Открыть все двери в этом посте
Название: По следам прошлого
Автор: ОК Макс Фрай 2015
Бета: ОК Макс Фрай 2015
Форма: проза
Размер: миди, ок. 13 000 слов
Пейринг/Персонажи: Тотохатта Шломм, Шурф Лонли-Локли, Джуффин Халли, Кофа Йох, Ренива Калайматис, Луукфи Пэнц и другие
Категория: джен
Жанр: детектив, экшн
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: С начала Эпохи Кодекса прошло уже две дюжины лет, и казалось бы, горожане привыкли обходиться в быту практически без магии...
Примечание: таймлайн до "Лабиринтов Ехо", начало Эпохи Кодекса.
Размещение: после деанона
Он опять сжимал в зубах трубку. Ходил кругами, и сизый дым хвостом тянулся за ним, отгораживал Лонли-Локли от мира неверной и смутной завесой, помогая сосредоточиться.
— Ну? Чувствуешь что-нибудь?
Раздражение. Определенно, раздражение на мельтешащего коллегу, но в данной ситуации чувство было нерелевантным, поэтому Шурф покачал головой.
— Хоть что-нибудь?
— Ничего, что в полной мере соответствовало бы твоему описанию.
Вместо того чтоб огорчиться, Тотохатта воодушевленно потер руки:
— Тогда бросаем выпендриваться, — провозгласил он. — Разувайся.
— Тебе не кажется, что...
— Что полы тут с дюжину дней не мыли, ага, — жизнерадостно подтвердил Тотохатта. — Ну что поделать, считай это жертвой во имя новых знаний. Так даже удобнее, сразу видно, где натоптано, полработы сделано, прямо поклон хозяину, как найдем, сразу отвесим...
Лонли-Локли привычно дождался, пока потребность собеседника дышать не возобладала над желанием тараторить, и закончил свою мысль:
— ...что убийца использует это время, чтобы скрыться?
— Да он давно мог отчалить куда-нибудь в Гажин. Бедняга ж не знает, что там Тайный Сыск еще хуже... Давай я его отвлеку?
— Так будет разумнее, пожалуй, — рассудительно кивнул Лонли-Локли, и в руки ему тут же впихнули дымящуюся трубку.
Под внимательным взглядом коллеги Тотохатта принялся деловито бродить по комнате. Замер возле стола, бездумно поворошил рукой обрезки лент и растений, плюхнулся на стул, сразу поднялся и, наткнувшись на внимательный взгляд Лонли-Локли, изобразил совершенно беззаботный вид, будто нет ничего проще на свете, чем уловить присутствие человека, покинувшего дом несколько дней назад.
Дошел до двери, взялся за ручку и порывисто шагнул в сторону:
— Все, с такой мигренью в сознании не всякий удержится. Не до беготни, — Тотохатта отобрал трубку, которую Шурф успел задумчиво раскурить, и ухмыльнулся: — Налюбовался?
— Если я правильно понимаю механизм, в данном случае принципиально распознать верные ощущения, а не только скопировать последовательность действий. Именно с этим у меня возникают затруднения.
— А тут ничего нового, — пожал плечами сыщик, вздохнул и покорно оттарабанил: — Свербит в пятках, дорогу не выбираешь, вперед ведет так, будто ветром толкает... Ты чего? Я все это говорил!
— Про ветер — еще нет, — невозмутимо парировал Лонли-Локли, не поднимая взгляда от своего рабочего дневника. Тщательно вывел там что-то ровным почерком, перечитал самое начало конспекта и аккуратно вернул в карман Мантии смерти.
По окончании процедуры у Тотохатты вырвался вздох облегчения: двухминутная пытка молчанием окончена, сэр Шурф снова доступен для коммуникации. Близость следа, найденного, взятого и героически брошенного, нервировала Мастера Преследования не меньше, чем непривычная роль наставника, а нервный Тотохатта становился невыносимо болтлив. К счастью, Шурф Лонли-Локли, несмотря на свою внешнюю невозмутимость, всегда был замечательным слушателем.
— Мне кажется, тебе хватает азарта, — высказал предположение Тотохатта. — Ты же хочешь поймать негодяя?
— Вернее будет сказать, что я осознаю необходимость этого действия.
Тотохатта скривился, но промолчал. Так уж устроен его напарник.
— Попробуй еще походить, — предложил он. — Жену он сюда, судя по бардаку, не пускал, так что на след мертвеца не наткнешься, не переживай. А на цветочника рано или поздно наступишь и непременно почувствуешь. Я вот всегда чувствую.
— Не сомневаюсь, — холодно заявил его напарник и, когда Тотохатта вскинул брови, пояснил тем же тоном: — Ты искусный и опытный Мастер Преследования. По словам сэра Джуффина, лучший из встречавшихся ему, а жизненный путь сэра Джуффина, надо заметить...
— Понял-понял, — польщено ухмыльнулся Тотохатта, и дым от трубки в его зубах завился кудряшками. — Тоже больше не выпендриваюсь, куда уж мне до сэра Джуффина. Но все равно ты мне зубы заговариваешь, а не дело делаешь.
И Лонли-Локли медленно пошел вперед, прислушиваясь к ощущениям. Мельчайшие частички пыли и уличной грязи липли к босым ступням, крошки впивались, с каждым шагом хрумкая под пятками. Шуршало его собственное лоохи. Одуряюще пах недоделанный, вянущий букет, вероломно брошенный хозяином лавки. Ничего необычного. Он обернулся, чтобы сообщить об этом Тотохатте, и вдруг понял, что тот уже с минуту молчит. Смотрит на Шурфа с каким-то странным весельем и молчит.
А Шурф идет уверенным шагом, уже который раз обходит комнату по кругу, и это невыразимо приятно, смутным отголоском в полузабытые времена, когда всякий шаг и вдох несли невыносимо острое наслаждение. И нет ничего правильнее, чем просто идти вперед, все легче и быстрее, выписывать бессмысленные круги и восьмерки, как любит ходить неугомонный Тотохатта, словно сейчас он сам был...
Остановиться оказалось сложнее, чем заставить гору двинуться с места. Всей выдержки Лонли-Локли едва хватило на то, чтобы замедлиться, словно плотный ветер Темной Стороны действительно хлестал ему в спину. Ноги сами решали, что делать, и шаг в сторону совершенно не вязался с их планами.
Тотохатта болезненно заламывал брови и улыбался.
— Столкни! — рявкнул Шурф и через мгновение отлетел в сторону, чудом удержавшись на ногах. Его напарник застыл рядом, упершись ладонями в колени и пытаясь отдышаться.
— Получилось! — выдохнул он, водрузил лапищу на плечо Шурфа и судорожно улыбнулся: — Поздравляю с первым взятым следом, коллега.
Тот вернул слетевший с головы тюрбан на место. Медленно выпрямил спину, выровнял дыхание и отстранился, складывая руки на груди:
— Надо было сразу сказать мне.
— А, ерунда, я сам же все тут и затоптал, — отмахнулся Тотохатта, снова отправляя трубку в рот, но Шурф успел разглядеть отметины на древесине мундштука, оставленными сжатыми от напряжения зубами. — Зато ты справился.
Лонли-Локли это явно не утешило, но едва он вперил в коллегу строгий взор и приготовился к воспитательной беседе, как тот уставился в одну точку, отвечая на Зов. Пришлось вежливо промолчать и гадать по переменам в лице Тотохатты, что именно пожелал сообщить им сэр Джуффин Халли — а это был, несомненно, он.
— Шеф велел все бросать и дуть в Управление, — наконец поделился Тотохатта. — Точнее, тебя не бросать ни в коем случае, а доставить в целом виде и как можно скорее.
— А преступник?
— Сказал оставить ребятам из полиции, если до сих пор не отловили. В конце концов, жалобщики пришли именно к ним, а Бубута такого шанса нас обставить не упустит. Восьмой ступени магии все-таки даже они не боятся...
Вид при этом у него был совершенно растерянный, да и Шурф едва не морщился.
— Значит, скоро сюда прибудет полиция... — уточнил Лонли-Локли.
— И все затопчет, — договорил Тотохатта. — Нас можно больше не звать.
Нет ничего неприятнее, чем бросать работу на середине. Совершенно не в духе Тайного Сыска. Но приказ начальства, какой бы менкал его не боднул, есть приказ, и Лонли-Локли принялся обуваться.
Когда он уже заканчивал возиться с сапогами, изукрашенными драконьими мордами, Тотохатта вдруг замер на пороге, с силой упершись руками в дверной проем. На сосредоточенном лице Мастера Преследования была написана такая ожесточенная досада, что когда он совершил нелепый прыжок прочь со следа, не вяжущийся с мрачной миной, Шурф не стал ничего спрашивать. Тотохатта тоже предпочел пустить табачный дым беззаботной спиралью:
— Как думаешь, формулировка «явиться срочно» из уст нашего шефа — повод воспользоваться Темным Путем?
Лонли-Локли всерьез задумался.
— Полагаю, что нет, — резюмировал он, поднимаясь, сделал несколько шагов и исчез.
— Вот же дырку над ним в небе, — восхитился Тотохатта, бросаясь следом по уже проложенному Пути. Еще и оправдается потом, дескать, отработка полезных навыков — само по себе отличный повод. Не перед ним, так перед собой.
Люди и не представляют, как важно бывает выговориться. Кажется, горе может бесконечно накипать внутри — но стоит найтись тому, кто готов выслушать, слова польются рекой, и станет уже не важно, на что жаловаться и кому.
Совершенно напрасно, как всегда считал Кофа Йох, Мастер Слышащий Малого Тайного Сыскного Войска. Но понять вполне мог — и любил слушать, сочувствуя или посмеиваясь потихоньку над чужими невзгодами. В конце концов, город не обязан жить спокойной и размеренной жизнью, какую любил он сам. Хотя со стороны города это было совершенно неразумно.
Леди Гаворо снова звучно высморкалась и вымученно улыбнулась собеседнице:
— Простите, что вывалила все на вас. Испугалась, завелась из-за какой-то ерунды, да еще и другим жизни не даю.
— Переживу, — седая леди отпила камры и печально покачала головой: — Только разве это ерунда?
— Разбитый аквариум? — девушка тихонько рассмеялась. — Конечно, глупость. И мужа лекарь уже залатал, сказал, так, царапины...
— Двенадцатая ступень магии, — строго напомнила седая незнакомка. — Все-таки закон есть закон. Или ты так не считаешь?
— Да ладно, что ему станется. Я же случайно.
Сэр Кофа тяжело вздохнул. Не хотелось возиться с мелочами, но из таких вот беззаботных леди вырастают злостные нарушители, если вовремя не поставить им голову на место. А потом придется закрывать глаза на их избалованное потомство, покуда заразная беспечность не станет преступной.
В конце концов, отчего-то же привели его ноги именно в этот трактир.
— К тому же, откуда Тайный Сыск узнает? Уж простите, но не похожи вы на досужую сплетницу, ищущую, на кого бы наябедничать, — улыбнулась леди Гаворо.
«Отвернись», — мысленно попросил Кофа. Преображаться прямо на ее глазах было, на его вкус, совсем уж бессердечно. Но она не оставила выбора.
— Зря ты так, милая, — мягко сказал сыщик, провел руками по лицу и поднялся с места. Облик этой старушки можно забыть навсегда, слишком много глаз уставилось на них из-за ближайших столиков. Даже жаль. — Думаю, обойдемся без официальных формулировок. Пройдемте.
Леди Гаворо замотала головой, прижимая ладони ко рту. Зеленые глаза потемнели от ужаса, словно ее только что приговорили к казни, и от галантно протянутой руки девушка шарахнулась так, что упала вместе со стулом. Сэр Кофа устало пробормотал короткое заклинание, возвращая леди на ноги, и она покорно засеменила за ним к выходу, снова принявшись всхлипывать.
— Этим, значит, все можно, — отчетливо буркнул вдруг хриплый голос. — А нас чуть что -под арест.
Голос принадлежал пропоице, восседавший спиной к происходящему. Он невозмутимо долил в кружку Джубатыкской пьяни, и, покачнувшись на месте, меланхолично приложился прямо к бутылочному горлу.
Его словам не стоило придавать никакого значения, тем более, что использованное заклятие едва тянуло на дозволенную третью ступень Черной магии. Вот только возбужденное гудение, сопровождавшее разоблачение сыщика, сменилось вдруг тишиной, и Кофа остановился, внимательным взглядом обводя трактир. Люди утыкались в тарелки и снова пытались завязать разговоры, но переменившееся настроение ощущалось резко остро, как неверно выбранная специя в изысканном блюде.
Тайный Сыск никому не обязан был нравиться. Грозная репутация — предохранитель не хуже, чем полицейские патрули на улицах. Но такая открытая неприязнь была чем-то новым, и эта перемена была совершенно не по душе сэру Кофе. Как, впрочем, и большинство перемен.
Сэр Севесне выжидающе уставился на Кофу из-за барной стойки. Сыщик коротко качнул головой своему осведомителю — не будет он отвечать на оскорбление. Слова пьяницы ни к чему не обязывают ни его, ни окружающих. Чтобы взбаламученная вода успокоилась, достаточно лишний раз ее не трогать.
Придерживая дверь перед угрюмо обхватившей себя руками леди Гаворо, Кофа мысленно отметил — вытрясти из Джуффина как можно больше подробностей. Неспроста кеттариец просил сегодня приводить на беседу в Управление даже тех, кто по мелочи нарушил Кодекс Хрембера.
Что-то происходило под самым носом сэра Кофы, и он не собирался узнавать об этом последним.
Когда Шурф с Тотохаттой очутились в Доме у Моста, Почтеннейшего Начальника на месте не оказалось. Зато на его месте обреталась леди Ренива в окружении кувшинов со свежей камрой и табличек с не менее свежими отчетами.
— В коридоре, — пояснила она, не поднимая сосредоточенного взгляда от документов, но сэр Джуффин уже сам возник на пороге своего кабинета. Вид у него был веселый и самый что ни на есть заговорщицкий.
— Я там жду, понимаете ли, самолично вход в подвалы караулю, — неубедительно возмутился он. — Между прочим, официально они принадлежат Семилистнику, и наши прогулки на Темную Сторону приравниваются к проникновению, пусть и без взлома...
— На Темную Сторону, значит, — мгновенно скис Тотохатта, усаживаясь на край стола и тоже наливая себе камры. Брови у него были темные, кустистые, одно удовольствие смотреть, как он хмурится. — А меня звали, чтобы оставить дежурить, а потом байки рассказывать? Надо было служебный амобилер вызывать, причем с самым нерасторопным возницей...
— Еще как надо, иначе зачем мы их держим, — подтвердил сэр Джуффин, распахивая дверь перед Лонли-Локли. Тот без лишних вопросов отправился к лестнице вниз, кивнув коллегам на прощание. Тотохатта коротко вскинул руку — в равной степени пожелание удачи и валять с глаз подальше. — Только байки начинай слушать без нас. Скоро сэр Кофа вернется с охоты, и тебе представится отличный шанс выяснить, с чего вдруг наши миролюбивые горожане так раздухарились. Если, конечно, меня не от твоих выкрутасов все утро подкидывало.
И, даже не полюбовавшись на вид оскорбленной невинности, ускользнул в коридор. Правда, спустя мгновение его голова снова возникла в проеме:
— Спасибо, что постерегла кабинет, незабвенная.
— Обращайтесь, — буркнула леди Ренива закрывшейся двери, но на щеках ее отчетливо заиграли смешливые ямочки. — На край света готов от отчетов сбежать, бедолага.
— А можешь?.. — с надеждой обратился к ней Тотохатта, но ведьма лишь приглашающим жестом указала на стул перед особенно высокой кипой документов. Сыщик скис: — ...Хотя ладно, не бери в голову. Что-то рано накопились, нет?
— Эти на конец года не отложишь, — Ренива принялась собирать таблички. — Новый работник в Сыске, сам знаешь, чего это может стоить. Сейчас нам надо побыть паиньками.
Она улизнула прочь, с ловкостью заправской трактирщицы балансируя немаленькими стопками табличек, и сэр Шломм остался один на один с пустым кабинетом. Прошелся из угла в угол, прикончил остатки камры прямо из кувшина, нисколько не стесняясь собственного общества. Заново набил и раскурил трубку, удобно устроился в начальственном кресле и наконец заприметил новую жертву.
Струйка дыма колыхнулась от несуществующего сквозняка и потянулась в сторону шкафа. Пара желтых глаз наблюдала за ее траекторией с подозрением.
— Дорогой Куруш, — улыбнулся Тотохатта и даже соизволил вытащить трубку изо рта ради такого собеседника. — Не хочешь ли ты проведать своих пернатых сородичей, прогулявшись со мною в Большой Архив?
— Нет, — величественно ответил буривух. Немного подумал и уточнил: — Хочу орехов.
Тотохатта послушно зашарил по ящикам стола: пожелания мудрой птицы в Тайном Сыске выполняли беспрекословно. Сэр Джуффин регулярно грозился отгрызть головы подчиненным за всякого рода прегрешения, начиная с убиенных при задержании преступников и заканчивая покушениями на его любимое печенье, но только когда речь впервые зашла о Куруше, угроза показалась простой констатацией факта. Обидишь — убьет, ничего личного.
Куруш взглянул на высыпанное на стол лакомство укоризненно, но все-таки расправил крылья и спорхнул со шкафа. Пернатый умник провел в обществе людей всего ничего, но производить любые лишние телодвижения ему уже становилось бесконечно лень. Внимательные глаза, чуткие уши да феноменальная по человеческим меркам память — вот все, что требовалось от него сыщикам. Ну и, пожалуй, лицо Почтеннейшего Начальника, когда этот бывалый убийца нежно ерошил перышки на горле мудрой птицы.
— Почему ты не хочешь в Большой Архив?
Куруш на мгновение прервал трапезу:
— Почему ты хочешь в Большой Архив?
— На вас, буривухов, не насмотрелся, — честно сознался Тотохатта. — Не укладываетесь вы у меня в голове, и все тут. А без повода вроде как неудобно приходить, да и сэр Луукфи может не пустить, — он невольно улыбнулся: — Луукфи у нас новенький, стесняется страшно, на общих сборах посуду роняет, хорошо хоть не мебель. С ним бы тоже поболтать по душам, разговорить, а то таким чудаковатым растяпой кажется...
— Люди — нелепые существа. А Луукфи Пэнцу можно доверять.
Тотохатта, успевший покивать первой части, плавно осознал, что нелепым обозвали его самого. Что ж, не худшая оценка из уст иноземного божества. Хотя из клюва птицы прозвучало все же обидно.
Наметившимся душевным терзаниям помешал поток брани, раздавшийся за стеной. Когда среди привычных пассажей о подчиненных, сортирах и их грамотном сочетании прозвучали «дерьмовые фокусники», Тотохатта бросил попытки самоанализа и с интересом вслушался.
После второй наглядной отсылки, в которой сыщиков заклеймили «индюками магозадыми», он приготовился вслушаться еще и с седьмой ступенью Белой магии, но обошлось второй — один из полицейских прислал ему зов. Смышленый парень, редкий экземпляр по нынешним временам, а редкости следует беречь — когда-то сэр Джуффин взял Тотохатту в Тайный Сыск именно под таким предлогом, и когда служба в очередной раз начинала походить на каторжные работы, Мастер Преследования с тоской и ехидством припоминал эту формулировку.
В наступившей тишине Куруш разгрыз последний орех, прикрыл глаза и умиротворенно нахохлился. Но затишье за стеной оказалось всего лишь первой реакцией на появление Тотохатты. Огорчительно недолгой.
...Следующий час своей жизни Тотохатта единолично вел межведомственную войну. Открытое противостояние было признано неэффективным — переспорить разошедшегося генерала Бубуту сыщику было не по зубам, — потому пришлось действовать подпольно.
Проще говоря, сэр Шломм сгреб ошалевших посетителей за шкирку и устроился прямо на территории полиции, узурпировав стулья в их общем зале и проводя допрос со стойкостью древнего магистра, пока мимо сновали несчастные полицейские, подчиняясь неровному ритму сквернословия своего бушующего начальства.
Двое поваров из «Веселого скелета» проштрафились на использовании магии. Сдуру взбили тесто не тем заклинанием, втрое перемахнув разрешенную законом ступень и чудом не разнеся трактирную кухню. Соратники по кастрюлям остались оттирать место преступления, а виновников выставили за дверь, спасать замаранную репутацию заведения ценой собственной.
До Управления Порядка ребята кое-как добрались, вцепившись в друг друга от ужаса, но на пороге дрогнули — и ноги унесли не в ту часть коридора, к полиции, лишь бы не в логово кровожадных колдунов. Все бы ладно, но Тайный Сыск то и дело перехватывал мелкие дела у полиции и не гнушался этим фактом Бубуту шантажировать, а потому генерал вцепился в дело не по своему ведомству, как в ниспосланный свыше шанс. И тот факт, что виновники явились сами и никакое расследование не требовалось, громкоголосого мстителя ничуть не смущал.
Ошалевшие повара, совсем еще молоденькие ребята, взирали на Тотохатту со смутной надеждой. А ему и сказать было нечего, кроме того, что они влипли — хотя могли отделаться обычным выговором.
— От кого вы вообще это заклинание узнали, — проворчал сыщик.
— А мы и не знали. Случайно вышло, — встрепенулся один из парней, запорошенный мукой с головы до пол лоохи. Тут же испуганно съежился, но, хвала магистрам, уже не заикался. Хоть какое-то утешение: в отличие от сэра Джуффина или даже Шурфа, вырвать поваров из лап бубутиного правосудия Мастер Преследования не мог. Зато непутевых, но славных правонарушителей хотя бы не тянуло падать в обморок от одного его присутствия.
— Я, правда, спал на ходу, но вроде все как обычно говорил, и тесто поднималось как надо...
— И заклинание прямо по ходу дела поменялось? — оживился Тотохатта.
— Да он что-нибудь не то сморозил, — сипло отозвался второй страдалец, упрямо уставившись в пол. — Или я.
Это было уже интереснее. Шурф как-то упоминал, что начатое колдовство так желает свершиться, что заклятие невозможно оборвать на полуслове, а тем более поменять. Насыщающий тесто воздухом фокус вопреки воле заклинателя стал гораздо мощнее — и чья же воля этого пожелала?
— Нас теперь вышлют из Ехо? — обреченно спросил бледный от муки юноша. — На сколько?..
— Бычачьи сиськи! А этот почему еще здесь?!
Генерал Правобережной полиции Бубута Бох воздвигся на пороге как нельзя вовремя.
— А вот с этим вопросом — к Генералу, — мстительно заявил Тотохатта и юркнул прочь, беззастенчиво просочившись сквозь стену.
В него тут же вперился суровый взгляд леди Ренивы — пока не испепеляющий, но кто разберет этих ведьм и их переменчивое настроение. Впрочем, симпатичный молодой мужчина, которого она с материнской заботой гладила по голове, отнесся к появлению постороннего равнодушно.
— Обратно не уйду, мне там не рады, — растерянно сказал Тотохатта. — Но в кабинет могу спрятаться, если мешаю...
— Нет-нет, мы, собственно, вас и ждали, — бесцветным голосом отозвался посетитель. — Чтобы вы отправили меня в Холоми.
Ренива убрала руку, и взор его немного прояснился. Похоже, своим безбрежным спокойствием он был обязан именно ее колдовским махинациям.
— Надо будет — отправим, — поспешил заверить его Тотохатта. — За что хоть?
— Я только что убил человека, — пояснил посетитель, и Ренива сочувственно подлила ему камры.
— На самом деле, часа полтора назад, но все наши сыщики ужасно заняты, — пропела она так беззаботно, что ее коллега рефлекторно съежился. — Хвала магистрам, сэр Гламма оказался сознательным гражданином. Безнадежно сознательным, я бы сказала.
— Надеюсь, вы-то хоть не случайно? — осторожно уточнил сэр Шломм, и посетитель покачал своей приглаженной головой:
— Что вы. Душить человека руками — довольно долгий процесс, как я выяснил. Да и сил требует немало.
Все присутствующие задумчиво воззрились на смертоносные конечности, включая их собственного владельца. Тотохатта вздохнул:
— Мы с полицией окончательно поменялись профилями. Пора переименовываться. Хотя толку, если указатели в коридоре и так никто не читает...
— Так вас не в Холоми, а в Нунду вышлют, — добавила леди Ренива. — Раз вы без магии справились.
— Это я сейчас справился, а когда жена... жену... Грешные магистры, что я говорю, — он вдруг спрятал лицо в ладонях, потерянно и устало, и сыщика запоздало осенило:
— Подождите, сэр Гламма Кит? Владелец цветочной лавки?
Убийца кивнул и невнятно забормотал сквозь руки:
— Вот видите, уже меня знаете. Так и думал, сочтут виноватым. Сбежал, как собака, хоть и правда... Грешные, грешные, грешные магистры...
Ренива снова потянулась к его затылку, но Гламма уклонился и поднял неожиданно ясный взгляд на Тотохатту:
— Я убил свою жену. Юна сгорела вместе со свечкой в руках, знахарей звать уже было не к кому. Я сбежал и напился, как не пил со школы, шлялся по незнакомым улицам, пока не свалился без сознания в какую-то канаву. Но какой-то добрый человек растолкал, привел в чувство, — убийца вымученно усмехнулся. — Сам бледный до жути, но меня притащил к себе, водой напоил, болтал без умолку...
Сэр Гламма заёрзал — вместо Кресла Безутешных он примостился на самом неудобном и жестком стуле, что нашелся в приемной.
— ...А потом я заметил белого ворона на шкафу. И еще одного, будто в глазах задвоилось. Владелец представил их поименно, назвал старыми, значит, приятелями. А я ведь ворона этого перед смертью видел. Перед... смертью Юны, — он судорожно вздохнул и прикрыл глаза. — Наверное, это был славный человек. Но когда я сжимал пальцы на его горле, я был уверен, что это и есть убийца.
Ренива задумчиво прикусила губу.
«Ему все равно, что будет дальше, — пришел Тотохатте ее зов. — Дважды за день потерять смысл жизни — после такого ничего не страшно. Незачем его дальше мучить».
Тот кивнул и связался с комендантом Холоми. Пусть суета с переправой, заселение и экскурсия по тюрьме хоть как-то помогут сэру Гламме отвлечься.
Когда под вечер сэр Джуффин вернулся в Мир, едва не мурлыча от удовольствия, в своем кабинете он застал Тотохатту, по нахохленности соперничающего с Курушем. Настроения Мастера Преследования не улучшил даже курьер из «Обжоры Бунбы», следовавший за начальником по пятам — зов в трактир Джуффин послал сразу по возвращении.
— Судя по твоему виду, работа кипит? — бодро вопросил он, разливая свежую камру. Тотохатта мрачно потянулся за своей порцией:
— А судя по вашему, у нас серьезные проблемы.
Сэр Халли расплылся в довольной улыбке.
— Сколько? — качнул головой в сторону комнатки при кабинете, служившей им камерой предварительного заключения. Тотохатта заинтересованно встрепенулся: по идее, то помещение было совершенно непроницаемо, даже для их чуткого к магии шефа.
— Семеро. А как вы?..
— Подрастешь — узнаешь, — отмахнулся Джуффин. — И нечего ерошить свои седины, как ты выглядишь, меня в последнюю очередь интересует. Скажи лучше, с чего Кофа сегодня настолько беспощадный к преступности?
— А он и не настолько. Двое, представьте себе, пришли сами, — огрызнулся Тотохатта. — Даже трое, но последний надолго не задержался. Сижу вот, жду еще желающих упасть в объятия закона.
— До чего граждане пошли сознательные, ужас, — сочувственно покачал головой сэр Джуффин. — Совсем мы их запугали. Давно бы так.
Куруш успел перебраться к нему на плечо и теперь придирчиво обозревал разложенную на столе еду. От комментариев буривух воздержался, но весь его вид говорил о том, что люди едят совершенно нелепую пищу.
Шеф же вальяжно потягивал камру, и его счастливое лицо не оставляло никакой надежды на то, что у Тайного Сыска уже имелся план действий или хотя бы версия, объясняющая происходящее. Любимым блюдом сэра Джуффина Халли всегда была неизвестность.
— Иди уж, — сжалился он наконец над пришибленным Тотохаттой. — Накорми сэра Шурфа сплетнями и ужином, ну или он тебя, сами разберетесь. А мне надо посекретничать с твоими пленниками. Думаю, они там успели выработать коллективную версию происходящего. Хочу сверить ее с версией Кофы, — Джуффин одарил сверток с печеньем задумчивым взглядом. — Может статься, домой я вас сегодня не отпущу.
— Вот это другой разговор, — вскочил Тотохатта, с наслаждением потянулся и сунул трубку в зубы. Едва дверь за ним захлопнулась, Джуффин поморщился от заклинания, пустившего в пляс табачный дым. Но ругаться вслед не стал.
— Так цветы или облака?
— Боюсь, оба сравнения недостаточно точные, — Шурф досадливо качнул головой. — Но когда речь идет о Темной Стороне, приходится обращаться к известной степени условности. Они не имеют четких очертаний и передвигаются по воздуху, но на небольшой высоте и формой походят на куманские гранши.
— Пробовал, гадость редкостная, — скривился Тотохатта и вцепился зубами в пирожок, заедая неприятные воспоминания. Лонли-Локли бросил на него укоризненный взгляд поверх десерта:
— Речь идет не о вкусе плодов. Внешний облик цветов этих растений вполне приятен глазу, — он задумался и продолжил тем же безразличным тоном: — Любопытно, что сэр Джуффин описывал их точно такими же. Это первый раз, когда мы настолько сошлись во мнениях — относительно Темной Стороны, разумеется. Насколько мне известно, каждый человек видит ее особым образом, и зачастую только очертания позволяют составить представление о том, чем может оказаться тот или иной предмет на привычной нам стороне реальности. Обсуждать такие явления крайне затруднительно. Прошу прощения, но это моя камра.
Поглощенный рассказом сэр Луукфи поперхнулся, забормотал извинения и поспешно вернул кружку на стол, по дороге опрокинув свою собственную и бросив виноватый взгляд на трактирщицу.
— Его заслушаешься — собственный язык проглотить можно, — понимающе улыбнулся Тотохатта и тут же покосился на Шурфа: с того бы сталось прокомментировать физическую невозможность такого происшествия без определенных подготовительных действий. Но обошлось.
— Просто я как раз недавно искал информацию о Темной Стороне Ехо для Большого Архива, — смущенно пояснил Луукфи, нахмурился и зашевелил губами, сводя пятно камры с лоохи. Коллеги работали челюстями в терпеливом ожидании, пока он вспомнит об их присутствии.
Наконец Луукфи совладал с первой ступенью Черной магии, и его мальчишечье лицо посветлело:
— Буривухам безумно интересно все, что касается угуландского колдовства, некоторые вообще согласились переселиться только ради этой заморской мудрости. Но в университетской библиотеке почти не оказалось записей о Темной Стороне, а найти специалиста после войны ужасно затруднительно.
Несмотря на бесстрастный тон, глаза Лонли-Локли зажглись интересом:
— Возможно, буривухи согласятся выслушать меня? Я не обладаю достаточным авторитетом, но как очевидец...
— Было бы здорово, — Луукфи так воодушевился, что Тотохатта едва успел подсунуть коллеге под руку вместо своей кружки его собственную. — Правда, вечерами они не хотят никого из людей видеть, но если ваш рабочий график позволит заглянуть в Большой Архив в первой половине дня... или у вас будет день Свободы от Забот...
— Почту за честь, — склонил голову Лонли-Локли.
«Предатель», — послал ему Зов Тотохатта. — «Меня хоть возьмешь с собой?»
— Разумеется, приходите за компанию послушать. Если буривухи не будут против вашего общества, — рассеянно отозвался Луукфи, и Тотохатта вытаращился на него с недоверием. Если очень захотеть, чужую Безмолвную Речь можно подслушать, но это требует определенных усилий, а чтобы случайно... Или просто совпало? Шурф тоже обозначил любопытство приподнятой бровью, но невозмутимо продолжил:
— Правда, я сомневаюсь, что такая возможность представится мне в ближайшее время. На Темной Стороне отражаются изменения привычного нам мира, и эти облака... — он снова поморщился от неточной формулировки. — Думаю, скоро нам предстоит узнать причину их появления. Даже если сэру Джуффину ради этого придется приостановить всю прочую работу Тайного Сыска.
Вскоре Луукфи окликнули, и он, попрощавшись и уронив напоследок стул, ускользнул к своей жене — та сразу принялась что-то ему втолковывать через стойку, строго качая шикарной рыжей шевелюрой. При ней к посуде он благоразумно не прикасался.
— Странный парень, — вздохнул Тотохатта. — И где только шеф его откопал?
— Помнится, когда две дюжины лет назад сэр Кофа задался аналогичным вопросом о тебе, ему пришлось довольствоваться собственным расследованием, — заметил Шурф. Тотохатта ностальгически заулыбался: славно было водить за нос генерала Полиции, пусть и бывшего, пусть и не всерьез, зная, что в должности Мастера Преследования Малого Тайного Сыскного Войска ему ничего уже не грозит.
— На то мы и сыщики, — пожал он плечами и неожиданно добавил: — Свою биографию я и от тебя бы попытался скрыть, не случись тебе присутствовать при нашем с Чиффой знакомстве.
Лонли-Локли задумался и аккуратно отложил десертную ложку.
— Не вижу в твоем прошлом ничего постыдного, — мягко сказал он, встретившись с Тотохаттой внимательным взглядом. Тот помолчал, а потом озорно улыбнулся:
— Как и я в твоем, Шурф. Как и я в твоем.
Ночь понемногу укутывала Ехо, и в «Толстяке на повороте» становилось все более людно, шумно и уютно. В углу возле окна Мастер Преследования качался на стуле, созерцая усердно вьющийся над жаровней с камрой парок. Лицо Смерти на королевской службе оставалось бесстрастным, как, впрочем, и всегда.
— Признаться, сейчас я весьма рад, что пустил в ход именно правую перчатку. Хотя в тот момент был совершенно уверен, что жизнь сэра Джуффина зависит от моих действий.
— Нет, я все равно не успел бы, — поморщился Тотохатта. — Рассчитывал завалить его на расстоянии, не рискуя шкурой, а он в сознании удержался, потянул со своего конца следа и соскочить уже не дал. Я и бежал, как миленький, считая это собственной гениальной идеей. Очередной. Знатный был дурень, — не без гордости резюмировал он.
— Зато завоевал уважение своими навыками Преследования, — напомнил Шурф.
— Угу, а еще симпатию сэра Кофы, когда он узнал о моем прекрасном порыве...
— Не сочти за укор, но зачем ты это делаешь?
Тотохатта вздрогнул и оторвал взгляд от мгновенно выровнявшегося пара.
— Грешные Магистры, — огорченно выдохнул он и покосился на полный людей зал. — Вот сейчас, честное слово, не хотел. Уже привычкой прилипло, как, не знаю, как многие кончики волос жевать принимаются. Готов поспорить, даже ты так делал, — уверенно брякнул он, и уголки губ безупречного Лонли-Локли дрогнули в призраке улыбки, прежде чем он чинно кивнул:
— Случалось. Несколько жизней назад.
Тотохатта перелил остатки камры в кружку и окинул взглядом опустевший стол.
— К слову о нашем живучем шефе: сдается, забыл он о своих горемычных сотрудниках. Нет, мы конечно можем сидеть здесь до утра, не щадя желудков и болтливых языков, — заслышав это, Шурф саркастически вскинул бровь, но его друг ничуть не смутился. — Только, во-первых, еще пару лет назад за такой шанс выспаться мы бы охотно сгрызли свои скабы, а во-вторых, я на сегодня уже надежурился. Еще и одну и ту же историю с дюжину раз на допросах выслушал. Понесло же горожан на запретную магию...
— Очень много случаев для одного дня, — заметил Лонли-Локли. — Пусть в делах по таким низким ступеням магии я почти не участвую, у меня складывалось впечатление, что за прошедшее с войны время горожане уже научились обходиться заклинаниями в рамках Кодекса.
— Да половина из сегодняшних в войну еще по песочницам сидели, колдовство помнят по детским играм да потасовкам послушников на улицах, а то и вовсе, сами себя перепугали обнаружившимися талантами, — с досады Тотохатта откинулся вместе со стулом и снова принялся качаться. — Их бы пожурить напополам с комплиментами, как это шеф умеет, да отпустить по домам, но не столько ж сразу. Иначе смысла в нашей конторе.
— А излишняя строгость выставит Тайный Сыск не в лучшем свете. Действительно непростая ситуация, — задумчиво согласился Шурф. — А главное, разъяснять им важность соблюдения Кодекса пришлось именно тебе. Очевидно, сэр Джуффин счел это остроумным.
— В гробу я видел его чувство юмора, — мрачно отозвался Тотохатта. Снова вздохнул и решительно хлопнул себя по коленкам: — Ладно, что уж тут. По домам?
Пославший начальнику зов Лонли-Локли убедился, что того снова не было в Мире. Он устало прикрыл глаза. Значит, по домам.
А Джуффин Халли до последнего держал в узде свое любопытство. Когда разговаривал с дурными от глупых страхов арестованными, безнадежно пытаясь найти в их кухонных и семейных прегрешениях что-то общее, и когда брел пешком в полюбившийся трактир, где его неизменно ждал столик у окна, разученное наизусть меню и камра, лишь чуточку менее вкусная, чем готовили в его родном Кеттари.
Когда в ожидании заказа чувствовал новые и новые вспышки магии по всему Ехо и думал о том, что сила Сердца Мира рвется наружу, чудеса сами просятся свершиться, и это было или долгожданным добрым знаком, или очень, очень скверно.
Даже когда ему прислала Зов одна смешливая леди, маня туда, где облачные цветы распухали в маленькие солнца и лопались, сотни раз отражаясь в ветрах Темной Стороны, он все еще медлил. А потом послал все к Темным Магистрам и сорвался туда, где не был ни Почтеннейшим Начальником, ни наемным охотником, а только тем, кем рожден быть. Но неначатый ужин прихватил с собой в пригоршне.
Кофу Йоха, в свою очередь, не волновала Темная Сторона, путь на которую всегда был ему заказан. Не говори о ней так много колдунов, и желторотых, и самых разумных, он вовсе не верил бы в это причудливое место, по рассказам слишком похожее на обычный лихорадочный бред. Чему сэр Кофа доверял, так это сказанному и сделанному, а еще — своим вечно усталым ногам, которые чутье выводило туда, где из узлов загадок верней всего удавалось вытянуть нужные нити.
Портовый Квартал даже ночью кипел и гудел, живя ненасытной жизнью, и сегодня под светом луны и пьяной крепостью вэра румяные грузчики болтали о ссыльном магистре, который настолько боялся за свою жизнь, что, даже приехав еще раз взглянуть на Ехо, так и не рискнул сошел с корабля на причал. Полдня провисел в снастях, жадным взглядом уставившись на городские шпили, исчез лишь незадолго до того, как корабль снова не отчалил к далекому Кумону. Дерьмовая штука Кодекс, в грубом сочувствии морщились они, зачем-то, конечно, нужная, но все-таки. Дрянная, жестокая штука.
У входа на таможню сыщика ухватили за плечо — высокая фигура сразу в дюжине потрепанных временем лоохи. Старшина портовых нищих знал всех своих подопечных и без труда мог вычислить чужака, но Кофа смутно догадывался, что проницательные алые глаза сэра Кобы не мог обмануть даже его маскарад.
Монета за монетой исчезали в руках сэра Кобы, и он рассказывал — про белых ворон, круживших возле корабля, и про человека с двумя птицами на плечах, проскользнувшего через порт. По приметам совсем не похож на магистра, смешливо заметил сэр Коба, и вдруг потребовал больше монеток за самую страшную правду.
— Угадай-ка, зачем я тебя искал? — сверкнул он глазами из темноты капюшона. — Приструнил бы ты своих носатых ищеек, добрый человек. Мы здесь люди пропащие, прошлое ворошить ой не любим. А драки я, сам понимаешь, прекращаю быстро и болезненно.
...По домам и трактирам вместо сыщика ходили те, кому люди доверятся охотнее, чем строгим блюстителям нравов. Братья и жены, друзья арестованных, те, кто днем в старой дружбе упросил не сдавать их, и те, кто в ужасе ждал прихода служителей закона, все в ответ на расспросы пожимали плечами: кажется, да, летала какая-то живность, но не до нее было. Белых воронов видели лишь единицы, а значит, они действительно были.
Спящий город незаметно наполнился птицами. Кофа вдруг стал замечать каждый черный комок, каждый тихий всплеск крыльев под рыжими фонарями. Хриплое карканье доносилось из всякой подворотни, и вскоре Кофа осознал, что следит за пернатыми не менее пристально, чем за людьми.
Карканье было слышно и в кабинете, где леди Ренива устало терла глаза над старыми отчетами, безукоризненными и выверенными, слишком похожими один на другой. Еще пара таких же отписок — и разозленный увеличившимся числом сыщиков Семилистник отзовет ее обратно, в родной Орден и вечную темницу. Высылать компромат — для собственного удовольствия исправно, между прочим, собираемый, — она по-прежнему не собиралась, но в такие минуты начинала понимать, зачем леди Сотофа отпустила ее из-под своего крыла. «Быть человеком — всего лишь развлечение для ведьмы», подмигивала ей наставница, словно вместо работы в Тайном Сыске предстояла увлекательная игра.
По сути, так оно и оказалось. Но мысль о том, что однажды она перестанет быть человеком, по-прежнему пугала Рениву до дрожи.
Безмолвная просьба Кофы оказалась как нельзя кстати. Ведьма спустилась в подвал; в этот час в нем ощутимо веяло холодом. Мертвец смирно лежал возле дальней стены, в привычной угуландским глазам темноте он казался еще более бледным, чем прежде. Старший магистр Ордена Посоха в песке, сэр Джерира Неве Мо, срок ссылки оканчивался через три с половиной года. Чуть-чуть не дотерпел, бедняга. Что заставило его сорваться в Ехо?
Даже сейчас от него явственно исходил запах колдовства. Индикаторы рядом с ним безмолствовали, но ведьм учили такое чуять: этот человек весь пропитался Истинной магией, целебной для Мира и, как правило, дарующей колдуну бессмертие. Тем непривычней было чувствовать ее здесь и сейчас.
Ренива всмотрелась в его обескровленное лицо. Оправила волосы, подняла руку в плотной кумонской перчатке — сразу видно привыкшего держать в доме птиц человека. Подумав, перчатку стянула и провела пальцем по открывшейся взору ране, глубокой, неумело залеченной без помощи знахаря. Прямой и широкой, словно ладонь принимала и крепко сжимала несущее ей боль лезвие.
Несмотря на поздний час, зов застал Лонли-Локли в темном кабинете его огромного дома на Левобережье. Шурф бессонно сидел, сложив руки, с идеально прямой спиной, и мысли его метались где-то в смутных пучинах, и строго мерили факты, и безмятежно покоились на самом дне ласкового океана.
Выслушав коллегу, он включил грибную лампу и прошелся вдоль ряда стенных шкафов. Блеснула позолота на корешке нужной книги, и Шурф бережно взял ее, безошибочно открывая на нужной странице. Да, на Уандуке еще давно упоминались такие птицы, всего лишь альбиносы, не связанные ни с какими обычаями или магическими ритуалами. Но он помнил, что были, были в красных пустынях какие-то звери, которых, приручая, поили собственной кровью. Факт прочно сидел в голове, пусть оправа из точных названий и шершавой на ощупь обложки истаяла без следа.
Он вернул том на место и снова обвел книги взглядом. Пусть это была не библиотека Иафаха, все же чувствовалось: ни одна не просится в руки. Избранные фолианты в его рабочем кабинете давно наладили с хозяином молчаливое и чуткое взаимопонимание.
Что ж, книжные лавки закроются ближе к рассвету, и он успеет обойти как минимум шесть. За мгновение до того, как погасить лампу, Лонли-Локли поднял взгляд и нахмурился: на идеально убранной книжной полке лежала одинокая пылинка.
В это время на другом конце Ехо, в Старом Городе, в небольшой холостяцкой квартирке, Тотохатта Шломм спал. Просто спал.
— Про поэзию! Полтора часа?! — Ренива хохотала, как полоумная, да и Кофа снисходительно посмеивался. Была в Тайном Сыске одна давняя традиция: встречать самый тихий час рассвета за обменом свежими сплетнями, но во всем Ехо о ней знали только двое.
— Допустим, не просто про поэзию, а именно о недопустимости в ней лжи, во всех возможных смыслах, — уточнил он. — Дескать, ложь порождаема страхом и страх же порождает, а такая миссия для стихов недопустима.
— Интересно, это задумывалось как профилактика преступности или дрянных стихов?
— Ну, подделками охранных амулетов тот юноша уже не займется, в Нунде их попросту некому сбывать. А вот рискнет ли он стихоплетствовать после того, как его прежнее творчество в ходе ареста раскритиковал человек в Мантии Смерти...
— Бедняга Шурф, — весело покачала головой леди. — Действительно ведь нотацию читал за правонарушение, ну и увлекся малость. Но такого серьезного парня никто не заподозрит в желании поболтать.
— Ему не привыкать, — Кофа раскрыл сверток с пирожными, вышедшими из печи лишь четверть часа назад, и галантно протянул его даме. — Как он, выяснил, зачем птичкам был нужен столь щедрый рацион? Кровь старшего Магистра и в былые времена считалась деликатесом, а уж сейчас...
Ренива серьезно кивнула:
— Осталось только проверить одну деталь. Сэр Халли подозревает, что организатор преступлений, инструментом для которых стали наши горожане, все еще разгуливает по Ехо, пусть и не в самом... привычном для него виде. Кумонские заклятия вечно идут наперекосяк в такой близости к Сердцу Мира.
— Вот как? — вскинул брови Кофа. — И почему же он до сих пор не здесь?..
— Ну? Чувствуешь что-нибудь?
Раздражение. Определенно, раздражение на мельтешащего коллегу, но в данной ситуации чувство было нерелевантным, поэтому Шурф покачал головой.
— Хоть что-нибудь?
— Ничего, что в полной мере соответствовало бы твоему описанию.
Вместо того чтоб огорчиться, Тотохатта воодушевленно потер руки:
— Тогда бросаем выпендриваться, — провозгласил он. — Разувайся.
— Тебе не кажется, что...
— Что полы тут с дюжину дней не мыли, ага, — жизнерадостно подтвердил Тотохатта. — Ну что поделать, считай это жертвой во имя новых знаний. Так даже удобнее, сразу видно, где натоптано, полработы сделано, прямо поклон хозяину, как найдем, сразу отвесим...
Лонли-Локли привычно дождался, пока потребность собеседника дышать не возобладала над желанием тараторить, и закончил свою мысль:
— ...что убийца использует это время, чтобы скрыться?
— Да он давно мог отчалить куда-нибудь в Гажин. Бедняга ж не знает, что там Тайный Сыск еще хуже... Давай я его отвлеку?
— Так будет разумнее, пожалуй, — рассудительно кивнул Лонли-Локли, и в руки ему тут же впихнули дымящуюся трубку.
Под внимательным взглядом коллеги Тотохатта принялся деловито бродить по комнате. Замер возле стола, бездумно поворошил рукой обрезки лент и растений, плюхнулся на стул, сразу поднялся и, наткнувшись на внимательный взгляд Лонли-Локли, изобразил совершенно беззаботный вид, будто нет ничего проще на свете, чем уловить присутствие человека, покинувшего дом несколько дней назад.
Дошел до двери, взялся за ручку и порывисто шагнул в сторону:
— Все, с такой мигренью в сознании не всякий удержится. Не до беготни, — Тотохатта отобрал трубку, которую Шурф успел задумчиво раскурить, и ухмыльнулся: — Налюбовался?
— Если я правильно понимаю механизм, в данном случае принципиально распознать верные ощущения, а не только скопировать последовательность действий. Именно с этим у меня возникают затруднения.
— А тут ничего нового, — пожал плечами сыщик, вздохнул и покорно оттарабанил: — Свербит в пятках, дорогу не выбираешь, вперед ведет так, будто ветром толкает... Ты чего? Я все это говорил!
— Про ветер — еще нет, — невозмутимо парировал Лонли-Локли, не поднимая взгляда от своего рабочего дневника. Тщательно вывел там что-то ровным почерком, перечитал самое начало конспекта и аккуратно вернул в карман Мантии смерти.
По окончании процедуры у Тотохатты вырвался вздох облегчения: двухминутная пытка молчанием окончена, сэр Шурф снова доступен для коммуникации. Близость следа, найденного, взятого и героически брошенного, нервировала Мастера Преследования не меньше, чем непривычная роль наставника, а нервный Тотохатта становился невыносимо болтлив. К счастью, Шурф Лонли-Локли, несмотря на свою внешнюю невозмутимость, всегда был замечательным слушателем.
— Мне кажется, тебе хватает азарта, — высказал предположение Тотохатта. — Ты же хочешь поймать негодяя?
— Вернее будет сказать, что я осознаю необходимость этого действия.
Тотохатта скривился, но промолчал. Так уж устроен его напарник.
— Попробуй еще походить, — предложил он. — Жену он сюда, судя по бардаку, не пускал, так что на след мертвеца не наткнешься, не переживай. А на цветочника рано или поздно наступишь и непременно почувствуешь. Я вот всегда чувствую.
— Не сомневаюсь, — холодно заявил его напарник и, когда Тотохатта вскинул брови, пояснил тем же тоном: — Ты искусный и опытный Мастер Преследования. По словам сэра Джуффина, лучший из встречавшихся ему, а жизненный путь сэра Джуффина, надо заметить...
— Понял-понял, — польщено ухмыльнулся Тотохатта, и дым от трубки в его зубах завился кудряшками. — Тоже больше не выпендриваюсь, куда уж мне до сэра Джуффина. Но все равно ты мне зубы заговариваешь, а не дело делаешь.
И Лонли-Локли медленно пошел вперед, прислушиваясь к ощущениям. Мельчайшие частички пыли и уличной грязи липли к босым ступням, крошки впивались, с каждым шагом хрумкая под пятками. Шуршало его собственное лоохи. Одуряюще пах недоделанный, вянущий букет, вероломно брошенный хозяином лавки. Ничего необычного. Он обернулся, чтобы сообщить об этом Тотохатте, и вдруг понял, что тот уже с минуту молчит. Смотрит на Шурфа с каким-то странным весельем и молчит.
А Шурф идет уверенным шагом, уже который раз обходит комнату по кругу, и это невыразимо приятно, смутным отголоском в полузабытые времена, когда всякий шаг и вдох несли невыносимо острое наслаждение. И нет ничего правильнее, чем просто идти вперед, все легче и быстрее, выписывать бессмысленные круги и восьмерки, как любит ходить неугомонный Тотохатта, словно сейчас он сам был...
Остановиться оказалось сложнее, чем заставить гору двинуться с места. Всей выдержки Лонли-Локли едва хватило на то, чтобы замедлиться, словно плотный ветер Темной Стороны действительно хлестал ему в спину. Ноги сами решали, что делать, и шаг в сторону совершенно не вязался с их планами.
Тотохатта болезненно заламывал брови и улыбался.
— Столкни! — рявкнул Шурф и через мгновение отлетел в сторону, чудом удержавшись на ногах. Его напарник застыл рядом, упершись ладонями в колени и пытаясь отдышаться.
— Получилось! — выдохнул он, водрузил лапищу на плечо Шурфа и судорожно улыбнулся: — Поздравляю с первым взятым следом, коллега.
Тот вернул слетевший с головы тюрбан на место. Медленно выпрямил спину, выровнял дыхание и отстранился, складывая руки на груди:
— Надо было сразу сказать мне.
— А, ерунда, я сам же все тут и затоптал, — отмахнулся Тотохатта, снова отправляя трубку в рот, но Шурф успел разглядеть отметины на древесине мундштука, оставленными сжатыми от напряжения зубами. — Зато ты справился.
Лонли-Локли это явно не утешило, но едва он вперил в коллегу строгий взор и приготовился к воспитательной беседе, как тот уставился в одну точку, отвечая на Зов. Пришлось вежливо промолчать и гадать по переменам в лице Тотохатты, что именно пожелал сообщить им сэр Джуффин Халли — а это был, несомненно, он.
— Шеф велел все бросать и дуть в Управление, — наконец поделился Тотохатта. — Точнее, тебя не бросать ни в коем случае, а доставить в целом виде и как можно скорее.
— А преступник?
— Сказал оставить ребятам из полиции, если до сих пор не отловили. В конце концов, жалобщики пришли именно к ним, а Бубута такого шанса нас обставить не упустит. Восьмой ступени магии все-таки даже они не боятся...
Вид при этом у него был совершенно растерянный, да и Шурф едва не морщился.
— Значит, скоро сюда прибудет полиция... — уточнил Лонли-Локли.
— И все затопчет, — договорил Тотохатта. — Нас можно больше не звать.
Нет ничего неприятнее, чем бросать работу на середине. Совершенно не в духе Тайного Сыска. Но приказ начальства, какой бы менкал его не боднул, есть приказ, и Лонли-Локли принялся обуваться.
Когда он уже заканчивал возиться с сапогами, изукрашенными драконьими мордами, Тотохатта вдруг замер на пороге, с силой упершись руками в дверной проем. На сосредоточенном лице Мастера Преследования была написана такая ожесточенная досада, что когда он совершил нелепый прыжок прочь со следа, не вяжущийся с мрачной миной, Шурф не стал ничего спрашивать. Тотохатта тоже предпочел пустить табачный дым беззаботной спиралью:
— Как думаешь, формулировка «явиться срочно» из уст нашего шефа — повод воспользоваться Темным Путем?
Лонли-Локли всерьез задумался.
— Полагаю, что нет, — резюмировал он, поднимаясь, сделал несколько шагов и исчез.
— Вот же дырку над ним в небе, — восхитился Тотохатта, бросаясь следом по уже проложенному Пути. Еще и оправдается потом, дескать, отработка полезных навыков — само по себе отличный повод. Не перед ним, так перед собой.
Люди и не представляют, как важно бывает выговориться. Кажется, горе может бесконечно накипать внутри — но стоит найтись тому, кто готов выслушать, слова польются рекой, и станет уже не важно, на что жаловаться и кому.
Совершенно напрасно, как всегда считал Кофа Йох, Мастер Слышащий Малого Тайного Сыскного Войска. Но понять вполне мог — и любил слушать, сочувствуя или посмеиваясь потихоньку над чужими невзгодами. В конце концов, город не обязан жить спокойной и размеренной жизнью, какую любил он сам. Хотя со стороны города это было совершенно неразумно.
Леди Гаворо снова звучно высморкалась и вымученно улыбнулась собеседнице:
— Простите, что вывалила все на вас. Испугалась, завелась из-за какой-то ерунды, да еще и другим жизни не даю.
— Переживу, — седая леди отпила камры и печально покачала головой: — Только разве это ерунда?
— Разбитый аквариум? — девушка тихонько рассмеялась. — Конечно, глупость. И мужа лекарь уже залатал, сказал, так, царапины...
— Двенадцатая ступень магии, — строго напомнила седая незнакомка. — Все-таки закон есть закон. Или ты так не считаешь?
— Да ладно, что ему станется. Я же случайно.
Сэр Кофа тяжело вздохнул. Не хотелось возиться с мелочами, но из таких вот беззаботных леди вырастают злостные нарушители, если вовремя не поставить им голову на место. А потом придется закрывать глаза на их избалованное потомство, покуда заразная беспечность не станет преступной.
В конце концов, отчего-то же привели его ноги именно в этот трактир.
— К тому же, откуда Тайный Сыск узнает? Уж простите, но не похожи вы на досужую сплетницу, ищущую, на кого бы наябедничать, — улыбнулась леди Гаворо.
«Отвернись», — мысленно попросил Кофа. Преображаться прямо на ее глазах было, на его вкус, совсем уж бессердечно. Но она не оставила выбора.
— Зря ты так, милая, — мягко сказал сыщик, провел руками по лицу и поднялся с места. Облик этой старушки можно забыть навсегда, слишком много глаз уставилось на них из-за ближайших столиков. Даже жаль. — Думаю, обойдемся без официальных формулировок. Пройдемте.
Леди Гаворо замотала головой, прижимая ладони ко рту. Зеленые глаза потемнели от ужаса, словно ее только что приговорили к казни, и от галантно протянутой руки девушка шарахнулась так, что упала вместе со стулом. Сэр Кофа устало пробормотал короткое заклинание, возвращая леди на ноги, и она покорно засеменила за ним к выходу, снова принявшись всхлипывать.
— Этим, значит, все можно, — отчетливо буркнул вдруг хриплый голос. — А нас чуть что -под арест.
Голос принадлежал пропоице, восседавший спиной к происходящему. Он невозмутимо долил в кружку Джубатыкской пьяни, и, покачнувшись на месте, меланхолично приложился прямо к бутылочному горлу.
Его словам не стоило придавать никакого значения, тем более, что использованное заклятие едва тянуло на дозволенную третью ступень Черной магии. Вот только возбужденное гудение, сопровождавшее разоблачение сыщика, сменилось вдруг тишиной, и Кофа остановился, внимательным взглядом обводя трактир. Люди утыкались в тарелки и снова пытались завязать разговоры, но переменившееся настроение ощущалось резко остро, как неверно выбранная специя в изысканном блюде.
Тайный Сыск никому не обязан был нравиться. Грозная репутация — предохранитель не хуже, чем полицейские патрули на улицах. Но такая открытая неприязнь была чем-то новым, и эта перемена была совершенно не по душе сэру Кофе. Как, впрочем, и большинство перемен.
Сэр Севесне выжидающе уставился на Кофу из-за барной стойки. Сыщик коротко качнул головой своему осведомителю — не будет он отвечать на оскорбление. Слова пьяницы ни к чему не обязывают ни его, ни окружающих. Чтобы взбаламученная вода успокоилась, достаточно лишний раз ее не трогать.
Придерживая дверь перед угрюмо обхватившей себя руками леди Гаворо, Кофа мысленно отметил — вытрясти из Джуффина как можно больше подробностей. Неспроста кеттариец просил сегодня приводить на беседу в Управление даже тех, кто по мелочи нарушил Кодекс Хрембера.
Что-то происходило под самым носом сэра Кофы, и он не собирался узнавать об этом последним.
Когда Шурф с Тотохаттой очутились в Доме у Моста, Почтеннейшего Начальника на месте не оказалось. Зато на его месте обреталась леди Ренива в окружении кувшинов со свежей камрой и табличек с не менее свежими отчетами.
— В коридоре, — пояснила она, не поднимая сосредоточенного взгляда от документов, но сэр Джуффин уже сам возник на пороге своего кабинета. Вид у него был веселый и самый что ни на есть заговорщицкий.
— Я там жду, понимаете ли, самолично вход в подвалы караулю, — неубедительно возмутился он. — Между прочим, официально они принадлежат Семилистнику, и наши прогулки на Темную Сторону приравниваются к проникновению, пусть и без взлома...
— На Темную Сторону, значит, — мгновенно скис Тотохатта, усаживаясь на край стола и тоже наливая себе камры. Брови у него были темные, кустистые, одно удовольствие смотреть, как он хмурится. — А меня звали, чтобы оставить дежурить, а потом байки рассказывать? Надо было служебный амобилер вызывать, причем с самым нерасторопным возницей...
— Еще как надо, иначе зачем мы их держим, — подтвердил сэр Джуффин, распахивая дверь перед Лонли-Локли. Тот без лишних вопросов отправился к лестнице вниз, кивнув коллегам на прощание. Тотохатта коротко вскинул руку — в равной степени пожелание удачи и валять с глаз подальше. — Только байки начинай слушать без нас. Скоро сэр Кофа вернется с охоты, и тебе представится отличный шанс выяснить, с чего вдруг наши миролюбивые горожане так раздухарились. Если, конечно, меня не от твоих выкрутасов все утро подкидывало.
И, даже не полюбовавшись на вид оскорбленной невинности, ускользнул в коридор. Правда, спустя мгновение его голова снова возникла в проеме:
— Спасибо, что постерегла кабинет, незабвенная.
— Обращайтесь, — буркнула леди Ренива закрывшейся двери, но на щеках ее отчетливо заиграли смешливые ямочки. — На край света готов от отчетов сбежать, бедолага.
— А можешь?.. — с надеждой обратился к ней Тотохатта, но ведьма лишь приглашающим жестом указала на стул перед особенно высокой кипой документов. Сыщик скис: — ...Хотя ладно, не бери в голову. Что-то рано накопились, нет?
— Эти на конец года не отложишь, — Ренива принялась собирать таблички. — Новый работник в Сыске, сам знаешь, чего это может стоить. Сейчас нам надо побыть паиньками.
Она улизнула прочь, с ловкостью заправской трактирщицы балансируя немаленькими стопками табличек, и сэр Шломм остался один на один с пустым кабинетом. Прошелся из угла в угол, прикончил остатки камры прямо из кувшина, нисколько не стесняясь собственного общества. Заново набил и раскурил трубку, удобно устроился в начальственном кресле и наконец заприметил новую жертву.
Струйка дыма колыхнулась от несуществующего сквозняка и потянулась в сторону шкафа. Пара желтых глаз наблюдала за ее траекторией с подозрением.
— Дорогой Куруш, — улыбнулся Тотохатта и даже соизволил вытащить трубку изо рта ради такого собеседника. — Не хочешь ли ты проведать своих пернатых сородичей, прогулявшись со мною в Большой Архив?
— Нет, — величественно ответил буривух. Немного подумал и уточнил: — Хочу орехов.
Тотохатта послушно зашарил по ящикам стола: пожелания мудрой птицы в Тайном Сыске выполняли беспрекословно. Сэр Джуффин регулярно грозился отгрызть головы подчиненным за всякого рода прегрешения, начиная с убиенных при задержании преступников и заканчивая покушениями на его любимое печенье, но только когда речь впервые зашла о Куруше, угроза показалась простой констатацией факта. Обидишь — убьет, ничего личного.
Куруш взглянул на высыпанное на стол лакомство укоризненно, но все-таки расправил крылья и спорхнул со шкафа. Пернатый умник провел в обществе людей всего ничего, но производить любые лишние телодвижения ему уже становилось бесконечно лень. Внимательные глаза, чуткие уши да феноменальная по человеческим меркам память — вот все, что требовалось от него сыщикам. Ну и, пожалуй, лицо Почтеннейшего Начальника, когда этот бывалый убийца нежно ерошил перышки на горле мудрой птицы.
— Почему ты не хочешь в Большой Архив?
Куруш на мгновение прервал трапезу:
— Почему ты хочешь в Большой Архив?
— На вас, буривухов, не насмотрелся, — честно сознался Тотохатта. — Не укладываетесь вы у меня в голове, и все тут. А без повода вроде как неудобно приходить, да и сэр Луукфи может не пустить, — он невольно улыбнулся: — Луукфи у нас новенький, стесняется страшно, на общих сборах посуду роняет, хорошо хоть не мебель. С ним бы тоже поболтать по душам, разговорить, а то таким чудаковатым растяпой кажется...
— Люди — нелепые существа. А Луукфи Пэнцу можно доверять.
Тотохатта, успевший покивать первой части, плавно осознал, что нелепым обозвали его самого. Что ж, не худшая оценка из уст иноземного божества. Хотя из клюва птицы прозвучало все же обидно.
Наметившимся душевным терзаниям помешал поток брани, раздавшийся за стеной. Когда среди привычных пассажей о подчиненных, сортирах и их грамотном сочетании прозвучали «дерьмовые фокусники», Тотохатта бросил попытки самоанализа и с интересом вслушался.
После второй наглядной отсылки, в которой сыщиков заклеймили «индюками магозадыми», он приготовился вслушаться еще и с седьмой ступенью Белой магии, но обошлось второй — один из полицейских прислал ему зов. Смышленый парень, редкий экземпляр по нынешним временам, а редкости следует беречь — когда-то сэр Джуффин взял Тотохатту в Тайный Сыск именно под таким предлогом, и когда служба в очередной раз начинала походить на каторжные работы, Мастер Преследования с тоской и ехидством припоминал эту формулировку.
В наступившей тишине Куруш разгрыз последний орех, прикрыл глаза и умиротворенно нахохлился. Но затишье за стеной оказалось всего лишь первой реакцией на появление Тотохатты. Огорчительно недолгой.
...Следующий час своей жизни Тотохатта единолично вел межведомственную войну. Открытое противостояние было признано неэффективным — переспорить разошедшегося генерала Бубуту сыщику было не по зубам, — потому пришлось действовать подпольно.
Проще говоря, сэр Шломм сгреб ошалевших посетителей за шкирку и устроился прямо на территории полиции, узурпировав стулья в их общем зале и проводя допрос со стойкостью древнего магистра, пока мимо сновали несчастные полицейские, подчиняясь неровному ритму сквернословия своего бушующего начальства.
Двое поваров из «Веселого скелета» проштрафились на использовании магии. Сдуру взбили тесто не тем заклинанием, втрое перемахнув разрешенную законом ступень и чудом не разнеся трактирную кухню. Соратники по кастрюлям остались оттирать место преступления, а виновников выставили за дверь, спасать замаранную репутацию заведения ценой собственной.
До Управления Порядка ребята кое-как добрались, вцепившись в друг друга от ужаса, но на пороге дрогнули — и ноги унесли не в ту часть коридора, к полиции, лишь бы не в логово кровожадных колдунов. Все бы ладно, но Тайный Сыск то и дело перехватывал мелкие дела у полиции и не гнушался этим фактом Бубуту шантажировать, а потому генерал вцепился в дело не по своему ведомству, как в ниспосланный свыше шанс. И тот факт, что виновники явились сами и никакое расследование не требовалось, громкоголосого мстителя ничуть не смущал.
Ошалевшие повара, совсем еще молоденькие ребята, взирали на Тотохатту со смутной надеждой. А ему и сказать было нечего, кроме того, что они влипли — хотя могли отделаться обычным выговором.
— От кого вы вообще это заклинание узнали, — проворчал сыщик.
— А мы и не знали. Случайно вышло, — встрепенулся один из парней, запорошенный мукой с головы до пол лоохи. Тут же испуганно съежился, но, хвала магистрам, уже не заикался. Хоть какое-то утешение: в отличие от сэра Джуффина или даже Шурфа, вырвать поваров из лап бубутиного правосудия Мастер Преследования не мог. Зато непутевых, но славных правонарушителей хотя бы не тянуло падать в обморок от одного его присутствия.
— Я, правда, спал на ходу, но вроде все как обычно говорил, и тесто поднималось как надо...
— И заклинание прямо по ходу дела поменялось? — оживился Тотохатта.
— Да он что-нибудь не то сморозил, — сипло отозвался второй страдалец, упрямо уставившись в пол. — Или я.
Это было уже интереснее. Шурф как-то упоминал, что начатое колдовство так желает свершиться, что заклятие невозможно оборвать на полуслове, а тем более поменять. Насыщающий тесто воздухом фокус вопреки воле заклинателя стал гораздо мощнее — и чья же воля этого пожелала?
— Нас теперь вышлют из Ехо? — обреченно спросил бледный от муки юноша. — На сколько?..
— Бычачьи сиськи! А этот почему еще здесь?!
Генерал Правобережной полиции Бубута Бох воздвигся на пороге как нельзя вовремя.
— А вот с этим вопросом — к Генералу, — мстительно заявил Тотохатта и юркнул прочь, беззастенчиво просочившись сквозь стену.
В него тут же вперился суровый взгляд леди Ренивы — пока не испепеляющий, но кто разберет этих ведьм и их переменчивое настроение. Впрочем, симпатичный молодой мужчина, которого она с материнской заботой гладила по голове, отнесся к появлению постороннего равнодушно.
— Обратно не уйду, мне там не рады, — растерянно сказал Тотохатта. — Но в кабинет могу спрятаться, если мешаю...
— Нет-нет, мы, собственно, вас и ждали, — бесцветным голосом отозвался посетитель. — Чтобы вы отправили меня в Холоми.
Ренива убрала руку, и взор его немного прояснился. Похоже, своим безбрежным спокойствием он был обязан именно ее колдовским махинациям.
— Надо будет — отправим, — поспешил заверить его Тотохатта. — За что хоть?
— Я только что убил человека, — пояснил посетитель, и Ренива сочувственно подлила ему камры.
— На самом деле, часа полтора назад, но все наши сыщики ужасно заняты, — пропела она так беззаботно, что ее коллега рефлекторно съежился. — Хвала магистрам, сэр Гламма оказался сознательным гражданином. Безнадежно сознательным, я бы сказала.
— Надеюсь, вы-то хоть не случайно? — осторожно уточнил сэр Шломм, и посетитель покачал своей приглаженной головой:
— Что вы. Душить человека руками — довольно долгий процесс, как я выяснил. Да и сил требует немало.
Все присутствующие задумчиво воззрились на смертоносные конечности, включая их собственного владельца. Тотохатта вздохнул:
— Мы с полицией окончательно поменялись профилями. Пора переименовываться. Хотя толку, если указатели в коридоре и так никто не читает...
— Так вас не в Холоми, а в Нунду вышлют, — добавила леди Ренива. — Раз вы без магии справились.
— Это я сейчас справился, а когда жена... жену... Грешные магистры, что я говорю, — он вдруг спрятал лицо в ладонях, потерянно и устало, и сыщика запоздало осенило:
— Подождите, сэр Гламма Кит? Владелец цветочной лавки?
Убийца кивнул и невнятно забормотал сквозь руки:
— Вот видите, уже меня знаете. Так и думал, сочтут виноватым. Сбежал, как собака, хоть и правда... Грешные, грешные, грешные магистры...
Ренива снова потянулась к его затылку, но Гламма уклонился и поднял неожиданно ясный взгляд на Тотохатту:
— Я убил свою жену. Юна сгорела вместе со свечкой в руках, знахарей звать уже было не к кому. Я сбежал и напился, как не пил со школы, шлялся по незнакомым улицам, пока не свалился без сознания в какую-то канаву. Но какой-то добрый человек растолкал, привел в чувство, — убийца вымученно усмехнулся. — Сам бледный до жути, но меня притащил к себе, водой напоил, болтал без умолку...
Сэр Гламма заёрзал — вместо Кресла Безутешных он примостился на самом неудобном и жестком стуле, что нашелся в приемной.
— ...А потом я заметил белого ворона на шкафу. И еще одного, будто в глазах задвоилось. Владелец представил их поименно, назвал старыми, значит, приятелями. А я ведь ворона этого перед смертью видел. Перед... смертью Юны, — он судорожно вздохнул и прикрыл глаза. — Наверное, это был славный человек. Но когда я сжимал пальцы на его горле, я был уверен, что это и есть убийца.
Ренива задумчиво прикусила губу.
«Ему все равно, что будет дальше, — пришел Тотохатте ее зов. — Дважды за день потерять смысл жизни — после такого ничего не страшно. Незачем его дальше мучить».
Тот кивнул и связался с комендантом Холоми. Пусть суета с переправой, заселение и экскурсия по тюрьме хоть как-то помогут сэру Гламме отвлечься.
Когда под вечер сэр Джуффин вернулся в Мир, едва не мурлыча от удовольствия, в своем кабинете он застал Тотохатту, по нахохленности соперничающего с Курушем. Настроения Мастера Преследования не улучшил даже курьер из «Обжоры Бунбы», следовавший за начальником по пятам — зов в трактир Джуффин послал сразу по возвращении.
— Судя по твоему виду, работа кипит? — бодро вопросил он, разливая свежую камру. Тотохатта мрачно потянулся за своей порцией:
— А судя по вашему, у нас серьезные проблемы.
Сэр Халли расплылся в довольной улыбке.
— Сколько? — качнул головой в сторону комнатки при кабинете, служившей им камерой предварительного заключения. Тотохатта заинтересованно встрепенулся: по идее, то помещение было совершенно непроницаемо, даже для их чуткого к магии шефа.
— Семеро. А как вы?..
— Подрастешь — узнаешь, — отмахнулся Джуффин. — И нечего ерошить свои седины, как ты выглядишь, меня в последнюю очередь интересует. Скажи лучше, с чего Кофа сегодня настолько беспощадный к преступности?
— А он и не настолько. Двое, представьте себе, пришли сами, — огрызнулся Тотохатта. — Даже трое, но последний надолго не задержался. Сижу вот, жду еще желающих упасть в объятия закона.
— До чего граждане пошли сознательные, ужас, — сочувственно покачал головой сэр Джуффин. — Совсем мы их запугали. Давно бы так.
Куруш успел перебраться к нему на плечо и теперь придирчиво обозревал разложенную на столе еду. От комментариев буривух воздержался, но весь его вид говорил о том, что люди едят совершенно нелепую пищу.
Шеф же вальяжно потягивал камру, и его счастливое лицо не оставляло никакой надежды на то, что у Тайного Сыска уже имелся план действий или хотя бы версия, объясняющая происходящее. Любимым блюдом сэра Джуффина Халли всегда была неизвестность.
— Иди уж, — сжалился он наконец над пришибленным Тотохаттой. — Накорми сэра Шурфа сплетнями и ужином, ну или он тебя, сами разберетесь. А мне надо посекретничать с твоими пленниками. Думаю, они там успели выработать коллективную версию происходящего. Хочу сверить ее с версией Кофы, — Джуффин одарил сверток с печеньем задумчивым взглядом. — Может статься, домой я вас сегодня не отпущу.
— Вот это другой разговор, — вскочил Тотохатта, с наслаждением потянулся и сунул трубку в зубы. Едва дверь за ним захлопнулась, Джуффин поморщился от заклинания, пустившего в пляс табачный дым. Но ругаться вслед не стал.
— Так цветы или облака?
— Боюсь, оба сравнения недостаточно точные, — Шурф досадливо качнул головой. — Но когда речь идет о Темной Стороне, приходится обращаться к известной степени условности. Они не имеют четких очертаний и передвигаются по воздуху, но на небольшой высоте и формой походят на куманские гранши.
— Пробовал, гадость редкостная, — скривился Тотохатта и вцепился зубами в пирожок, заедая неприятные воспоминания. Лонли-Локли бросил на него укоризненный взгляд поверх десерта:
— Речь идет не о вкусе плодов. Внешний облик цветов этих растений вполне приятен глазу, — он задумался и продолжил тем же безразличным тоном: — Любопытно, что сэр Джуффин описывал их точно такими же. Это первый раз, когда мы настолько сошлись во мнениях — относительно Темной Стороны, разумеется. Насколько мне известно, каждый человек видит ее особым образом, и зачастую только очертания позволяют составить представление о том, чем может оказаться тот или иной предмет на привычной нам стороне реальности. Обсуждать такие явления крайне затруднительно. Прошу прощения, но это моя камра.
Поглощенный рассказом сэр Луукфи поперхнулся, забормотал извинения и поспешно вернул кружку на стол, по дороге опрокинув свою собственную и бросив виноватый взгляд на трактирщицу.
— Его заслушаешься — собственный язык проглотить можно, — понимающе улыбнулся Тотохатта и тут же покосился на Шурфа: с того бы сталось прокомментировать физическую невозможность такого происшествия без определенных подготовительных действий. Но обошлось.
— Просто я как раз недавно искал информацию о Темной Стороне Ехо для Большого Архива, — смущенно пояснил Луукфи, нахмурился и зашевелил губами, сводя пятно камры с лоохи. Коллеги работали челюстями в терпеливом ожидании, пока он вспомнит об их присутствии.
Наконец Луукфи совладал с первой ступенью Черной магии, и его мальчишечье лицо посветлело:
— Буривухам безумно интересно все, что касается угуландского колдовства, некоторые вообще согласились переселиться только ради этой заморской мудрости. Но в университетской библиотеке почти не оказалось записей о Темной Стороне, а найти специалиста после войны ужасно затруднительно.
Несмотря на бесстрастный тон, глаза Лонли-Локли зажглись интересом:
— Возможно, буривухи согласятся выслушать меня? Я не обладаю достаточным авторитетом, но как очевидец...
— Было бы здорово, — Луукфи так воодушевился, что Тотохатта едва успел подсунуть коллеге под руку вместо своей кружки его собственную. — Правда, вечерами они не хотят никого из людей видеть, но если ваш рабочий график позволит заглянуть в Большой Архив в первой половине дня... или у вас будет день Свободы от Забот...
— Почту за честь, — склонил голову Лонли-Локли.
«Предатель», — послал ему Зов Тотохатта. — «Меня хоть возьмешь с собой?»
— Разумеется, приходите за компанию послушать. Если буривухи не будут против вашего общества, — рассеянно отозвался Луукфи, и Тотохатта вытаращился на него с недоверием. Если очень захотеть, чужую Безмолвную Речь можно подслушать, но это требует определенных усилий, а чтобы случайно... Или просто совпало? Шурф тоже обозначил любопытство приподнятой бровью, но невозмутимо продолжил:
— Правда, я сомневаюсь, что такая возможность представится мне в ближайшее время. На Темной Стороне отражаются изменения привычного нам мира, и эти облака... — он снова поморщился от неточной формулировки. — Думаю, скоро нам предстоит узнать причину их появления. Даже если сэру Джуффину ради этого придется приостановить всю прочую работу Тайного Сыска.
Вскоре Луукфи окликнули, и он, попрощавшись и уронив напоследок стул, ускользнул к своей жене — та сразу принялась что-то ему втолковывать через стойку, строго качая шикарной рыжей шевелюрой. При ней к посуде он благоразумно не прикасался.
— Странный парень, — вздохнул Тотохатта. — И где только шеф его откопал?
— Помнится, когда две дюжины лет назад сэр Кофа задался аналогичным вопросом о тебе, ему пришлось довольствоваться собственным расследованием, — заметил Шурф. Тотохатта ностальгически заулыбался: славно было водить за нос генерала Полиции, пусть и бывшего, пусть и не всерьез, зная, что в должности Мастера Преследования Малого Тайного Сыскного Войска ему ничего уже не грозит.
— На то мы и сыщики, — пожал он плечами и неожиданно добавил: — Свою биографию я и от тебя бы попытался скрыть, не случись тебе присутствовать при нашем с Чиффой знакомстве.
Лонли-Локли задумался и аккуратно отложил десертную ложку.
— Не вижу в твоем прошлом ничего постыдного, — мягко сказал он, встретившись с Тотохаттой внимательным взглядом. Тот помолчал, а потом озорно улыбнулся:
— Как и я в твоем, Шурф. Как и я в твоем.
Ночь понемногу укутывала Ехо, и в «Толстяке на повороте» становилось все более людно, шумно и уютно. В углу возле окна Мастер Преследования качался на стуле, созерцая усердно вьющийся над жаровней с камрой парок. Лицо Смерти на королевской службе оставалось бесстрастным, как, впрочем, и всегда.
— Признаться, сейчас я весьма рад, что пустил в ход именно правую перчатку. Хотя в тот момент был совершенно уверен, что жизнь сэра Джуффина зависит от моих действий.
— Нет, я все равно не успел бы, — поморщился Тотохатта. — Рассчитывал завалить его на расстоянии, не рискуя шкурой, а он в сознании удержался, потянул со своего конца следа и соскочить уже не дал. Я и бежал, как миленький, считая это собственной гениальной идеей. Очередной. Знатный был дурень, — не без гордости резюмировал он.
— Зато завоевал уважение своими навыками Преследования, — напомнил Шурф.
— Угу, а еще симпатию сэра Кофы, когда он узнал о моем прекрасном порыве...
— Не сочти за укор, но зачем ты это делаешь?
Тотохатта вздрогнул и оторвал взгляд от мгновенно выровнявшегося пара.
— Грешные Магистры, — огорченно выдохнул он и покосился на полный людей зал. — Вот сейчас, честное слово, не хотел. Уже привычкой прилипло, как, не знаю, как многие кончики волос жевать принимаются. Готов поспорить, даже ты так делал, — уверенно брякнул он, и уголки губ безупречного Лонли-Локли дрогнули в призраке улыбки, прежде чем он чинно кивнул:
— Случалось. Несколько жизней назад.
Тотохатта перелил остатки камры в кружку и окинул взглядом опустевший стол.
— К слову о нашем живучем шефе: сдается, забыл он о своих горемычных сотрудниках. Нет, мы конечно можем сидеть здесь до утра, не щадя желудков и болтливых языков, — заслышав это, Шурф саркастически вскинул бровь, но его друг ничуть не смутился. — Только, во-первых, еще пару лет назад за такой шанс выспаться мы бы охотно сгрызли свои скабы, а во-вторых, я на сегодня уже надежурился. Еще и одну и ту же историю с дюжину раз на допросах выслушал. Понесло же горожан на запретную магию...
— Очень много случаев для одного дня, — заметил Лонли-Локли. — Пусть в делах по таким низким ступеням магии я почти не участвую, у меня складывалось впечатление, что за прошедшее с войны время горожане уже научились обходиться заклинаниями в рамках Кодекса.
— Да половина из сегодняшних в войну еще по песочницам сидели, колдовство помнят по детским играм да потасовкам послушников на улицах, а то и вовсе, сами себя перепугали обнаружившимися талантами, — с досады Тотохатта откинулся вместе со стулом и снова принялся качаться. — Их бы пожурить напополам с комплиментами, как это шеф умеет, да отпустить по домам, но не столько ж сразу. Иначе смысла в нашей конторе.
— А излишняя строгость выставит Тайный Сыск не в лучшем свете. Действительно непростая ситуация, — задумчиво согласился Шурф. — А главное, разъяснять им важность соблюдения Кодекса пришлось именно тебе. Очевидно, сэр Джуффин счел это остроумным.
— В гробу я видел его чувство юмора, — мрачно отозвался Тотохатта. Снова вздохнул и решительно хлопнул себя по коленкам: — Ладно, что уж тут. По домам?
Пославший начальнику зов Лонли-Локли убедился, что того снова не было в Мире. Он устало прикрыл глаза. Значит, по домам.
А Джуффин Халли до последнего держал в узде свое любопытство. Когда разговаривал с дурными от глупых страхов арестованными, безнадежно пытаясь найти в их кухонных и семейных прегрешениях что-то общее, и когда брел пешком в полюбившийся трактир, где его неизменно ждал столик у окна, разученное наизусть меню и камра, лишь чуточку менее вкусная, чем готовили в его родном Кеттари.
Когда в ожидании заказа чувствовал новые и новые вспышки магии по всему Ехо и думал о том, что сила Сердца Мира рвется наружу, чудеса сами просятся свершиться, и это было или долгожданным добрым знаком, или очень, очень скверно.
Даже когда ему прислала Зов одна смешливая леди, маня туда, где облачные цветы распухали в маленькие солнца и лопались, сотни раз отражаясь в ветрах Темной Стороны, он все еще медлил. А потом послал все к Темным Магистрам и сорвался туда, где не был ни Почтеннейшим Начальником, ни наемным охотником, а только тем, кем рожден быть. Но неначатый ужин прихватил с собой в пригоршне.
Кофу Йоха, в свою очередь, не волновала Темная Сторона, путь на которую всегда был ему заказан. Не говори о ней так много колдунов, и желторотых, и самых разумных, он вовсе не верил бы в это причудливое место, по рассказам слишком похожее на обычный лихорадочный бред. Чему сэр Кофа доверял, так это сказанному и сделанному, а еще — своим вечно усталым ногам, которые чутье выводило туда, где из узлов загадок верней всего удавалось вытянуть нужные нити.
Портовый Квартал даже ночью кипел и гудел, живя ненасытной жизнью, и сегодня под светом луны и пьяной крепостью вэра румяные грузчики болтали о ссыльном магистре, который настолько боялся за свою жизнь, что, даже приехав еще раз взглянуть на Ехо, так и не рискнул сошел с корабля на причал. Полдня провисел в снастях, жадным взглядом уставившись на городские шпили, исчез лишь незадолго до того, как корабль снова не отчалил к далекому Кумону. Дерьмовая штука Кодекс, в грубом сочувствии морщились они, зачем-то, конечно, нужная, но все-таки. Дрянная, жестокая штука.
У входа на таможню сыщика ухватили за плечо — высокая фигура сразу в дюжине потрепанных временем лоохи. Старшина портовых нищих знал всех своих подопечных и без труда мог вычислить чужака, но Кофа смутно догадывался, что проницательные алые глаза сэра Кобы не мог обмануть даже его маскарад.
Монета за монетой исчезали в руках сэра Кобы, и он рассказывал — про белых ворон, круживших возле корабля, и про человека с двумя птицами на плечах, проскользнувшего через порт. По приметам совсем не похож на магистра, смешливо заметил сэр Коба, и вдруг потребовал больше монеток за самую страшную правду.
— Угадай-ка, зачем я тебя искал? — сверкнул он глазами из темноты капюшона. — Приструнил бы ты своих носатых ищеек, добрый человек. Мы здесь люди пропащие, прошлое ворошить ой не любим. А драки я, сам понимаешь, прекращаю быстро и болезненно.
...По домам и трактирам вместо сыщика ходили те, кому люди доверятся охотнее, чем строгим блюстителям нравов. Братья и жены, друзья арестованных, те, кто днем в старой дружбе упросил не сдавать их, и те, кто в ужасе ждал прихода служителей закона, все в ответ на расспросы пожимали плечами: кажется, да, летала какая-то живность, но не до нее было. Белых воронов видели лишь единицы, а значит, они действительно были.
Спящий город незаметно наполнился птицами. Кофа вдруг стал замечать каждый черный комок, каждый тихий всплеск крыльев под рыжими фонарями. Хриплое карканье доносилось из всякой подворотни, и вскоре Кофа осознал, что следит за пернатыми не менее пристально, чем за людьми.
Карканье было слышно и в кабинете, где леди Ренива устало терла глаза над старыми отчетами, безукоризненными и выверенными, слишком похожими один на другой. Еще пара таких же отписок — и разозленный увеличившимся числом сыщиков Семилистник отзовет ее обратно, в родной Орден и вечную темницу. Высылать компромат — для собственного удовольствия исправно, между прочим, собираемый, — она по-прежнему не собиралась, но в такие минуты начинала понимать, зачем леди Сотофа отпустила ее из-под своего крыла. «Быть человеком — всего лишь развлечение для ведьмы», подмигивала ей наставница, словно вместо работы в Тайном Сыске предстояла увлекательная игра.
По сути, так оно и оказалось. Но мысль о том, что однажды она перестанет быть человеком, по-прежнему пугала Рениву до дрожи.
Безмолвная просьба Кофы оказалась как нельзя кстати. Ведьма спустилась в подвал; в этот час в нем ощутимо веяло холодом. Мертвец смирно лежал возле дальней стены, в привычной угуландским глазам темноте он казался еще более бледным, чем прежде. Старший магистр Ордена Посоха в песке, сэр Джерира Неве Мо, срок ссылки оканчивался через три с половиной года. Чуть-чуть не дотерпел, бедняга. Что заставило его сорваться в Ехо?
Даже сейчас от него явственно исходил запах колдовства. Индикаторы рядом с ним безмолствовали, но ведьм учили такое чуять: этот человек весь пропитался Истинной магией, целебной для Мира и, как правило, дарующей колдуну бессмертие. Тем непривычней было чувствовать ее здесь и сейчас.
Ренива всмотрелась в его обескровленное лицо. Оправила волосы, подняла руку в плотной кумонской перчатке — сразу видно привыкшего держать в доме птиц человека. Подумав, перчатку стянула и провела пальцем по открывшейся взору ране, глубокой, неумело залеченной без помощи знахаря. Прямой и широкой, словно ладонь принимала и крепко сжимала несущее ей боль лезвие.
Несмотря на поздний час, зов застал Лонли-Локли в темном кабинете его огромного дома на Левобережье. Шурф бессонно сидел, сложив руки, с идеально прямой спиной, и мысли его метались где-то в смутных пучинах, и строго мерили факты, и безмятежно покоились на самом дне ласкового океана.
Выслушав коллегу, он включил грибную лампу и прошелся вдоль ряда стенных шкафов. Блеснула позолота на корешке нужной книги, и Шурф бережно взял ее, безошибочно открывая на нужной странице. Да, на Уандуке еще давно упоминались такие птицы, всего лишь альбиносы, не связанные ни с какими обычаями или магическими ритуалами. Но он помнил, что были, были в красных пустынях какие-то звери, которых, приручая, поили собственной кровью. Факт прочно сидел в голове, пусть оправа из точных названий и шершавой на ощупь обложки истаяла без следа.
Он вернул том на место и снова обвел книги взглядом. Пусть это была не библиотека Иафаха, все же чувствовалось: ни одна не просится в руки. Избранные фолианты в его рабочем кабинете давно наладили с хозяином молчаливое и чуткое взаимопонимание.
Что ж, книжные лавки закроются ближе к рассвету, и он успеет обойти как минимум шесть. За мгновение до того, как погасить лампу, Лонли-Локли поднял взгляд и нахмурился: на идеально убранной книжной полке лежала одинокая пылинка.
В это время на другом конце Ехо, в Старом Городе, в небольшой холостяцкой квартирке, Тотохатта Шломм спал. Просто спал.
— Про поэзию! Полтора часа?! — Ренива хохотала, как полоумная, да и Кофа снисходительно посмеивался. Была в Тайном Сыске одна давняя традиция: встречать самый тихий час рассвета за обменом свежими сплетнями, но во всем Ехо о ней знали только двое.
— Допустим, не просто про поэзию, а именно о недопустимости в ней лжи, во всех возможных смыслах, — уточнил он. — Дескать, ложь порождаема страхом и страх же порождает, а такая миссия для стихов недопустима.
— Интересно, это задумывалось как профилактика преступности или дрянных стихов?
— Ну, подделками охранных амулетов тот юноша уже не займется, в Нунде их попросту некому сбывать. А вот рискнет ли он стихоплетствовать после того, как его прежнее творчество в ходе ареста раскритиковал человек в Мантии Смерти...
— Бедняга Шурф, — весело покачала головой леди. — Действительно ведь нотацию читал за правонарушение, ну и увлекся малость. Но такого серьезного парня никто не заподозрит в желании поболтать.
— Ему не привыкать, — Кофа раскрыл сверток с пирожными, вышедшими из печи лишь четверть часа назад, и галантно протянул его даме. — Как он, выяснил, зачем птичкам был нужен столь щедрый рацион? Кровь старшего Магистра и в былые времена считалась деликатесом, а уж сейчас...
Ренива серьезно кивнула:
— Осталось только проверить одну деталь. Сэр Халли подозревает, что организатор преступлений, инструментом для которых стали наши горожане, все еще разгуливает по Ехо, пусть и не в самом... привычном для него виде. Кумонские заклятия вечно идут наперекосяк в такой близости к Сердцу Мира.
— Вот как? — вскинул брови Кофа. — И почему же он до сих пор не здесь?..
@темы: Внеконкурс, Тексты, G—PG-13, ОК Макс Фрай 2015
-
-
30.11.2015 в 23:50-
-
30.11.2015 в 23:51-
-
30.11.2015 в 23:52-
-
30.11.2015 в 23:54-
-
30.11.2015 в 23:54-
-
01.12.2015 в 08:50Прочла с огромным удовольствием. Спасибо!
-
-
16.12.2015 в 17:49-
-
17.12.2015 в 21:13Прямо как пропущенная повесть из "Хроник Ехо"
пока писала, тайно алкала именно этой характеристики, теперь безумно хохочу от радости *__*
автр