением, Гонория? — напомнил я.
Она несколько стушевалась и снова заговорила тише.
— Я пошла в клуб под твоим именем.
В этот момент я потерял дар речи. Все части этого предложения казались мне равно бессмысленными и решительно отказывались укладываться в голове во что-то, хотя бы отдалённо напоминающее реальность.
— Ты пришла туда и сказала, что тебя зовут Бертрам Вустер?
— Да!
— И… они вызвали полицию, обвинив тебя в краже?
— Нет, они не знают, что я — это не ты. Ну, то есть пока не знают. А если придут и застанут тебя дома, то узнают.
Мир стремительно становился всё сложнее и сложнее. Кажется, мисс Глоссоп лишилась рассудка, терзаясь совестью из-за совершённой кражи…
— Гонория, — осторожно начал я, — а тебе не кажется, что мы несколько не похожи? Даже так… что ты несколько не похожа на… джентльмена? Это ведь клуб для джентльменов… насколько мне известно.
Гонория расхохоталась.
— Берти, дурачок, ты же не думаешь, что я приходила туда вот так, в платье и модных туфлях?
Я невольно опустил глаза на ноги Гонории.
— То есть ты переоделась мужчиной?
Эта мысль казалась уже чуть менее абсурдной. Гонория всегда производила впечатление человека, истинное место которого — во главе гренадёрского полка.
— А волосы?
— Это шиньон. Я давно уже отстригла свою настоящую косу и ношу его, чтобы не шокировать родителей.
Гонория внезапно предстала в совершенно новом свете. Пожалуй, я зря списал её со счетов как неспособную к шантажу. Впрочем, кажется, сейчас об этом речи не идёт.
— Ладно, я так понимаю, что твой маленький маскарад быстро разоблачили? И теперь решили сообщить настоящему Берти Вустеру о подделке?
Гонория покраснела.
— Нет… они ещё ничего не знают… они думают, что я Берти… вернее, мистер Сколтдейл не думает, конечно, он с тобой знаком…
— Скотти? Он в Лондоне?
— Да, он вернулся вчера и всё испортил…
— Скотти отличный парень, — вступился я за нового приятеля, — не верю, чтобы он стал нарочно что-то портить.
— Да не нарочно, конечно. Но он же тебя знает! Вчера он пришёл в клуб, я сначала не обратила на него внимания, но потом услышала, как кто-то упомянул моё имя… твоё имя, короче говоря, Бертрама Вустера. Он обрадовался и сказал, «Мы так давно не виделись, как здорово, где же он, где же он?»
— И?
— И мне пришлось исчезнуть.
— Ты сбежала через окно? Спустилась с балкона по плющу?
— Нет, я ушла через чёрный ход.
Некоторое время я обдумывал преимущества чёрных ходов, но быстро вернулся к основной теме.
— Хорошо, почему же они не пришли вчера? Почему сейчас?
— Потому что они не знали твоего адреса, конечно же! Как только мне удалось добраться до телефона, я позвонила в клуб. Мне ответил Бен, я передала через него привет Скотти и сказала, что уезжаю на пару дней за город.
— Ловкий ход. Даёт время на размышления.
— Оказалось, не такой ловкий. Сегодня я позвонила снова, уже не помню под каким предлогом, и Бен сказал мне по секрету, что Скотти видел меня на улице, то есть, видимо, тебя. Он решил, что ты скрываешься, то есть я скрываюсь, и узнал твой адрес у кого-то из трутней. Бен сказал, они с Магнусом только что ушли, и я сразу бросилась к тебе.
— Послушай, Гонория, это всё замечательно, конечно, ты ловко их обошла…
— Ну что ты, Берти, спасибо! — зарделась Гонория.
Я поднял кверху ладонь.
— …но! Но, старушка, мы же не сможем вечно играть в эту игру. Скотти мой друг, и я не собираюсь бегать от него по всей Британии только потому, что тебе пришло в голову выдать себя за меня… зачем, кстати?
Тут случилось невероятное. Гонория замолчала и отвела глаза.
Я хотел было похлопать её по плечу, но передумал и просто дружески заговорил:
— Послушай, я знаю, что сейчас ситуация кажется безвыходной, но Бертрам Вустер что-нибудь придумает.
Почему-то это не вызвало у неё энтузиазма.
— …а если моего острого ума окажется недостаточно для распутывания этого клубка, мы обратимся к Дживсу, и вот уж его-то наполненные фосфором мозги точно помогут нам прийти к идеальному решению. В конце концов, мне тоже как-то довелось выдавать себя за африканского принца, и за Альпийца Джо… Никто не застрахован от того, что шутка зайдёт слишком далеко…
— Но это совсем не шутка, Берти! — неожиданно несчастным голосом отозвалась Гонория.
— Ты права, не слишком смешно, но вот Гасси наверняка понравилось бы.
Тут я заметил нечто совершенно кошмарное. Гонория плакала. Не подумал бы, что она на это способна, и, кажется, она сама была не слишком привычна к такому поведению своего организма. Она не рыдала, не смахивала слёзы уголком платка, она вообще ничего не делала, просто смотрела в землю, а с её щёк капали вниз слёзы.
Постаравшись не впасть в панику, я усадил Гонорию на скамейку и судорожно принялся искать глазами какого-нибудь мальчишку, который за шиллинг согласится сгонять ко мне домой за Дживсом.
— Ну-ну, не надо так расстраиваться. У всех бывают неудачные шутки. Не всем дано быть Бертрамами Вустерами, ха-ха… Ох, прости ещё раз, я вовсе не хотел сказать, что… ты тоже отлично шутишь…
— Не в этом… дело… — всхлипнула Гонория.
— А в чём тогда?
— Берти… ты ведь знаешь, как это… когда любишь кого-то, но вы не можете быть вместе?
Я почувствовал, как в горле резко пересохло, и смог выдавить из себя только нечленораздельный хрип. Неужели она знает? Мне казалось, я весьма тщательно скрывал ото всех, кажется, даже немного от себя…
— Тебе пришлось отказаться от Мэдлин, чтобы не разрушать её счастье… и от меня…
Мне стремительно стало легче.
— Ах, ты об этом… да, конечно…
Тут мне наконец удалось сопоставить одно с другим.
— Гонория… ты? Ты кого-то любишь?
Она кивнула.
— Не… не меня? — на всякий случай уточнил я.
Гонория покачала головой.
— Его зовут Магнус Финниган.
— Тот самый, который сейчас стоит под дверями моей квартиры вместе со Скотти?
— Да, именно он.
— Погоди… то есть он тоже член клуба? И сейчас, если бы они увидели нас и обо всём узнали… Хм, да, не каждый день узнаёшь, что твоя невеста под чужим именем посещает клубы для джентльменов… Но неужели он не простит этого?
— Берти, ты всё не так понял. Он думает, что я — это ты.
— Что, прости?
— Он думает, что я — Берти Вустер. Мы познакомились в клубе.
— То есть он не твой жених?
— Берти!
Я поспешно отодвинулся, чтобы кулаки Гонории не доставали до меня так легко.
— Возможно, тем лучше! Мы представим всё это как весёлую шутку. И если вы двое подружились, то теперь, когда он узнает, что дорога к твоим руке и сердцу открыта…
Гонория так яростно затрясла головой, что я даже испугался, что одна из тугих баранок, украшавших её голову наподобие витых дьявольских рогов, слетит со своего места и приземлится прямо на носу одного находящегося на её пути Вустера. Отчаяние девушки было столько очевидным, что я заподозрил какой-то просчёт в своём плане.
— Ты думаешь, этот Маркус…
— Магнус!
— Мангуст… не важно, твой прекрасный принц не сможет разделить твоих чувств?
Это была зыбкая почва, и я уже был готов добавить пару пассажей о том, в какой степени Гонория, несомненно, достойна вышеозначенных чувств, но моя собеседница пришла в некоторое замешательство, которое в свою очередь замешало меня, и я умолк.
— Он… я уверена, что он тоже неравнодушен ко мне… может, даже больше, чем я… но если, как ты говоришь, дорога к сердцу и рукам, или что там, будет свободна, то… он не разделит…
В этот момент меня посетило одно из тех озарений, которые нередко захаживают в вустеровскую голову.
— Оу, — сказал я. — Оу!
Гонория тяжело вздохнула.
— То есть в качестве Бертрама Вустера ты для него более интересна, чем в качестве Гонории…
— Боже мой, какой позор! — воскликнула Гонория, принимаясь обмахиваться носовым платком в попытке осушить слёзы.
— Да, да, несомненно… — тут же запаниковал я. — Если бы я знал, что в этом клубе есть такие… личности… я бы сразу же порвал эту визитку, и… и… а что тебе вообще там понадобилось? Да ещё и под моим именем?
— Приглашение было на твоё имя, под каким ещё я должна была пойти? — отрезала Гонория, не замечая, кажется, моих усилий по выражению праведного гнева.
— И всё же зачем?
Гонория с сомнением взглянула на меня и скрестила руки на груди, отчего стала производить странное впечатление: одновременно угрожающее и довольно жалкое. Моё сердце дрогнуло, и я осторожно похлопал её по плечу.
— Давай, рассказывай. Всё равно по части дурацких переплётов ты меня не переплюнешь.
Гонория хмыкнула.
— Да уж… ладно, если уж кому рассказывать, то тебе, Берти. Только обещай не смеяться!
Я приложил руку к сердцу и всем своим видом показал, что унесу её тайну с собой в могилу. Возможно, при этом мне придётся утащить на тот свет и камердинера, но об этом мы пока умолчим.
— Ладно! Дело было так. Я была в гостях у Ниппетов, ты их, кажется, не знаешь, это американские друзья мужа моей старой подруги. Они купили особняк и теперь устраивают большие вечеринки. Там был маскарад. И костюм, который мне подошёл больше всего… это был какой-то персонаж из комедии масок. Я в них ничего не понимаю, но он отлично подошёл по росту… В общем, только придя на вечеринку, я поняла, что это мужской костюм. Все обращались ко мне «мистер» и «приятель», я думала, что это шутка, ну, и поддерживала её. Особенно все веселились, когда объявили белый танец, и я пригласила одного из джентльменов…
— Они не узнали тебя? — с осторожным сомнением спросил я.
Хотя Гонория в самом деле по росту и манерам своего рода Том-бой, в чём ей не откажешь, так это в запоминающейся индивидуальности. Один громоподобный смех делает её совершенно… мм, уникальной.
— Они не были знакомы со мной! А моя подруга тоже решила, что это весёлая шутка, и сама позвала меня танцевать… а потом поставила мне в пару своего мужа… Всё так запуталось!
Гонория с досадой топнула каблуком.
— А самое ужасное, что это была лучшая вечеринка в моей жизни! У меня никогда не было столько кавалеров! И они смеялись моим шуткам, и танцевали со мной, и говорили о политике и кино… Когда я поняла, что они принимают меня за мужчину, я даже не знала, что думать. С одной стороны, что может быть ужаснее… прости, Берти, я имела в виду — ужасно, что я похожа на мужчину, я же девушка! С другой стороны, если они не смеялись надо мной, значит, значит — им правда было весело со мной разговаривать!
— Гонория, дорогая…
Внезапно мне стало ужасно жаль её. Обстоятельства сложились так, что я привык рассматривать не то чтобы совсем юную мисс Глоссоп главным образом как угрозу собственной свободе. Однако надо признать, что, не считая ветреного Бинго, Гонория не пользовалась особенным успехом, и её готовность связать себя узами брака с вашим покорным слугой не в последнюю очередь объяснялась тем, какой одинокой она себя, должно быть, чувствовала, и насколько печально расценивала свои шансы выйти замуж, повинуясь зову любви.
— Конечно же, им было с тобой весело! — смог наконец выговорить я.
— Спасибо, Берти! — горячо ответила она, ударяя меня со всей силы по руке. — Как же жаль, что это был всего один вечер! Конечно же, наутро мы встретились за завтраком, и всё открылось. Было много смеха, они решили, что я отчаянная и… как они выразились, настоящая современная девушка, презирающая условности. В их компании это большой комплимент. Мы здорово провели время, но те молодые люди, с которыми мы так хорошо говорили на маскараде, не хотели продолжать говорить со мной, как тогда… Девушки, по их мнению, должны только мило щебетать!
Представив себе щебечущую Гонорию, я печально покачал головой. Увы, это был не вариант.
— Я уже почти совсем пережила это разочарование, когда случайно услышала, как ты рассказываешь про этот клуб. Если там нет никого из твоих знакомых, подумала я, значит, меня там никто не узнает. Мне хотелось попробовать, сработает ли ещё раз…
— Сработало? — с любопытством спросил я.
— Да, представь себе! Кажется, я вполне соответствовала тому, что они о тебе слышали, поэтому все мои промахи списали на твою растяпистость. А в остальном, оказывается, я отличный парень.
Гонория горько рассмеялась.
— Хм… да… мне немного сложно оценить, но думаю… да, наверное…
— Берти, что ты там мямлишь?
— Я хотел сказать, а Маркус?
— Магнус? Мы поспорили в первый вечер, кто сильнее, и он чуть было не проиграл мне в арм-реслинге…
Я с уважением взглянул на руки Гонории, всё ещё напряжённо скрещенные на груди, и на всякий случай слегка отодвинулся.
— Мда, наверное, он тоже считал тебя хорошим парнем.
— По правде говоря, я думала, что он подозревает… кто я на самом деле. Я как-то довольно неосторожно отозвалась о ветрености Бинго, пришлось срочно придумать, что он бросил мою кузину. Я была практически уверена, что Магнус меня раскусил. Он спрашивал, почему я не женат, и очень радовался моим, наверное, не очень уверенным попыткам рассказать о радостях холостой жизни. Обращал моё внимание на то, как хорош собой кто-нибудь из других парней… а среди них правда были красавчики. И делал комплименты, не такие, как делают друзья: «Хороший удар!» — Здесь мне пришлось увернуться от мощного тычка под рёбра. — Он говорил, что у меня красивые глаза! Я была уверена, что он всё знает, но не хочет меня выдавать.
— Может, так оно и есть? — с надеждой предположил я.
Честное слово, это бы существенно упростило дело! Но Гонория только вздохнула.
— Ах, Берти, что бы я отдала, чтобы это было так. Нет, недавно он сказал, что должен мне открыть что-то очень личное… я уже решила, что это будет предложение, а он… он сказал, что не женится не потому, что дядюшка угрожает лишить его наследства, если он не приведёт в дом герцогиню, а потому что вообще никакую женщину не хочет приводить в дом…
— Какой ужас? — шёпотом предположил я.
— Конечно, ужас! Ведь это значит, что он меня не любит. Он любит этого придуманного Берти Вустера, а до меня ему нет дела, как всем этим болванам. Ну что ему стоило сказать сразу?
— Возможно, — слегка дрогнувшим голосом ответил я, — он боялся потерять твою дружбу?
— Вот теперь он её точно потерял! — сердито сообщила Гонория. — Если бы я знала с самого начала, я бы не надумала себе всего этого и не сидела бы теперь с разбитым сердцем. Ах, Берти, как же я тебе сочувствую… мне так жаль, что пришлось разбить твоё!
Последнее высказывание несколько захватило меня врасплох, но, кажется, сложное сочетание чувств на моём лице показалось Гонории вполне соответствующим ситуации.
— То есть… ты… тебя это… не шокировало бы?
— Да какая разница? Пережила бы как-нибудь. А теперь мы оба с разбитым сердцем, и виновата в этом я.
— Гонория, я ценю твою заботу обо мне, но поверь, моя скромная персона не стоит…
— Я имела в виду Магнуса, идиот! Мне же пришлось с ним поссориться. Поэтому он бегает с твоим Скотти и ищет меня. Наверное, и правда, думает, что потерял мою дружбу, как ты выражаешься.
Этим наше объяснение закончилось. Некоторое время мы ещё просидели в парке, не говоря ни слова и обдумывая каждый со своей стороны создавшееся незавидное положение. Мои мысли дрейфовали от одной темы к другой, нигде не находя тихой заводи верного решения, и постепенно пришвартовались к насущному вопросу о поиске крова на эту ночь. К счастью, вскоре спасительный шлюп в лице Дживса явился к нам на помощь.
— Добрый вечер, сэр, мисс Глоссоп. Позволите проводить вас до машины?
— Дживс, старина, как ты вовремя! Кажется, мы с Гонорией попали в переделку.
— Как я понимаю, сэр, вы бы хотели избежать встречи с двумя джентльменами, которые приходили сегодня с визитом?
— Ты чертовски прав, Дживс! Извини, Гонория.
— Да что уж говорить, чертовски прав!
— Надеюсь, я обрадую вас, мисс Глоссоп, если сообщу, что эти джентльмены не будут сегодня вас искать. Я сообщил им, что мистер Вустер лишь ненадолго был вынужден прервать свою загородную поездку, чтобы лично забрать заказанный им подарок для своего друга. Я также уверил их, что мистер Вустер непременно телефонирует по оставленному ими номеру, как только представится такая возможность.
— Отличный план, Дживс!
— Благодарю вас, сэр. Полагаю, мы можем отвезти мисс Глоссоп домой, а вам, сэр, я предлагаю в самом деле предпринять поездку за город.
По дороге к машине Гонория толкнула меня локтем, так что только врождённое чувство равновесие спасло меня от падения в клумбу с азалиями, а Дживса от внеплановой стирки.
— Пусть Дживс что-нибудь придумает! — прошептала Гонория.
— Но для этого ему придётся всё рассказать.
— Попробуй сначала так!
Я тяжело вздохнул и обратился к своему камердинеру:
— Дживс, ты мог бы устроить так, чтобы джентльмен, который приходил сегодня вместе с мистером Сколтдейлом, больше меня не видел?
— Сэр?
— Нам ни в коем случае нельзя встретиться.
— Понимаю, сэр, — ответил Дживс.
Обычно эта реплика вселяет в меня радужную надежду, однако сейчас какая-то горечь в голосе моего верного слуги заставила меня заподозрить, что его острый ум ещё не до конца охватил истину.
— Он не должен понять, что я — это я.
— ?
В ответ на выразительно поднятую бровь Дживса Гонория не выдержала и громким шёпотом заговорила сама. В этот раз история вышла более связной и краткой, и без отступления, объясняющего, что привело Гонорию в клуб, однако Дживс, кажется, понял всё правильно.
— Каковы ваши намерения относительно джентльмена, мисс Глоссоп?
Гонория выпрямила спину и сжала кулаки.
— Исчезнуть из его жизни, по возможности без следа.
— Весьма благородно с вашей стороны, мисс. Что ж, сейчас вам необходимо вернуться домой, чтобы избежать ненужных объяснений с мистером и миссис Глоссоп, а я обдумаю, каким образом можно решить вашу проблему.
— Спасибо, Дживс, — с достоинством кивнула Гонория.
В дальнейшем развитии событий я практически не принимал участия. Дживс отвёз меня к Энди Бакету, у которого шёл третий день бурного празднования победы в крикетном турнире (и, сдаётся мне, стремительного превращения денег, выигранных с помощью этой победы, в горячительные напитки). Все присутствующие легко поверили, что я был в их весёлой компании с самого начала.
Что касается Дживса, то он остался в Лондоне и посвятил себя распутыванию гордиева узла, который навис над Гонорией. Для начала было составлено прощальное письмо от Бертрама Вустера Магнусу Финнигану, где сообщалось, что не знающий границ гнев семейства, до которого дошли компрометирующие слухи, вынуждает его покинуть Британию. Одновременно Дживс по огромному секрету и с крайней неохотой сообщил Скотти о том, что мой отъезд за город связан с присутствием в Лондоне моего дальнего родственника, Бертрама Абрахама Вустера, троюродного кузена из Индии, которого британские Вустеры предали забвению из-за его недостойного поведения.
Боюсь, Дживс немного перестарался, расписывая моё возмущение образом жизни кузена, а также тем, что этот предполагаемый кузен забрал у меня приглашение, приняв его за примирительный подарок.
Скотти, когда мы с ним наконец встретились, отнёсся ко мне гораздо более прохладно, чем прежде.
— Твоя семья и правда вычеркнула этого беднягу Бертрама Абрахама из семейных архивов, — сказал он. — Все делают вид, что и слыхом о нём не слыхивали.
— В каждой семье есть паршивая овца, — печально покивал я. — Ты не представляешь, как я расстроен этим недоразумением с приглашением. Но Абрахам несколько… нестабилен в психическом отношении, и я просто побоялся его нервировать…
— Да уж, судя по бедняге Магнусу, этот Абрахам умеет выбить человека из колеи…
— Возможно, ты можешь сделать мне новое приглашение?
Скотти поёрзал в кресле и, избегая смотреть мне в глаза, ответил:
— Боюсь, Берти, это невозможно, каждый член клуба может выдать только одно предложение в… мм, два-три года. Кроме того, как я понял, ты тоже можешь потерять расположение семьи, если будешь членом того же клуба, что и Абрахам…
— Ты думаешь?
— Твой камердинер на это намекнул, а он, похоже, кое в чём сечёт…
Домой я вернулся полный мрачных мыслей и почти сразу же позвал Дживса. Та часть моего мозга, которая обычно реагирует на приближение тёти Агаты, громко кричала, что, начав этот разговор, я разрушу свою жизнь до основания, но что-то — возможно, бренди с содовой, а возможно, как ни странно, мысль о Гонории, придало мне смелости.
— Дживс, мне кажется, или у тебя предубеждение против клуба, куда меня приглашал Скотти?
— Что привело вас к этой мысли, сэр?
— Ну, ты сделал всё, от тебя зависящее, чтобы я туда не попал.
— Далеко не всё, сэр, — сдержанно ответил Дживс. — С моей стороны было бы совершенно непозволительно вмешиваться в вашу жизнь таким образом.
— Да брось, Дживс, я видел, как ты сиял, когда узнал, что приглашение потерялось. И как помрачнел, когда появился этот Мангус.
— Признаться, в какой-то момент я подумал, что вы всё же вступили в клуб, сэр, но решили скрыть это от меня.
— И как бы я это сделал? Дживс, от тебя невозможно ничего скрыть!
— Благодарю вас, сэр.
— Так в чём дело?
— Простите, сэр?
— Дживс, почему ты не хотел, чтобы я был членом этого клуба? Ты имеешь что-то против… м?
— Я опасался за вас, сэр, — ещё более деревянным тоном сообщил камердинер.
— Что же за опасность меня ожидала?
— В некотором роде, сэр, я предполагал, что с вами может произойти нечто подобное тому, что случилось с мисс Глоссоп.
— Я переоденусь женщиной? При всей своей артистичности, Дживс, я не склонен к таким авантюрам…
— Я имел в виду… особое отношение к ней мистера Финнигана, сэр.
— О! Дживс, ты зря боялся, я бы не допустил, чтобы всё зашло так далеко. В конце концов, сразу сказал бы, что моё сердце занято.
Мой верный слуга, казалось, стал ещё больше похож на замороженную лягушку.
— Могу я узнать имя вашей счастливой избранницы, сэр?
— Имя? О, ты его зн… в смысле, нет никакого имени, просто это лучший способ сразу расставить все точки над «и». Я бы ни за что не стал разбивать сердце хорошему парню. Мне ли не знать, как безответная любовь… хм. То есть…
Разумная часть моего опьянённого внезапной надеждой и виски мозга кричала громче Гонории. Но, кажется, я и так уже сказал слишком много, теперь мне оставалось только ожидать, согласится ли Дживс остаться, пока я ищу нового камердинера.
Однако прежде, чем я успел это спросить, он внезапно произнёс:
— Позвольте заверить вас, сэр, она не безответна.
Я же позволю себе на этом закрыть занавес и в свою очередь заверить читателя, что Дживс не попросил расчёт, и надеюсь, в обозримом будущем не попросит. Что же касается Гонории, после этого происшествия мы неожиданно неплохо подружились. Правда, мне пришлось всё-таки и ей сообщить о том, что моё сердце занято. К моему удивлению, Гонория была рада, что раны моего предположительно разбитого ею сердца затянулись. Дживс же недавно конфиденциально сообщил мне, что хозяин одного его хорошего друга, весьма прогрессивный американец, вероятно, сможет оценить прямоту и горячее сердце Гонории. Надеюсь, так и случится, и она будет так же счастлива, как и ваш покорный слуга. И его слуга.
-
-
22.11.2014 в 15:52Мне только некоторые куски скомканными показались, кмк, если подробно прописать некоторые эпизоды, рассказанные в паре абзацев, было бы лучше. Но и объёмы вышли бы совсем другими.
-
-
22.11.2014 в 16:09-
-
26.11.2014 в 20:42-
-
29.11.2014 в 18:42-
-
29.11.2014 в 21:00Команда, хорошая, я за вас, конечно, проголосую, но... не надо так
-
-
04.12.2014 в 03:40А Дживс умничка.
И детали очень трогательные: этому костюму не было суждено прожить в моём гардеробе дольше недели (Дживс уже перешёл от выразительных взглядов к ненавязчивым намёкам) )))
-
-
15.12.2014 в 22:31Belchester, да, Гонория здесь важный персонаж