Название: Немного жизни
Автор: ОК Цветок Камалейника 2015
Бета: Тишш
Форма: проза
Размер: миди, 4028 слов
Пейринг/Персонажи: Джай/ЭрТар
Категория: слэш
Жанр: драма, флафф, хёрт-комфорт
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: ООС персонажей
Краткое содержание: после битв приходит переосмысление
Иногда Джай искренне надеялся, что в одну прекрасную ночь родится настоящая Привратница, такая, о какой проклятые тваребо… тьфу ты, жрецы Лозы писали в своих потрёпанных трактатах. Ребёнок, которого просто надо будет защищать. Или не надо, потому что тогда он сможет просто уйти, вступить в обережь в каком-нибудь Иггром забытом городке и жить. Пить скваш, водить к себе женщин, веселиться, получать выговоры от начальства и жаловаться друзьям. За сквашем.
Спасать людей, потому что, положа руку на сердце, для этого он и стал в своё время обережником.
Жизнь среди Лозы ему не слишком-то подходила, особенно если учесть то, что его, как пятую, Иггр её побери, часть Привратницы, берегли особенно ретиво.
С каждым днём их становилось всё больше и больше — Брент уходил с рассветом и приводил в дом новых людей. Кто-то из них был совсем молод, кто-то — в летах, но всех новоприбывших объединял огонь в глазах. Они смотрели на Брента как на бога, которым тот, по сути, и являлся. На одну пятую.
Вечерами Брент собирал их у камина и негромко рассказывал о Лозе, читал книги, которые каким-то чудом нашёл в заброшенных храмах. Рядом с ним сидела Радда, с такими же горящими глазами. Её талия всё ещё была тонкой, но Привратница внутри Джая чуяла новую жизнь под её сердцем.
Новички внимали, и от их восторга в комнате становилось светлее.
Джай люто завидовал и всегда уходил к себе, в пустую спальню, где, распахнув окно и глядя в небо, думал об одном — о том, что, в отличие от толпы у камина, у него самого никогда толком и не было выбора.
Нет, конечно, он не прятался от людей. Напротив, с каждым из новоприбывших он честно пытался завязать дружеские отношения, особенно с девушками, тем более некоторые из них были весьма хорошенькими. Увы, все ждали от него чего-то невероятного, а Джай умел только гоняться за преступниками, пить скваш и рассказывать похабные анекдоты. Похабные анекдоты адепты Лозы не ценили — ЭрТар говорил, что в этом есть ужасное противоречие, потому что защитники естественного порядка вещей не должны гнушаться естественного, из упоминаний которого анекдоты Джая состояли практически целиком.
Брент считал, что ЭрТар должен стать «корнем», хранителем знаний, и на горское кривляние стоически не обращал внимания, сетуя, однако, на то, что будущий «корень» и так тот ещё фрукт, а в присутствии Джая и вовсе становится невыносимым.
В ответ на это Джай пожимал плечами. ЭрТара в своё отсутствие он видеть не мог по вполне логичным причинам, но слабо верил в то, что «сорока» способен вести себя прилично. В принципе.
С другой стороны, в последнее время Джаю казалось, что дурацкие шутки ЭрТара — единственное, что держало его в доме, полном людей с сияющими глазами, которым приходилось объяснять, как держать фьету и каким концом колоть.
— Разве служа Ей, мы можем пятнать руки кровью? — спросила его как-то одна из учениц, изящная рыжеволосая девушка с пухлыми губами.
— Мы должны защищать Госпожу, — заученно ответил Джай. Будь рядом ЭрТар, потом бы непременно задразнил его до полусмерти — мол, будешь повторять за Брентом, поседеешь раньше срока. Но ЭрТар был где-то в доме, читал свои священные книги, так что Джаю пришлось сражаться с девичьей наивностью в одиночку.
— Но Ей ведь ничего не угрожает, — протянула девушка, с надеждой глядя Джаю в глаза. — Дхэров больше нет, йеры не могут взывать, вы… ну, вы же можете о себе пока позаботиться, а потом… В общем, я хотела сказать…
—Что ты хотела сказать? — резко прервал её Джай и тут же пожалел о собственной грубости. Не потому, что пожалел девчонку, просто она действительно была доброй, да ещё и миловидной впридачу.
— Когда я впервые услышала Брента, — начала та, и от вдохновения в голосе Джая заранее замутило, — я подумала, что Госпожа — это любовь. Потому что от любви цветут цветы и рождаются звери. И дети. Только любовь может победить зло. Но мы тут учимся драться. Вдруг нам придётся убивать? Вдруг мне придётся убить кого-нибудь?
На миг Джаю захотелось просто развернуться и уйти, наплевав на тренировки, заветы Брента и прочую ерунду, но девчонка была молода и чем-то неуловимо напоминала Уланну, так что он решил всё-таки попробовать с ней поговорить. Хотя давно стоило понять — разговоры никогда и ничего не решали.
— Иногда, когда любишь, приходится убивать.
— Звучит странно.
— Мы должны защищать тех,кто нам дорог, и любовь даёт нам силы, — Джай закусил губу, подумав о том, что говорит, как какой-то бродячий проповедник. Силы, любовь… Он снова вспомнил Уланну. Если бы не она, он не смог бы убить дхэра. Не стал бы тем, кем стал.
Привратница не прошла бы инициацию, Брент не вырвался бы из лап Архайна.
И ЭрТар, наверное, был бы уже мёртв.
От этой мысли бросало в дрожь.
Джаю очень сильно хотелось придушить Брента — просто за то, что тот привёл эту девушку в их дом и дал ей в руки оружие, забыв рассказать о том, что иногда этой штукой убивают.
— Хватит на сегодня, — пробормотал он, и девчонка понимающе кивнула.
Их дом стоял в предместье Ориты, неподалёку от стены, вернее, в селище, которое гордо именовало себя предместьем. Иногда Джай просто уходил в город, благо ворота больше никто толком не охранял — пара обережников осматривала телеги, но как-то вяло. Видимо, не без ехидства подумал Джай, смена мирового порядка сказалась и на порядке обычном.
— Как дела? — спросил он молоденького обережника. Того явно взяли на службу недавно, потому что лицо показалось Джаю абсолютно незнакомым, да и признаков свойственной обережи спеси пока не наблюдалось.
— Да неплохо вро… То есть ты чего интересуешься?
Джай улыбнулся — все они поначалу забывали казаться грозными. А потом уже не казались.
— Просто спросил.
— Да как они, дела эти, — махнул рукой обережник. — Говорят, стабильности нет.
Словечко было до того мудрёным, что Джай прыснул.
— А что это за зверь такой — эта твоя стабильность?
— Да Тёмный его знает, — по привычке ругнулся обережник и почесал в затылке. — Но нет её, это точно.
Джай кивнул — в принципе, он был согласен.
Город жил, несмотря на отсутствие пресловутой стабильности. Люди спешили по своим делам, кто-то плакал, кто-то ругался, кто-то торговался, благо деньги оставались в ходу, чтобы там не происходило в небесных сферах. Орита напоминала Джаю побитую собаку — повыла, покровоточила, поскулила, а затем отряхнулась и пошла дальше. Да, многие теперь снова учились зарабатывать на хлеб, но те, кто его пекли, в накладе точно не оставались.
Улицы Ориты будто говорили с ним, как с непутёвым отпрыском — мол, ты, Джай, конечно, болван, и живёшь ты с болванами, и дров ты наломал столько, что можно построить не то что пару домов — целую улицу, но здесь ты свой.
Джай многое бы отдал за то, чтобы новый дом за стеной, где жила его семья, говорил бы так же.
Ноги несли его привычным маршрутом, мимо площади, к центральному оритскому храму — за последние две недели он ходил туда уже трижды. ЭрТар бы прибил его за такое, поэтому на все вопросы о том, куда его Тёмный носит, Джай отвечал шутками про дома терпимости. Судя по злым взглядам, «сорока» ему не особо верил, но хотя бы отставал ненадолго.
Сейчас храм был заброшен — йеры разбежались, дхэров больше не было, самые рисковые любители поживиться чужим имуществом уже давно обчистили здание до нитки, да и горожане теперь старались обходить бывшее пристанище дхэров стороной. Джая тянуло сюда словно магнитом, хотя от одного взгляда на такие знакомые стены сосало под ложечкой. Он как будто возвращался туда, в самую страшную ночь своей жизни, и от этого, Тёмный Иггр побери, становилось даже чуточку легче.
— Вот значыт, дарагой, где ты шляешься, да? Меня пугаэш, детей пугаэш, кошка — и тот весь такой гаварыт — где наш Джай, где золотовласый…
Джай чуть было не подпрыгнул от неожиданности.
— Ты что здесь делаешь?
— Зашёл помолиться, — безмятежно сказал ЭрТар. — Только вот, кажется, опоздал на месяцок-другой, хозяева уехали, гостей не принимают, хэй-най.
— Ты за мной следил, что ли?
— Да что ты, просто так шёл мимо.
Тишш у его ног скептически мяукнул.
— Это ты меня выследил? — обречённо спросил его Джай. Кошак возмущённо помотал лобастой башкой — мол, всё поклеп и клевета, не было такого.
— Это я тебя выследил, — серьёзно сказал ЭрТар. — Ты в последнее время сам не свой. Теперь ясно, почему. По таким местам ходить очень плохо для здоровья, знаешь ли. По приключениям соскучился?
Джай пожал плечами.
— Не то чтоб соскучился. Просто воспоминания накатили.
ЭрТара передёрнуло.
— Я о таком лучше бы вообще не вспоминал… Хотя чего уж, хорошо побегали. Постреляли.
— Ещё скажи — познакомились.
— И это тоже. Скажи — вот ты зачем сюда ходишь?
— Соскучился, — огрызнулся Джай. — Веришь, нет — каждую ночь вспоминаю, хочу обратно.
— Глупо шутишь, — ответил ЭрТар, и в его голосе Джаю на секунду почудилась тоска. — Ты, я, бежим как оглашённые, сзади йеры, сбоку обережь, ты стреляешь, я стреляю…
— И никаких детей с глупыми вопросами, — усмехнулся Джай. ЭрТар согласно кивнул. — Я сделал то, что был должен. А что я должен делать сейчас?
— Хэй-най, мне откуда знать? Ходи с Брентом, рассказывай про то, как мы извели зло, цепляй красивых женщин. Заведи себе девушку! — неожиданно зло ответил ЭрТар.
— Ещё скажи — живи и символизируй!
— И это тоже не помешает.
— И девушка мне не нужна. То есть нужна, конечно, но что я ей скажу? Был обережником, сейчас в тваребожьей секте, вон тот странный седой парень — Брент, он у нас главный. Не хочешь вечерком сходить на проповедь?
— Да, будь я девушкой, я бы сразу убежал, даже если бы мне с какого-то перепугу понравилась бы твоя небритая рожа! — расхохотался было ЭрТар, но тут же снова серьёзно нахмурил брови. — Ну, у нас девушек полно, да каких смелых — даже проповедей не боятся!
— Хорошо, что ты не девушка! — Джай предпочёл сделать вид, что не услышал вторую половину фразы. — Хотя, я слыхал, что у вас в горах…
Он чуть было не прикусил язык, не успев договорить — шутка была мало того что не смешной, да ещё и обидной, хотя помощнику судьи бы наверняка понравилась.
— Кстати, — быстро добавил он в надежде на то, что соскользнувшая с языка глупость осталась незамеченной, — а как ты вообще ухитрился улизнуть? Я думал, Брент вбивает в тебя мудрость днями и ночами напролёт.
— А тебя так волнует, что он в меня вбивает? — ЭрТар весело ухмыльнулся. Джай покраснел. Кажется, они с горцем давненько не оставались наедине, иначе объяснит внезапное косноязычие он не мог.
— Я не про это говорил. Тебе лишь бы всё опошлить.
— А то! Такой уж я, ннэ! Красавэц! Каго угодно опошлю, и тебя, красывый бдун улица! Сидыш тут грустный, спрашываеш, что я дэлать днями и ночами, нет чтоб вот от души — цветы моя дари, кошка моя чешы, ннэ?
Джай рассмеялся.
— Ладно, уговорил. Цветов я тебе, так и быть, нарву в канаве за стеной, видел там ромашки, а кошку могу почесать прямо сейчас.
В доказательство своих слов Джай протянул руку к кошачьей башке и, как честный человек, запустил пальцы в густой мех. Тишш замурчал, зажмурившись от удовольствия.
А вот ЭрТар промолчал, и это само по себе было удивительно.
— Ты что, язык проглотил?
— Хэй най, нельзя мне язык глотай! — как-то натужно произнёс ЭрТар.
— Отравишься?
— Вроде того, — ЭрТар вздохнул. — Пошли домой, а?
И тут Джай понял, что на душе полегчало.
— Спасибо.
— За что?
— Да так, не за что.
Они направились к воротам, и Джай мстительно подумал о том, что обязательно нарвёт горцу ромашек. И в дом принесёт, пусть все порадуются.
ЭрТар молчал.
В горах к мужской любви традиционно относились с пониманием, как и к прочей придури. Обсуждать обсуждали, пальцем у виска крутили, а почётным матерям семейства случалось и выражать надежду на то, что сыновья вырастут и перебесятся, но в целом дела до того, кто, с кем и в какой позе, никому не было.
Когда ЭрТар только-только приехал к родне, подобная простота его даже немного коробила. Не от того, что он был любителем пообсуждать других и залезть к ним под одеяло — просто долгом каждого горца было продолжить свой род, а развлечения с парнями этому, мягко говоря, не способствовали. Поэтому при виде троюродного брата (на самом деле шестиюродного, но в семье таких звали троюродными, что и дало начало шутке о том, что горцы умеют считать только до трёх) и его друга ЭрТар невольно хмурился. Брат не обижался — что взять с ребёнка, выросшего на равнине! Зато они с «другом» частенько брали ЭрТара с собой на охоту,объясняя это тем, что горцу надо привыкать к горскому обычаю.
Ничего страшного на охоте ЭрТар так и не увидел — ребята выслеживали козлов и уларов, метко стреляли, купались в холодных ручьях и иногда приобнимали друг друга за плечи. Порой они уходили в лес, оставляя ЭрТара ощипывать птицу и разделывать дичь — мол, кто младше, тот и готовит обед. Мрачно избавляясь от перьев, шкур и рогов, он иногда задумывался о том, как именно те проводили время, и на ум шли картины одна неприличнее другой. От некоторых из них он краснел, от других ныло в низу живота, третьи вызывали тошноту — хотя, возможно, тут свою роль играли пресловутые козлиные кишки. Да и уларьи, в общем-то, тоже.
Поцеловался с другим парнем он два года спустя, на спор. Очень уж крепким было молодое вино, подаренное одним из ЭрТаровских дядьёв — вернее, пятиюродным дедом, но в шиулах подобными подробностями не заморачивались. ЭрТар уже и не помнил, кем тот парень ему приходился и что делал на празднике, но вкус вина на чужих губах иногда снился ему в приятных снах, о которых не рассказывают даже самым близким друзьям.
Потом в его жизни внезапно стало слишком много крови, стрелок и крагг, так что о поцелуях ЭрТар больше не думал. Разве что перед сном, и то не особенно часто.
Только вот после всех их приключений начал задумываться снова. Хотя зачем врать самому себе? Вовсе и не после, а чуть ли не с самого начала, да только белобрысый обережник (сперва почти что враг, затем друг, затем — брат) вряд ли бы понял такие мысли. Всё-таки нравы на равнине были другими, не чета горским. Пусть ЭрТар и не понимал, как можно сначала разглагольствовать о грехах, а потом менять девушек как перчатки — всё-таки в чужие храмы со своим уставом не ходят, сходили уже разок.
При мысли о той девочке, Иггровой невесте, ЭрТару всегда становилось тошно. Он видел, какими глазами на неё смотрел Джай, что её смерть с ним сделала, и это причиняло боль. В конце концов, нет ничего плохого в том, чтобы сопереживать лучшему другу. Брату.
Нет ничего плохого в том, чтобы знать — в жизни брата была любимая женщина. Только зачем, почему она согласилась пойти в храм с йерами, стать невестой? ЭрТар никогда об этом не спрашивал, но всегда хотел знать. Любопытство сгубило кошку, а любопытней кошек, как известно, только сороки.
В последнее время времени (мысленно ЭрТар грустно усмехнулся — неплохая вышла игра слов) на раздумья оставалось всё меньше. Брент решил сделать из него «корня» и заставлял читать трактаты денно и нощно, не обращая внимания ни на ругань, ни на нытьё, ни на попытки убежать. Как жрецу удавалось успевать вербовать новичков, уделять время Радде и гонять ЭрТара до седьмого пота оставалось загадкой. Возможно, годы без еды и впрямь превратили его в настоящего зверя.
Вот Джаю, кажется, наоборот не хватало дел. Он честно тренировал тех, в ком Брент видел «шипов», слушал рассказы о Госпоже, помогал перестраивать дом, да вот только мыслями бывший обережник явно был не с ними. Сначала ЭрТар думал, что Джай просто сторонится новых людей, тем более он и сам старался поменьше общаться с этими блаженными,но, кажется, дело было в другом. В какой-то момент он начал реже появляться в доме, а то и вовсе уходить. ЭрТар понемногу начинал беспокоиться — мало ли, кто из бывших йеров сохранил верность ушедшим хозяевам? Мало ли что вообще могло случиться? Благодаря проповедям Брента многие уже знали о том, кем являлись и чем занимались жители их уютного дома. Да и животных списывать со счетов было нельзя — на место передохших крагг пришли кабаны, волки и Иггр знает что ещё, а Джай иногда просто уходил в лес, о которым, как и любой коренной городской житель, знал разве что то, что там бывают деревья.
В общем, ЭрТар действительно беспокоился.
Брент на увещевания и требования сделать что угодно, лишь бы Джай не уходил один, отвечал вяло. Он нёс что-то про свободу воли, про внутренние искания, обретение пути и прочую белиберду, по сравнению с которой смыслом наполнялось даже сытое урчание Тишша. Ну что ж, если Брент не желал ничего делать, то выхода не оставалось — надо было брать дело в свои руки.
Так что однажды, увидев выходящего из ворот Джая, ЭрТар плюнул на занятия с Брентом и вылез в окно, словно нашкодивший мальчишка.
И даже от этого на душе стало немного легче.
Сначала они с Тишшем крались за Джаем как за краггой (насторожённые взгляды прохожих радовали отдельно, но никто так и не поинтересовался у приличного белобрысого юноши, почему за ним по пятам идут, пригнувшись, горец и большая киса). Но Джай ни разу не оглянулся, и от этого на душе у ЭрТара стало ещё беспокойней. Потому что, Тёмный побери, когда за тобой среди бела дня уже час идут по пятам горец и большая киса, нормальный человек не может этого не почувствовать.
Если с ним, конечно, всё в порядке.
Вывод можно было сделать один — ничего с ним не было в порядке.
А когда они пришли к храму, ЭрТар, наконец, понял, в чём было дело.
Они вернулись в дом вместе. Тишш понуро плёлся в хвосте — Джай, как и обещал, нарвал в канаве ромашек, а ЭрТар попытался вплести их Тишшу в шерсть, чем нанёс удар по кошачьему чувству собственного достоинства.
— Зря ты с ним так, — печально сказал Джай. — Обидится же.
— Переживёт, — беспечно махнул рукой ЭрТар, мысленно дав себе зарок с утра обязательно проверить сапоги перед тем, как обуться — в последнее время Тишш стал настолько мстительной скотиной, что повадился подбрасывать хозяину дохлых мышей в ботинки.
Проклятый вопрос вертелся на языке, прикушенным столько раз, что ЭрТар опасался, как бы на нём не остались шрамы.
— Слушай, — нарушил неловкую тишину Джай, — ты бы не хотел сам понести остатки своих ромашек?
— Остатки или останки? — сострил ЭрТар. Цветы за недолгое время пути поникли настолько, что незнакомый с их историей прохожий наверняка решил бы, что путники спёрли их с чьей-то могилы. Причём давно заброшенной. Джай попытался было воспользоваться моментом и всунуть зазевавшемуся ЭрТару букет, но тот уклонился.
— Хэй-най, какой мужчын заставляй возлюбленный сам букет таскай? Нехорошо, ннэ?
— Вот ты меня и не заставляй, — неожиданно парировал Джай, и ЭрТар неловко схватил несчастные ромашки и прижал к груди, словно брошенного котёнка.
Сердце стучало, как заведённое.
Что же с тобой такое, «сорока»?
— Таки я тэпэр твой возлюбленный, да? Праси что хочэш, да?
— Посуду за тебя мыть не буду, —мрачно сообщил Джай.
— Да я не про то… Слушай, Джай… Ты очень по ней тоскуешь?
— По кому?
— По той девушке, из храма?
— По Уланне?
На секунду Джай замер, и ЭрТар в стотысячный раз прикусил свой слишком длинный язык.
— Не слишком, — вдруг сказал тот. — Просто, понимаешь, то что с ней случилось… Такое не должно случаться. Ни с кем. Вообще. Ты ведь тоже об этом подумал? Тогда, в храме? Мы оба это поняли, и в итоге … Сам видишь что вышло.
ЭрТар кивнул. Он чувствовал, что надо было промолчать, но, как обычно, не сложилось.
— Я думал, ты пошёл туда, чтобы вспомнить её.
— Да нет, — Джай пожал плечами. — То есть да, но… Дело уже не в ней. Я хожу туда, когда мне кажется, что оно не стоило того. Все эти люди, они смотрят на нас как на самого Светлого Иггра, и даже не понимают, зачем оно всё было. Ну, для меня. И в такие минуты я сам перестаю понимать.
— Я знаю, что им мелет Брент. Чтобы рыбки плавали, птички там пели, бабочки вот летать начали, — как можно беспечнее начал ЭрТар и продолжил, стараясь ничем не выдать своих чувств, только ещё сильнее сжал многострадальные ромашки.
— Да плевать им на рыбок, — в сердцах рявкнул Джай. — Им надо во что-то верить, ритуалы им подавай, вечера у огня. И нас, таких красивых. Тебя, меня, Радду, кошака… А я просто не хотел, чтобы это ещё раз с кем-то случилось.
Тишш негромко и как-то грустно мяукнул.
— И не случится, — твёрдо ответил ЭрТар. — Мы победили.
И, бросив уже не нужные цветы на землю, он сделал шаг и обнял Джая за плечи.
— Всё, теперь всё хорошо, сам знаешь.
— Знаю, — зло ответил Джай, но не отстранился. — Мы сделали то, что пришлось. А что теперь? Я учу детей держать фьеты, но какого Иггра? Они хотят взывать, им не нужна война, а получается, что они должны учиться воевать. Раз так, получается — ничего ещё не кончилось. Почему я вообще ещё здесь? Мне бы уйти в другой город, вступить в тамошнюю обережь, навещать вас три раза в год…
ЭрТар сглотнул.
— Да ну тебя. А я тут адын сидеть, байка трави, книги читай, да?
— Говори по-человечески, — сорвался Джай. ЭрТар вздохнул.
— Бросишь меня одного, да? А то кому за этими болезными присматривать?
— Ты присмотришь, я уверен.
— Хочешь, уйдём вместе? — внезапно предложил ЭрТар, удивившись, насколько легко это сорвалось с языка. — Найдём город, ты будешь ловить преступников, я — воровать, весело выйдет. Или в горы, ты их никогда не видел. И тебя возьмём, — успокоил он напрягшегося было Тишша.
Джай молчал.
И тут ЭрТар сделал глупость.
Он осторожно наклонился к Джаю и коснулся его губ своими.
Джай, к его чести, не отшатнулся, только напрягся, и ЭрТар сам отпрянул, чуть не наступив на подобравшегося чересчур близко кошака.
— Слушай, дарагой, — быстро начал он, — ну ты сматри, ты мнэ цветы дари, да? Канава лэзь, да? Кота чеши, да? Ну тэпэр ты мой любов, я твой любов, ннэ?
— Хорош уже, — махнул рукой Джай. Ты мне только одно скажи — ты серьёзно?
Слова повисли в воздухе, а затем наступила тишина, прерываемая лишь шелестом крыльев появившихся в этом мире месяц назад бабочек.
На земле лежали поникшие ромашки, появившиеся в этом мире на две недели раньше.
— Серьёзно.
Джай продолжал смотреть на ЭрТара не мигая. А затем сам подошёл к нему и осторожно коснулся ладонью небритой щеки.
А потом поцеловал.
Этот поцелуй сначала показался ЭрТару куда менее страстным и горячим чем тот, первый, полный юности и хмеля, но внезапно горец почувствовал что, наконец, попал домой. И это было удивительно.
Ещё несколько минут они стояли настолько близко, что дыхание Джая щекотало кожу. Казалось, ЭрТар слышал, как стучат их сердца. В низу живота разлилось знакомое тепло.
— Ну, пусть будет так, — выдохнул Джай, и впервые за всю свою, по правде сказать, недолгую жизнь ЭрТар не смог найти нужных слов.
Ему хотелось вцепиться Джаю в волосы, прижать к себе, упасть вместе на траву, торопливо сорвать одежду и целовать его ключицы, спуститься к груди, впиться и никогда, никогда не отпускать от себя. При одной мысли о разлуке ЭрТара начало ощутимо подташнивать.
— Ну что, уйдём вместе?
— Может, не будем это сейчас обсуждать? — пробормотал Джай. От его прикосновений хотелось мурлыкать, но пришлось сдержаться.
— Я хочу знать, — упрямо сказал ЭрТар. — Мы уходим? Остаёмся? Строим свой дом? Живём в Орите под дубом, а днём просим у добрых людей милостыню?
Джай страдальчески нахмурился, крепче сжав руку ЭрТара.
— Я просто хочу понимать, ради чего это всё. И я не хочу уходить, тем более теперь.
Тёмный Иггр и все его родственники, больше всего ЭрТару хотелось просто обнять Джая и продолжить всё то, что они начали.
— Если дхэров больше нет, значит, можно что-то изменить, поговорить с Брентом.
— Так и сделаем, — шепнул Джай и осторожно положил руку ЭрТару на бедро. — Ты не против?
— А ты как думаешь? — выдохнув, ответил тот и выгнулся, стараясь переместить ладонь, подвинуть её ближе… туда. Тёмный побери, да тот же Тишш в весенние месяцы вёл себя приличней, хотя теперь уже это можно было списать на отсутствие Привратницы. Может, поэтому он сейчас и влюбился без памяти? Может, его тело просто брало то, в чём ему столько лет было отказано?
Глядя в голубые глаза Джая, ЭрТар в этом сомневался.
— Я… Тёмный, я тебя, — прохрипел Джай, и ЭрТар прижал палец к его губам.
— Не надо… пока. Не надо.
И тогда Джай поцеловал его снова.
Они вернулись домой затемно. Брент стоял у калитки и поджидал их — судя по укоризненному взгляду, уже давно.
— Что с вами случилось? Мы уже подумали неладное. Вас не было с утра.
— И что? — нахально спросил ЭрТар. Джай был рядом, его можно было взять за руку в любой момент, и, Иггр подери, это придавало наглости.
Впрочем, уж чем, а наглостью его природа наградила сполна.
— А то, — раздражённо ответил Брент, — что вы обалдуи. Ушли, никого не предупредили, вернулись… помятые. Все и так волновались, а теперь ещё и начнут спрашивать, чем вы занимались весь день.
— Любили друг друга на ложе, усыпанном цветами.
Сзади Джай пробормотал что-то откровенно нецензурное. ЭрТар не видел его, но готов был поклясться, что бывший обережник покраснел как маков цвет.
Брент пожал плечами, словно всё это было в порядке вещей.
— В следующий раз приносите цветы домой и усыпайте свои кровати.
— Кстати, Брент… Джай хотел с тобой поговорить. Он считает, что уклад лозы можно изменить.
Джай опять пробурчал что-то невнятное.
— Ну что ж, — удивлённо сказал Брент. — Давайте поговорим.
ЭрТар улыбнулся и торжествующе извлёк из-за уха Тишша последнюю увядшую ромашку.
Джай благодарно положил руку ему на плечо, и, внезапно, ЭрТар почувствовал, как тепло в его груди словно сдвинулось, прошло по руке и скользнуло прямо в ладонь.
Брент улыбнулся и приподнял бровь, глядя на то, как ромашка вновь расцвела, оживая.
Автор: ОК Цветок Камалейника 2015
Бета: Тишш
Форма: проза
Размер: миди, 4028 слов
Пейринг/Персонажи: Джай/ЭрТар
Категория: слэш
Жанр: драма, флафф, хёрт-комфорт
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: ООС персонажей
Краткое содержание: после битв приходит переосмысление
Иногда Джай искренне надеялся, что в одну прекрасную ночь родится настоящая Привратница, такая, о какой проклятые тваребо… тьфу ты, жрецы Лозы писали в своих потрёпанных трактатах. Ребёнок, которого просто надо будет защищать. Или не надо, потому что тогда он сможет просто уйти, вступить в обережь в каком-нибудь Иггром забытом городке и жить. Пить скваш, водить к себе женщин, веселиться, получать выговоры от начальства и жаловаться друзьям. За сквашем.Спасать людей, потому что, положа руку на сердце, для этого он и стал в своё время обережником.
Жизнь среди Лозы ему не слишком-то подходила, особенно если учесть то, что его, как пятую, Иггр её побери, часть Привратницы, берегли особенно ретиво.
С каждым днём их становилось всё больше и больше — Брент уходил с рассветом и приводил в дом новых людей. Кто-то из них был совсем молод, кто-то — в летах, но всех новоприбывших объединял огонь в глазах. Они смотрели на Брента как на бога, которым тот, по сути, и являлся. На одну пятую.
Вечерами Брент собирал их у камина и негромко рассказывал о Лозе, читал книги, которые каким-то чудом нашёл в заброшенных храмах. Рядом с ним сидела Радда, с такими же горящими глазами. Её талия всё ещё была тонкой, но Привратница внутри Джая чуяла новую жизнь под её сердцем.
Новички внимали, и от их восторга в комнате становилось светлее.
Джай люто завидовал и всегда уходил к себе, в пустую спальню, где, распахнув окно и глядя в небо, думал об одном — о том, что, в отличие от толпы у камина, у него самого никогда толком и не было выбора.
Нет, конечно, он не прятался от людей. Напротив, с каждым из новоприбывших он честно пытался завязать дружеские отношения, особенно с девушками, тем более некоторые из них были весьма хорошенькими. Увы, все ждали от него чего-то невероятного, а Джай умел только гоняться за преступниками, пить скваш и рассказывать похабные анекдоты. Похабные анекдоты адепты Лозы не ценили — ЭрТар говорил, что в этом есть ужасное противоречие, потому что защитники естественного порядка вещей не должны гнушаться естественного, из упоминаний которого анекдоты Джая состояли практически целиком.
Брент считал, что ЭрТар должен стать «корнем», хранителем знаний, и на горское кривляние стоически не обращал внимания, сетуя, однако, на то, что будущий «корень» и так тот ещё фрукт, а в присутствии Джая и вовсе становится невыносимым.
В ответ на это Джай пожимал плечами. ЭрТара в своё отсутствие он видеть не мог по вполне логичным причинам, но слабо верил в то, что «сорока» способен вести себя прилично. В принципе.
С другой стороны, в последнее время Джаю казалось, что дурацкие шутки ЭрТара — единственное, что держало его в доме, полном людей с сияющими глазами, которым приходилось объяснять, как держать фьету и каким концом колоть.
— Разве служа Ей, мы можем пятнать руки кровью? — спросила его как-то одна из учениц, изящная рыжеволосая девушка с пухлыми губами.
— Мы должны защищать Госпожу, — заученно ответил Джай. Будь рядом ЭрТар, потом бы непременно задразнил его до полусмерти — мол, будешь повторять за Брентом, поседеешь раньше срока. Но ЭрТар был где-то в доме, читал свои священные книги, так что Джаю пришлось сражаться с девичьей наивностью в одиночку.
— Но Ей ведь ничего не угрожает, — протянула девушка, с надеждой глядя Джаю в глаза. — Дхэров больше нет, йеры не могут взывать, вы… ну, вы же можете о себе пока позаботиться, а потом… В общем, я хотела сказать…
—Что ты хотела сказать? — резко прервал её Джай и тут же пожалел о собственной грубости. Не потому, что пожалел девчонку, просто она действительно была доброй, да ещё и миловидной впридачу.
— Когда я впервые услышала Брента, — начала та, и от вдохновения в голосе Джая заранее замутило, — я подумала, что Госпожа — это любовь. Потому что от любви цветут цветы и рождаются звери. И дети. Только любовь может победить зло. Но мы тут учимся драться. Вдруг нам придётся убивать? Вдруг мне придётся убить кого-нибудь?
На миг Джаю захотелось просто развернуться и уйти, наплевав на тренировки, заветы Брента и прочую ерунду, но девчонка была молода и чем-то неуловимо напоминала Уланну, так что он решил всё-таки попробовать с ней поговорить. Хотя давно стоило понять — разговоры никогда и ничего не решали.
— Иногда, когда любишь, приходится убивать.
— Звучит странно.
— Мы должны защищать тех,кто нам дорог, и любовь даёт нам силы, — Джай закусил губу, подумав о том, что говорит, как какой-то бродячий проповедник. Силы, любовь… Он снова вспомнил Уланну. Если бы не она, он не смог бы убить дхэра. Не стал бы тем, кем стал.
Привратница не прошла бы инициацию, Брент не вырвался бы из лап Архайна.
И ЭрТар, наверное, был бы уже мёртв.
От этой мысли бросало в дрожь.
Джаю очень сильно хотелось придушить Брента — просто за то, что тот привёл эту девушку в их дом и дал ей в руки оружие, забыв рассказать о том, что иногда этой штукой убивают.
— Хватит на сегодня, — пробормотал он, и девчонка понимающе кивнула.
***
Их дом стоял в предместье Ориты, неподалёку от стены, вернее, в селище, которое гордо именовало себя предместьем. Иногда Джай просто уходил в город, благо ворота больше никто толком не охранял — пара обережников осматривала телеги, но как-то вяло. Видимо, не без ехидства подумал Джай, смена мирового порядка сказалась и на порядке обычном.
— Как дела? — спросил он молоденького обережника. Того явно взяли на службу недавно, потому что лицо показалось Джаю абсолютно незнакомым, да и признаков свойственной обережи спеси пока не наблюдалось.
— Да неплохо вро… То есть ты чего интересуешься?
Джай улыбнулся — все они поначалу забывали казаться грозными. А потом уже не казались.
— Просто спросил.
— Да как они, дела эти, — махнул рукой обережник. — Говорят, стабильности нет.
Словечко было до того мудрёным, что Джай прыснул.
— А что это за зверь такой — эта твоя стабильность?
— Да Тёмный его знает, — по привычке ругнулся обережник и почесал в затылке. — Но нет её, это точно.
Джай кивнул — в принципе, он был согласен.
Город жил, несмотря на отсутствие пресловутой стабильности. Люди спешили по своим делам, кто-то плакал, кто-то ругался, кто-то торговался, благо деньги оставались в ходу, чтобы там не происходило в небесных сферах. Орита напоминала Джаю побитую собаку — повыла, покровоточила, поскулила, а затем отряхнулась и пошла дальше. Да, многие теперь снова учились зарабатывать на хлеб, но те, кто его пекли, в накладе точно не оставались.
Улицы Ориты будто говорили с ним, как с непутёвым отпрыском — мол, ты, Джай, конечно, болван, и живёшь ты с болванами, и дров ты наломал столько, что можно построить не то что пару домов — целую улицу, но здесь ты свой.
Джай многое бы отдал за то, чтобы новый дом за стеной, где жила его семья, говорил бы так же.
Ноги несли его привычным маршрутом, мимо площади, к центральному оритскому храму — за последние две недели он ходил туда уже трижды. ЭрТар бы прибил его за такое, поэтому на все вопросы о том, куда его Тёмный носит, Джай отвечал шутками про дома терпимости. Судя по злым взглядам, «сорока» ему не особо верил, но хотя бы отставал ненадолго.
Сейчас храм был заброшен — йеры разбежались, дхэров больше не было, самые рисковые любители поживиться чужим имуществом уже давно обчистили здание до нитки, да и горожане теперь старались обходить бывшее пристанище дхэров стороной. Джая тянуло сюда словно магнитом, хотя от одного взгляда на такие знакомые стены сосало под ложечкой. Он как будто возвращался туда, в самую страшную ночь своей жизни, и от этого, Тёмный Иггр побери, становилось даже чуточку легче.
— Вот значыт, дарагой, где ты шляешься, да? Меня пугаэш, детей пугаэш, кошка — и тот весь такой гаварыт — где наш Джай, где золотовласый…
Джай чуть было не подпрыгнул от неожиданности.
— Ты что здесь делаешь?
— Зашёл помолиться, — безмятежно сказал ЭрТар. — Только вот, кажется, опоздал на месяцок-другой, хозяева уехали, гостей не принимают, хэй-най.
— Ты за мной следил, что ли?
— Да что ты, просто так шёл мимо.
Тишш у его ног скептически мяукнул.
— Это ты меня выследил? — обречённо спросил его Джай. Кошак возмущённо помотал лобастой башкой — мол, всё поклеп и клевета, не было такого.
— Это я тебя выследил, — серьёзно сказал ЭрТар. — Ты в последнее время сам не свой. Теперь ясно, почему. По таким местам ходить очень плохо для здоровья, знаешь ли. По приключениям соскучился?
Джай пожал плечами.
— Не то чтоб соскучился. Просто воспоминания накатили.
ЭрТара передёрнуло.
— Я о таком лучше бы вообще не вспоминал… Хотя чего уж, хорошо побегали. Постреляли.
— Ещё скажи — познакомились.
— И это тоже. Скажи — вот ты зачем сюда ходишь?
— Соскучился, — огрызнулся Джай. — Веришь, нет — каждую ночь вспоминаю, хочу обратно.
— Глупо шутишь, — ответил ЭрТар, и в его голосе Джаю на секунду почудилась тоска. — Ты, я, бежим как оглашённые, сзади йеры, сбоку обережь, ты стреляешь, я стреляю…
— И никаких детей с глупыми вопросами, — усмехнулся Джай. ЭрТар согласно кивнул. — Я сделал то, что был должен. А что я должен делать сейчас?
— Хэй-най, мне откуда знать? Ходи с Брентом, рассказывай про то, как мы извели зло, цепляй красивых женщин. Заведи себе девушку! — неожиданно зло ответил ЭрТар.
— Ещё скажи — живи и символизируй!
— И это тоже не помешает.
— И девушка мне не нужна. То есть нужна, конечно, но что я ей скажу? Был обережником, сейчас в тваребожьей секте, вон тот странный седой парень — Брент, он у нас главный. Не хочешь вечерком сходить на проповедь?
— Да, будь я девушкой, я бы сразу убежал, даже если бы мне с какого-то перепугу понравилась бы твоя небритая рожа! — расхохотался было ЭрТар, но тут же снова серьёзно нахмурил брови. — Ну, у нас девушек полно, да каких смелых — даже проповедей не боятся!
— Хорошо, что ты не девушка! — Джай предпочёл сделать вид, что не услышал вторую половину фразы. — Хотя, я слыхал, что у вас в горах…
Он чуть было не прикусил язык, не успев договорить — шутка была мало того что не смешной, да ещё и обидной, хотя помощнику судьи бы наверняка понравилась.
— Кстати, — быстро добавил он в надежде на то, что соскользнувшая с языка глупость осталась незамеченной, — а как ты вообще ухитрился улизнуть? Я думал, Брент вбивает в тебя мудрость днями и ночами напролёт.
— А тебя так волнует, что он в меня вбивает? — ЭрТар весело ухмыльнулся. Джай покраснел. Кажется, они с горцем давненько не оставались наедине, иначе объяснит внезапное косноязычие он не мог.
— Я не про это говорил. Тебе лишь бы всё опошлить.
— А то! Такой уж я, ннэ! Красавэц! Каго угодно опошлю, и тебя, красывый бдун улица! Сидыш тут грустный, спрашываеш, что я дэлать днями и ночами, нет чтоб вот от души — цветы моя дари, кошка моя чешы, ннэ?
Джай рассмеялся.
— Ладно, уговорил. Цветов я тебе, так и быть, нарву в канаве за стеной, видел там ромашки, а кошку могу почесать прямо сейчас.
В доказательство своих слов Джай протянул руку к кошачьей башке и, как честный человек, запустил пальцы в густой мех. Тишш замурчал, зажмурившись от удовольствия.
А вот ЭрТар промолчал, и это само по себе было удивительно.
— Ты что, язык проглотил?
— Хэй най, нельзя мне язык глотай! — как-то натужно произнёс ЭрТар.
— Отравишься?
— Вроде того, — ЭрТар вздохнул. — Пошли домой, а?
И тут Джай понял, что на душе полегчало.
— Спасибо.
— За что?
— Да так, не за что.
Они направились к воротам, и Джай мстительно подумал о том, что обязательно нарвёт горцу ромашек. И в дом принесёт, пусть все порадуются.
ЭрТар молчал.
***
В горах к мужской любви традиционно относились с пониманием, как и к прочей придури. Обсуждать обсуждали, пальцем у виска крутили, а почётным матерям семейства случалось и выражать надежду на то, что сыновья вырастут и перебесятся, но в целом дела до того, кто, с кем и в какой позе, никому не было.
Когда ЭрТар только-только приехал к родне, подобная простота его даже немного коробила. Не от того, что он был любителем пообсуждать других и залезть к ним под одеяло — просто долгом каждого горца было продолжить свой род, а развлечения с парнями этому, мягко говоря, не способствовали. Поэтому при виде троюродного брата (на самом деле шестиюродного, но в семье таких звали троюродными, что и дало начало шутке о том, что горцы умеют считать только до трёх) и его друга ЭрТар невольно хмурился. Брат не обижался — что взять с ребёнка, выросшего на равнине! Зато они с «другом» частенько брали ЭрТара с собой на охоту,объясняя это тем, что горцу надо привыкать к горскому обычаю.
Ничего страшного на охоте ЭрТар так и не увидел — ребята выслеживали козлов и уларов, метко стреляли, купались в холодных ручьях и иногда приобнимали друг друга за плечи. Порой они уходили в лес, оставляя ЭрТара ощипывать птицу и разделывать дичь — мол, кто младше, тот и готовит обед. Мрачно избавляясь от перьев, шкур и рогов, он иногда задумывался о том, как именно те проводили время, и на ум шли картины одна неприличнее другой. От некоторых из них он краснел, от других ныло в низу живота, третьи вызывали тошноту — хотя, возможно, тут свою роль играли пресловутые козлиные кишки. Да и уларьи, в общем-то, тоже.
Поцеловался с другим парнем он два года спустя, на спор. Очень уж крепким было молодое вино, подаренное одним из ЭрТаровских дядьёв — вернее, пятиюродным дедом, но в шиулах подобными подробностями не заморачивались. ЭрТар уже и не помнил, кем тот парень ему приходился и что делал на празднике, но вкус вина на чужих губах иногда снился ему в приятных снах, о которых не рассказывают даже самым близким друзьям.
Потом в его жизни внезапно стало слишком много крови, стрелок и крагг, так что о поцелуях ЭрТар больше не думал. Разве что перед сном, и то не особенно часто.
Только вот после всех их приключений начал задумываться снова. Хотя зачем врать самому себе? Вовсе и не после, а чуть ли не с самого начала, да только белобрысый обережник (сперва почти что враг, затем друг, затем — брат) вряд ли бы понял такие мысли. Всё-таки нравы на равнине были другими, не чета горским. Пусть ЭрТар и не понимал, как можно сначала разглагольствовать о грехах, а потом менять девушек как перчатки — всё-таки в чужие храмы со своим уставом не ходят, сходили уже разок.
При мысли о той девочке, Иггровой невесте, ЭрТару всегда становилось тошно. Он видел, какими глазами на неё смотрел Джай, что её смерть с ним сделала, и это причиняло боль. В конце концов, нет ничего плохого в том, чтобы сопереживать лучшему другу. Брату.
Нет ничего плохого в том, чтобы знать — в жизни брата была любимая женщина. Только зачем, почему она согласилась пойти в храм с йерами, стать невестой? ЭрТар никогда об этом не спрашивал, но всегда хотел знать. Любопытство сгубило кошку, а любопытней кошек, как известно, только сороки.
В последнее время времени (мысленно ЭрТар грустно усмехнулся — неплохая вышла игра слов) на раздумья оставалось всё меньше. Брент решил сделать из него «корня» и заставлял читать трактаты денно и нощно, не обращая внимания ни на ругань, ни на нытьё, ни на попытки убежать. Как жрецу удавалось успевать вербовать новичков, уделять время Радде и гонять ЭрТара до седьмого пота оставалось загадкой. Возможно, годы без еды и впрямь превратили его в настоящего зверя.
Вот Джаю, кажется, наоборот не хватало дел. Он честно тренировал тех, в ком Брент видел «шипов», слушал рассказы о Госпоже, помогал перестраивать дом, да вот только мыслями бывший обережник явно был не с ними. Сначала ЭрТар думал, что Джай просто сторонится новых людей, тем более он и сам старался поменьше общаться с этими блаженными,но, кажется, дело было в другом. В какой-то момент он начал реже появляться в доме, а то и вовсе уходить. ЭрТар понемногу начинал беспокоиться — мало ли, кто из бывших йеров сохранил верность ушедшим хозяевам? Мало ли что вообще могло случиться? Благодаря проповедям Брента многие уже знали о том, кем являлись и чем занимались жители их уютного дома. Да и животных списывать со счетов было нельзя — на место передохших крагг пришли кабаны, волки и Иггр знает что ещё, а Джай иногда просто уходил в лес, о которым, как и любой коренной городской житель, знал разве что то, что там бывают деревья.
В общем, ЭрТар действительно беспокоился.
Брент на увещевания и требования сделать что угодно, лишь бы Джай не уходил один, отвечал вяло. Он нёс что-то про свободу воли, про внутренние искания, обретение пути и прочую белиберду, по сравнению с которой смыслом наполнялось даже сытое урчание Тишша. Ну что ж, если Брент не желал ничего делать, то выхода не оставалось — надо было брать дело в свои руки.
Так что однажды, увидев выходящего из ворот Джая, ЭрТар плюнул на занятия с Брентом и вылез в окно, словно нашкодивший мальчишка.
И даже от этого на душе стало немного легче.
Сначала они с Тишшем крались за Джаем как за краггой (насторожённые взгляды прохожих радовали отдельно, но никто так и не поинтересовался у приличного белобрысого юноши, почему за ним по пятам идут, пригнувшись, горец и большая киса). Но Джай ни разу не оглянулся, и от этого на душе у ЭрТара стало ещё беспокойней. Потому что, Тёмный побери, когда за тобой среди бела дня уже час идут по пятам горец и большая киса, нормальный человек не может этого не почувствовать.
Если с ним, конечно, всё в порядке.
Вывод можно было сделать один — ничего с ним не было в порядке.
А когда они пришли к храму, ЭрТар, наконец, понял, в чём было дело.
***
Они вернулись в дом вместе. Тишш понуро плёлся в хвосте — Джай, как и обещал, нарвал в канаве ромашек, а ЭрТар попытался вплести их Тишшу в шерсть, чем нанёс удар по кошачьему чувству собственного достоинства.
— Зря ты с ним так, — печально сказал Джай. — Обидится же.
— Переживёт, — беспечно махнул рукой ЭрТар, мысленно дав себе зарок с утра обязательно проверить сапоги перед тем, как обуться — в последнее время Тишш стал настолько мстительной скотиной, что повадился подбрасывать хозяину дохлых мышей в ботинки.
Проклятый вопрос вертелся на языке, прикушенным столько раз, что ЭрТар опасался, как бы на нём не остались шрамы.
— Слушай, — нарушил неловкую тишину Джай, — ты бы не хотел сам понести остатки своих ромашек?
— Остатки или останки? — сострил ЭрТар. Цветы за недолгое время пути поникли настолько, что незнакомый с их историей прохожий наверняка решил бы, что путники спёрли их с чьей-то могилы. Причём давно заброшенной. Джай попытался было воспользоваться моментом и всунуть зазевавшемуся ЭрТару букет, но тот уклонился.
— Хэй-най, какой мужчын заставляй возлюбленный сам букет таскай? Нехорошо, ннэ?
— Вот ты меня и не заставляй, — неожиданно парировал Джай, и ЭрТар неловко схватил несчастные ромашки и прижал к груди, словно брошенного котёнка.
Сердце стучало, как заведённое.
Что же с тобой такое, «сорока»?
— Таки я тэпэр твой возлюбленный, да? Праси что хочэш, да?
— Посуду за тебя мыть не буду, —мрачно сообщил Джай.
— Да я не про то… Слушай, Джай… Ты очень по ней тоскуешь?
— По кому?
— По той девушке, из храма?
— По Уланне?
На секунду Джай замер, и ЭрТар в стотысячный раз прикусил свой слишком длинный язык.
— Не слишком, — вдруг сказал тот. — Просто, понимаешь, то что с ней случилось… Такое не должно случаться. Ни с кем. Вообще. Ты ведь тоже об этом подумал? Тогда, в храме? Мы оба это поняли, и в итоге … Сам видишь что вышло.
ЭрТар кивнул. Он чувствовал, что надо было промолчать, но, как обычно, не сложилось.
— Я думал, ты пошёл туда, чтобы вспомнить её.
— Да нет, — Джай пожал плечами. — То есть да, но… Дело уже не в ней. Я хожу туда, когда мне кажется, что оно не стоило того. Все эти люди, они смотрят на нас как на самого Светлого Иггра, и даже не понимают, зачем оно всё было. Ну, для меня. И в такие минуты я сам перестаю понимать.
— Я знаю, что им мелет Брент. Чтобы рыбки плавали, птички там пели, бабочки вот летать начали, — как можно беспечнее начал ЭрТар и продолжил, стараясь ничем не выдать своих чувств, только ещё сильнее сжал многострадальные ромашки.
— Да плевать им на рыбок, — в сердцах рявкнул Джай. — Им надо во что-то верить, ритуалы им подавай, вечера у огня. И нас, таких красивых. Тебя, меня, Радду, кошака… А я просто не хотел, чтобы это ещё раз с кем-то случилось.
Тишш негромко и как-то грустно мяукнул.
— И не случится, — твёрдо ответил ЭрТар. — Мы победили.
И, бросив уже не нужные цветы на землю, он сделал шаг и обнял Джая за плечи.
— Всё, теперь всё хорошо, сам знаешь.
— Знаю, — зло ответил Джай, но не отстранился. — Мы сделали то, что пришлось. А что теперь? Я учу детей держать фьеты, но какого Иггра? Они хотят взывать, им не нужна война, а получается, что они должны учиться воевать. Раз так, получается — ничего ещё не кончилось. Почему я вообще ещё здесь? Мне бы уйти в другой город, вступить в тамошнюю обережь, навещать вас три раза в год…
ЭрТар сглотнул.
— Да ну тебя. А я тут адын сидеть, байка трави, книги читай, да?
— Говори по-человечески, — сорвался Джай. ЭрТар вздохнул.
— Бросишь меня одного, да? А то кому за этими болезными присматривать?
— Ты присмотришь, я уверен.
— Хочешь, уйдём вместе? — внезапно предложил ЭрТар, удивившись, насколько легко это сорвалось с языка. — Найдём город, ты будешь ловить преступников, я — воровать, весело выйдет. Или в горы, ты их никогда не видел. И тебя возьмём, — успокоил он напрягшегося было Тишша.
Джай молчал.
И тут ЭрТар сделал глупость.
Он осторожно наклонился к Джаю и коснулся его губ своими.
Джай, к его чести, не отшатнулся, только напрягся, и ЭрТар сам отпрянул, чуть не наступив на подобравшегося чересчур близко кошака.
— Слушай, дарагой, — быстро начал он, — ну ты сматри, ты мнэ цветы дари, да? Канава лэзь, да? Кота чеши, да? Ну тэпэр ты мой любов, я твой любов, ннэ?
— Хорош уже, — махнул рукой Джай. Ты мне только одно скажи — ты серьёзно?
Слова повисли в воздухе, а затем наступила тишина, прерываемая лишь шелестом крыльев появившихся в этом мире месяц назад бабочек.
На земле лежали поникшие ромашки, появившиеся в этом мире на две недели раньше.
— Серьёзно.
Джай продолжал смотреть на ЭрТара не мигая. А затем сам подошёл к нему и осторожно коснулся ладонью небритой щеки.
А потом поцеловал.
Этот поцелуй сначала показался ЭрТару куда менее страстным и горячим чем тот, первый, полный юности и хмеля, но внезапно горец почувствовал что, наконец, попал домой. И это было удивительно.
Ещё несколько минут они стояли настолько близко, что дыхание Джая щекотало кожу. Казалось, ЭрТар слышал, как стучат их сердца. В низу живота разлилось знакомое тепло.
— Ну, пусть будет так, — выдохнул Джай, и впервые за всю свою, по правде сказать, недолгую жизнь ЭрТар не смог найти нужных слов.
Ему хотелось вцепиться Джаю в волосы, прижать к себе, упасть вместе на траву, торопливо сорвать одежду и целовать его ключицы, спуститься к груди, впиться и никогда, никогда не отпускать от себя. При одной мысли о разлуке ЭрТара начало ощутимо подташнивать.
— Ну что, уйдём вместе?
— Может, не будем это сейчас обсуждать? — пробормотал Джай. От его прикосновений хотелось мурлыкать, но пришлось сдержаться.
— Я хочу знать, — упрямо сказал ЭрТар. — Мы уходим? Остаёмся? Строим свой дом? Живём в Орите под дубом, а днём просим у добрых людей милостыню?
Джай страдальчески нахмурился, крепче сжав руку ЭрТара.
— Я просто хочу понимать, ради чего это всё. И я не хочу уходить, тем более теперь.
Тёмный Иггр и все его родственники, больше всего ЭрТару хотелось просто обнять Джая и продолжить всё то, что они начали.
— Если дхэров больше нет, значит, можно что-то изменить, поговорить с Брентом.
— Так и сделаем, — шепнул Джай и осторожно положил руку ЭрТару на бедро. — Ты не против?
— А ты как думаешь? — выдохнув, ответил тот и выгнулся, стараясь переместить ладонь, подвинуть её ближе… туда. Тёмный побери, да тот же Тишш в весенние месяцы вёл себя приличней, хотя теперь уже это можно было списать на отсутствие Привратницы. Может, поэтому он сейчас и влюбился без памяти? Может, его тело просто брало то, в чём ему столько лет было отказано?
Глядя в голубые глаза Джая, ЭрТар в этом сомневался.
— Я… Тёмный, я тебя, — прохрипел Джай, и ЭрТар прижал палец к его губам.
— Не надо… пока. Не надо.
И тогда Джай поцеловал его снова.
***
Они вернулись домой затемно. Брент стоял у калитки и поджидал их — судя по укоризненному взгляду, уже давно.
— Что с вами случилось? Мы уже подумали неладное. Вас не было с утра.
— И что? — нахально спросил ЭрТар. Джай был рядом, его можно было взять за руку в любой момент, и, Иггр подери, это придавало наглости.
Впрочем, уж чем, а наглостью его природа наградила сполна.
— А то, — раздражённо ответил Брент, — что вы обалдуи. Ушли, никого не предупредили, вернулись… помятые. Все и так волновались, а теперь ещё и начнут спрашивать, чем вы занимались весь день.
— Любили друг друга на ложе, усыпанном цветами.
Сзади Джай пробормотал что-то откровенно нецензурное. ЭрТар не видел его, но готов был поклясться, что бывший обережник покраснел как маков цвет.
Брент пожал плечами, словно всё это было в порядке вещей.
— В следующий раз приносите цветы домой и усыпайте свои кровати.
— Кстати, Брент… Джай хотел с тобой поговорить. Он считает, что уклад лозы можно изменить.
Джай опять пробурчал что-то невнятное.
— Ну что ж, — удивлённо сказал Брент. — Давайте поговорим.
ЭрТар улыбнулся и торжествующе извлёк из-за уха Тишша последнюю увядшую ромашку.
Джай благодарно положил руку ему на плечо, и, внезапно, ЭрТар почувствовал, как тепло в его груди словно сдвинулось, прошло по руке и скользнуло прямо в ладонь.
Брент улыбнулся и приподнял бровь, глядя на то, как ромашка вновь расцвела, оживая.
@темы: Тексты, G—PG-13, IV этап, ОК-2015, ОК Цветок Камалейника 2015
-
-
30.11.2015 в 07:48уж додали так додали
-
-
30.11.2015 в 20:20-
-
01.12.2015 в 00:42-
-
01.12.2015 в 15:18-
-
16.12.2015 в 10:27-
-
19.12.2015 в 01:08