Название: Дети
Автор: ОК Дети Полуночи 2015
Форма: пьеса
Размер: 4527 слов
Персонажи: дети полуночи
Категория: джен
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Дети полуночи уговаривают своего собрата присоединиться к полуночной конференции.
Предупреждение: возможны спойлеры
Размещение: после деанона с указанием авторства
читать дальше
Действующие лица
Салем Синай — девятилетний мальчик в хорошем костюме.
Шива — чумазый девятилетний мальчик в лохмотьях.
Лата — опрятная девятилетняя девочка в камизе и шальварах.
Раджани — девятилетняя обитательница трущоб в ярком потрепанном сари.
Волли Кейлаш — красивая девятилетняя девочка в летящих одеждах.
Мухаммад-Муса — девятилетний мальчик с одной головой и двумя телами.
Неизвестный ребенок — девятилетний мальчик, увешанный индуистскими религиозными символами.
Танцоры — разношерстные девятилетние дети.
Пролог
Темная сцена.
Из динамиков, расположенных в разных углах зала, раздается раскат смеха множества детей. Затем смех умолкает.
Голос неизвестного ребенка. Прочь из моей головы, грязные демоны! Я силен в вере своей, и вам не искусить меня! Побеееду тебе, о Дэээви Чамууунда...
Голос Салема. Ну вот, опять. Я уже трижды объяснял тебе, что я не демон. И все остальные тоже, клянусь тебе!
Голос Шивы. Слышь, новичок! Эти твои идиотские молитвы — не надоели они тебе? У меня от них голова раскалывается.
Голос неизвестного ребенка. Ага! Голова демона и должна расколоться от священных гимнов! О Дэээви, убийца Шууумбхи, Нишууумбхи и Дхумрааакши…
Голос Шивы. Достал. Салем, может, ну его, этого убогого? Нас и без него пятьсот восемьдесят душ! Подумаешь, одного упустим. Обойдемся!
Голос Салема. Шива, мы ведь уже обсуждали: нам важен каждый. Нужно иметь терпение, этому мальчику предстоит многое узнать, так что начнем с самого начала. Послушай меня, новичок! Хочешь молиться — молись, но, умоляю, потише. Клянусь: если и сегодня мне не удастся тебя убедить, что я не демон и что все остальные тут тоже не демоны, я оставлю тебя в покое навсегда. Договорились? Итак, я знаю день и час, когда ты родился...
Действие первое
Звучит национальная индийская музыка. Прожекторы освещают вращающийся по направлению солнца поворотный круг*, по окружности которого рассажены беременные женщины в схватках. Одежда и внешность женщин ясно говорит о разнице в их возрасте, социальном статусе и религиозной принадлежности.
На середину круга выходит Салем, он начинает двигаться в противоположную вращению сторону, чтобы оставаться на месте относительно зрителей.
Салем. 14 августа 1947 года солнце опустилось в одной стране, а утром 15 августа взошло в другой. Но до восхода еще далеко – все самое важное происходит в полночь. «Сейчас не время для мелочной и деструктивной критики, – вещал Джавахарлал Неру в Зале собраний. – Не время для злопыхательства. Мы должны построить благородное здание свободной Индии, в котором будут жить все ее дети». Стрелки сливаются воедино на двенадцати, поднимается стяг – шафрановый, белый, зеленый.
Он возвещает рождение чуда.
Музыка меняется. Звучит Jana Gana Mana, гимн Индии. Сидящие на поворотном круге женщины достают из своих одежд кукольных младенцев и поднимают их над головами на полусогнутых руках. Салем стоит в центре, сложив ладони перед грудью. Сцена освещается прожекторами, меняющими свет с зеленого на желто-оранжевый и обратно.
Гимн затихает, его сменяет шум индийских улиц. Поворотный круг останавливается, женщины, прижав кукольных младенцев, деловито расходятся в разные стороны – одни за кулисы, другие через ряды зрителей проходят к выходу из зрительного зала.
На задник** проецируется ускоренная документальная видеосъемка жизни индийских улиц.
Салем. Постарайся понять то, что я сейчас скажу: в первый час 15 августа 1947 года – между полуночью и часом ночи – тысяча и одно дитя родилось в границах новорожденной суверенной Индии. Сам по себе этот факт довольно обычен – в нашей части света рождений происходит значительно больше, чем смертей. Но что сделало данное событие знаменательным, так это природа рожденных в названный час детей, каждый из которых стал по какому-то капризу биологии, а может, благодаря сверхъестественной силе момента или же попросту из чистого совпадения, одарен чертами, талантами или способностями, которые не могут быть названы иначе, как чудесными. Как будто история, дойдя до самого значительного, самого многообещающего пункта, посеяла в этот момент семена будущего, которому предстояло коренным образом отличаться от того, что до сих пор было известно в мире. Разумеется, не все дети выжили. Недоедание, болезни, несчастные случаи унесли ровно четыреста двадцать из них к моменту, когда я осознал их существование. Сегодня пятьсот восемьдесят одно дитя приближается к своему десятому дню рождения, и, я, Салем Синай, знаю их – вас! – всех. Осознав свой полуночный дар связываться на расстоянии с рожденными одновременно со мной, я открываю один за другим секреты фантастических существ, внезапно попавших в мое мысленное поле зрения. Я потерял интерес к обычным мальчишеским забавам и при малейшей возможности с головой погружаюсь в особую, невыразимо яркую реальность пятисот восьмидесяти одного. И через меня все они – все мы! – можем общаться друг с другом на этой полуночной конференции.
Трансляция на задник прекращается, освещение меняется: загорается несколько разноцветных прожекторов. Включается национальная индийская музыка. На сцену выбегают танцоры в традиционных масках индуистских богов. Они выстраиваются по обе стороны от Салема, начинают вместе с ним исполнять народный танец Бохада*** и петь хором.
Хор. Мы – не выдумки, не сны,
Мы – ровесники страны,
Мы в магическую полночь
Вместе с нею рождены.
Чудеса и волшебство –
Это наше естество,
Нам дороже уз семейных
Полуночное родство.
Вышли из полночной тьмы
Неокрепшие умы,
Оставайся, мальчик, с нами,
Ты такой же, как и мы!
Танец заканчивается, музыка затихает, танцоры (среди которых Шива, Раджани, Лата, Волли Кейлаш и Мухаммад-Муса) срывают маски. Все, кроме Салема и Шивы, со смехом убегают за кулисы.
Салем. Новичок, послушай истории рожденных в полночь, и ты поймешь, что мы – такие же, как и ты.
Шива. Но только если ты кому-то проболтаешься о том, что здесь услышишь – имей в виду, я найду тебя и убью. Я отвечаю за безопасность Детей полуночи, ты или с нами, или против нас!
Салем. Шива, не пугай его, он и так всего боится. Ты помнишь? Мы все поначалу очень боялись.
Свет гаснет. Салем и Шива уходят за кулисы.
Действие второе
Зажигается прожектор, освещая Лату, стоящую в центре сцены перед подвесной декорацией – сплетенной из толстых канатов сети.
Лата. Здравствуй, новичок! Тебе страшно? Мне тоже бывало страшно, ай, как страшно! Помню, как-то я заболела, меня лихорадило, и отец повез меня на мотоцикле в больницу. По горному серпантину ехали мы, по камням и колдобинам. Так тошно было от тряски, от пыли, от бесконечной дороги, так тяжко – я и взмолилась, чтобы боги послали мне легкую и быструю смерть. От души взмолилась, от всего своего сердца! И молитва моя была услышана, вот только не до конца – видать, бог, который в то время случился поблизости, туговат был на ухо. Или то был демон Руния, который со скуки крошит горные тропы? Так или иначе, мотоцикл дернулся и перевернулся, отец камнем полетел вниз, и я было вместе с ним, но руки мои и ноги сами потянулись к горе...
Начинает вполоборота быстро карабкаться по сети.
Лата. ...и прилипли! Будто ящерица, поползла я обратно.
Медленно спускается по сети обратно.
Лата. А отец не пополз, так и разбился. Я сидела на дороге, меня била лихорадка, и я не знала, привиделось это все или случилось взаправду. И боялась думать о смерти. Я до сих пор боюсь думать о смерти, слишком уж охотно она откликается на такие мысли.
Неторопливо перемещается туда-сюда по сети.
Лата. Потом... потом был дождь, и я пила воду, и ползла по камням домой, и это было быстрее, чем пешком или даже на мотоцикле. А как подползла к дому, побоялась попасться на глаза родным. Кто я? Ползучий демон, отправивший на смерть собственного отца? Мыслимо ли такому чудовищу попадаться на глаза добрым людям? И я ушла, уползла прочь. Плакала, а ползла. Жалела себя и своей прошлой жизни, но ползла. Страшно было одной, очень страшно – беззащитной, бездомной. Просить подаяния или заползать по стенам в дома, брать по чуть-чуть еды, воды да еще какой мелочи.
А тут – голоса. Вспыхнули в моей голове и рассказали, что я не одна, что таких много, и я не урод и не демон! И страх ушел, и вина ушла – все ушло, осталась я, Лата-Ящерка, одна из Детей полуночи, рожденная в волшебный час. Я вернулась домой, к матери. Рассказала, что ехали мы с отцом в больницу, потом что-то произошло, мотоцикл повело, а дальше был удар, и все стало темным, а как я очнулась, так сразу же и вернулась домой. Про остальное говорить не стала. Это только для нас, для Детей.
Свет гаснет. Лата уходит за кулисы, сеть убирают.
Интерлюдия
На сцену выходят Салем и Шива. Включается прожектор, освещая их, сидящих на краю сцены и болтающих ногами.
Шива. Ну я-то с такими талантами, как у Латы-ящерки, давно бы сделал состояние. Умей я вот так карабкаться по стенам, давно бы разжился и деньжонками, и дорогими вещицами. Эх, да все эти богатеи просто не знают, как им повезло!
Салем. Шива, перестань! Мы это с тобой тысячу раз обсуждали. Наши таланты не для преступлений, они для важных дел.
Шива. Бла-бла-бла! Салем, ты задолбал своими россказнями про предназначение и подвиги! Весь этот романтический бред – для избалованных деток, которые растут в богатеньких домах, как цветочки в оранджереях!
Салем. В оранжереях, ты хотел сказать. “ОранДжерея” говорить неправильно, нет такого слова.
Шива. Вот именно об этом я и говорю! Ты, Салем, белая кость! А мы здесь в основном – простые, бедные, голодные люди. И нам не до высокого предназначения, нам бы брюхо набить. Не веришь мне – послушай других.
Свет гаснет, Салем и Шива уходят со сцены.
Действие третье
Зажигается прожектор, освещая стоящую в центре сцены Раджани.
Раджани. Новичок, ты еще тут? Я слышала, как ты назвал нас демонами. А что, может, ты и прав, и все мы тут демоны. По крайней мере, я-то уж точно. Ты знаешь, новичок, что такое нищета и голод? Я, потомственная обитательница трущоб, знаю не понаслышке. Моя мать, полубезумная от рождения, раз в год приносила в подоле от кого ни попадя, и ртов в доме было столько, до скольки я и считать не умею. Мы с братьями и сестрами учились выпрашивать еду и деньги раньше, чем ходить. Смерть или исчезновение родича мы считали благословением, ведь это означало, что одним жаждущим стало меньше. А уж когда во время очередных родов умерла мать, мы чуть было не пустились в пляс – еды в дом она давно не приносила, зато исправно рожала все новых и новых прожорливых младенцев, а потом восстанавливала силы нашей добычей.
Присматривать за нами взялась старуха из соседней лачуги, Мохини ее звали. Сколько ей было лет, я не знаю, но уж никак не меньше ста. Бабка Мохини нам особо не докучала, да и не обирала нас, малолетних попрошаек.
За спиной Раджани на заднике постепенно проступают корчащиеся тени странных, искаженных силуэтов. Раздается тихий, но настойчивый стук барабанов.
Раджани. А по вечерам она рассаживала нас кружком и рассказывала страшные истории -— про пишачей, которые становятся невидимками, подкрадываются к людям и выпивают их кровь; про ненасытных якшини, которые притворяются прекрасными девами, соблазняют мужчин, а потом раздирают их на куски; про детей, которые плохо себя ведут, а потом перерождаются в ужасных ракшасов с гранитными клыками и вонючей косматой шкурой.
Дети боялись этих историй, но не слушать их не могли — слишком уж манящим и завораживающим был голос бабки Мохини, ее рассказы в нас впивались будто когтями и цепко удерживали до последнего слова.
А у меня были свои причины ждать ежевечерних историй: там, среди жмущихся друг к другу испуганных детей, я переставала испытывать голод, который преследовал меня с первых дней жизни. И чем страшнее были описания чудовищ и их зверских деяний, тем более сытой я себя чувствовала. Это было странно, но чудесно. Я перестала попрошайничать, мне больше не нужно было заботиться о собственном пропитании. День за днем меня питали кровавые байки, рассказанные дребезжащим старческим голосом.
Но бабке Мохини все-таки было не меньше ста лет. И как-то вечером она не смогла собрать нас в круг, потому что слегла без сил в своей лачуге. В ту ночь я легла спать голодной. Вскоре старуха умерла, и я оказалась лицом к лицу с необходимостью день и ночь клянчить жалкие подачки, которые все равно не могли меня насытить.
В надежде, что волшебство сработает, я решила попробовать рассказывать страшные истории сама. Когда наступил вечер, я собрала братьев и сестер полукругом и постаралась вспомнить хоть что-нибудь из услышанного от старухи. Но мысли путались от голода, и мне никак не удавалось выстроить плавный, цепляющий рассказ. Мои братья и сестры начали недовольно шуметь, кто-то издевательски пошутил: "Знаешь, Раджани, если бы бабка Мохини сейчас была здесь и услышала твое бормотание, она бы умерла во второй раз — но теперь уж со стыда!" Все засмеялись, а я, собрав последние силы, процедила: "Если бы старая Мохини сейчас была здесь, это означало бы только одно: что она стала бхутой, чудовищем, которое не пустили в небесное царство из-за тяжелых прегрешений. А нагрешить старуха за свой век успела, это уж наверняка! Так что не видать ей упокоения, будет бродить среди смертных, глядеть на них в упор, пока они будут спать, подкрадываться к ним со спины и сипло дышать в затылок". Дети замолкли, а я с облегчением почувствовала, как голод притупляется.
И сейчас, новичок, я раздуваюсь от сытости, чувствуя твой страх. Ну же, продолжай считать нас демонами, бойся сильнее, корми бедную Раджани!
Трансляция заканчивается, свет гаснет, Раджани уходит за кулисы.
Интерлюдия
На сцену выходят Салем и Шива, они садятся на пол. Включаются прожекторы.
Шива. Салем, давай-ка плюнем на этого новичка. Может, он какой-нибудь урод. Ведь не все из нас, Детей полуночи, могут похвастаться какими-то завидными талантами. Есть и обычные выродки.
Салем. Шива, не смей здесь никого обижать! Я тебе говорю: все имеет цель! Даже если кажется, что сейчас кому-то из наших товарищей не везет, рано или поздно он сыграет важную роль множества других людей. Вот тебе пример из жизни моей семьи. Моя тетка в молодости без памяти влюбилась в коммерсанта, и даже был назначен день свадьбы, но этот коммерсант встретил другую и бросил мою тетку. История, конечно, ужасная, и брошенную невесту – кстати, она так и осталась старой девой – очень жаль. Но из-за кажущегося вероломства, которое проявил герой моей истории, на свет появился я, ведь речь идет о моем отце, встретившем мою мать, будучи помолвленным с ее родной сестрой. То есть, если посмотреть чуть издалека, получается, что то давнее предательство имело своей целью мое появление на свет, а значит, и создание этой самой общины, конференции Детей полуночи, которая уже помогла пяти сотням и еще восьмидесяти людям, и ведь это только начало!
Шива. Но тетка твоя, даже узнай она о нас, чего никогда не будет (уж я позабочусь), ни твоему отцу, ни твоей матери, ни тебе за ту историю “спасибо” не скажет. Я б на ее месте точно вас всех запер в кладовке и поджег. Предательство есть предательство, кого волнует, какой великой цели оно должно в итоге послужить? Все твои умствования гроша ломаного не стоят. Просто есть те, кому в жизни везет, и есть неудачники. Вот, например, циркач этот, не то Мухаммад, не то Муса – форменный урод и неудачник, какая у него может быть цель? Разве что отмучиться побыстрее и переродиться во что-то поприличнее, хотя бы в паршивую собаку.
Салем. Перестань, он может тебя услышать и подумать, что ты всерьез.
Шива. Так я и не шучу.
Свет гаснет. Шива и Салем уходят за кулисы.
Действие четвертое
Зажигается прожектор. На сцену выходит Мухаммад-Муса. Его костюм имитирует два тела, растущие из одной головы. Мухаммад-Муса говорит на два голоса: низкий голос – Мухаммад, высокий - Муса.
Мухаммад. Налево!
Муса. Тут стой, дубина!
Мухаммад. Чего «стой»? Зачем «стой»? Двигай ногами, шакал!
Муса. Шакал? Получай, сын шлюхи!
Мухаммад-Муса бьет сам себя и катается по полу.
Муса. А! Мой глаз!
Мухаммад. Такой же твой, как мой! Ты зачем мать шлюхой назвал?
Муса. Да иди ты.
Мухаммад. Мог бы, ушел давно! Нет! Тебя бы прогнал, дурак!
Муса. Ну тихо, тихо. Есть монета?
Мухаммад лезет в карман Мусы, достает монету, прикладывает к глазу.
Мухаммад. Придерживай тоже. Есть что пожевать?
Муса. Самоса, я к тебе положил.
Мухаммад. Даже не думай пихать в наш рот эту гадость! Ненавижу эти пирожки неизвестно с чем внутри! Сейчас бы бананчик…
Муса. Сам жри свои бананы, мартышка.
Мухаммад. Заткнись. Как ты себя ведешь? Голос в голове что говорит? Мы осооообенные. Надо вести себя прилично.
Муса. Осоообенные. Мы не особенные, братишка. Мы урод. Побыстрее бы мамка тужилась – было бы сейчас повеселее, верно говорю?
Мухаммад. Тупой ты, Муса. Если бы наша мамка наоборот, чуток притормозила, я был бы нормальный, обычный человек. А ты был бы обычным нормальным придурком, только отдельно. Понял?
Муса. Понял.
Мухаммад. Чего ты понял, рожа?
Муса. Что шлюха была наша мамка!
Мухаммад. Ща как дам! А ну возвращай монету!
Муса. Все, остынь. Разобьем себе лицо, на арену неделю не пустят. Жрать что тогда будешь? Ни самосы, ни бананов.
Мухаммад. Самоса… Ладно, пихай эту гадость. В чей желудок на этот раз попадет, как думаешь?
Приобняв себя за плечи, Мухаммад-Муса неторопливо уходит за кулисы. Свет гаснет.
Интерлюдия
На сцену выходят Салем и Шива, встают друг напротив друга. Включаются прожекторы.
Шива (глядя наверх). Ну что, новичок, ты тоже из этих, обиженных полуночью?
Голос неизвестного ребенка. Не из этих.
Шива. Гляди-ка, Салем, молчун-то наш заговорил!
Салем (глядя наверх). Я очень рад! Скажи, ты готов присоединиться к нам, стать одним из полноправных участников нашей полуночной конференции?
Голос неизвестного ребенка: Нет… Пока нет. Я не знаю. Тут все так странно, мне не по себе.
Салем (глядя наверх). Странно? Мы странные? Да, пожалуй! Здесь все разные, в этом и кроется главная прелесть. Пятьсот восемьдесят людей, пятьсот восемьдесят талантов, и все совершенно удивительные! Вот, например, наша Волли Кейлаш — познакомься и попробуй не восхититься ее даром.
Свет гаснет. Салем и Шива уходят за кулисы.
Действие пятое
Зажигается прожектор, освещая Волли Кейлаш, стоящую в центре сцены перед свисающим с подвесов троса.
Волли Кейлаш. Здравствуй, новичок! Меня зовут Волли, это имя значит «ползающая». Трудно вообразить родителей, которые дали бы своей дочери такое имя добровольно, но в наших краях оно встречается. Впрочем, имя это приклеилось ко мне далеко не сразу. Просто я очень долго не могла встать на ноги, ползала лет до полутора. А потом, ах, как забавно получилось…
Волли цепляет конец троса за пояс и закрывает глаза. Начинает звучать негромкая плавная музыка. Волли медленно приподнимается над полом.
Волли Кейлаш. …скажешь, хорошо уметь летать? Неплохо. Только с открытыми глазами не получается. Не знаю, почему. Откроешь – сразу камнем вниз. Ах, как смешно.
Волли опускается и открывает глаза.
Волли Кейлаш. Помню, как обступили меня мальчишки, один особенно проходу не давал. За что меня невзлюбили? Зажмурилась, закрылась руками. Чувствую – легко так стало, снизу кричат. Приоткрыла глаз – ух! – головой вниз. Зажмурилась – вверх! И лечу, лечу. Как приземлилась, как искала дорогу домой – расскажи, не поверят. А ты веришь, новичок? Не веришь, не надо, а если веришь, не рассказывай никому.
Волли закрывает глаза и снова поднимается над сценой.
Волли Кейлаш. И не спрашивай, как там, наверху. Холодно. Ветрено. Одиноко. И прекрасно.
Музыка усиливается, Волли продолжает подниматься над сценой, свет постепенно гаснет. В темноте Волли опускается за кулисы.
Действие шестое
На поворотном круге выезжает декорация: конструкции из палок, в которых узнаются покосившиеся каркасы домов, на них висят тряпичные полосы. Некоторые из палок не закреплены, они свободно прислонены к конструкциям. На сцену выходит Шива, зажигается прожектор.
Шива (с притворной улыбкой). Какая волшебница наша Волли Кейлаш! Наверняка среди ее предков проскакивали гандхарвы, небесные музыканты, летающие среди богов и ублажающие их слух своим искусством. А, Волли? Проскакивали? А вот в моей родне никаких гандхарвов не было. Даже наоборот. Папаша мой, Уи Уилли Уинки, своим пением не то что божественные уши не ублажит — от его песен свиньи разбегаются с диким визгом. И этот визг, уж поверь мне, новичок, куда приятнее звуков, которые родитель извергает из своего горла. Матушка моя покойная тоже не была апсарой, небесной соблазнительницей, хотя, по слухам, отличалась такой же любвеобильностью. Вполне может статься, что Уи Уилли Уинки мне даже и не родной. Признаться, мне очень хочется верить, что это так, и мое место вовсе не в трущобах.
Шива подходит к декорации и начинает озлобленно срывать тряпичные полосы с каркасов.
Шива. Салем любит говорить о нашей высокой миссии, о судьбоносном предназначении Детей полуночи. Я его подкалываю, конечно, но, если уж начистоту, сам я с рождения чувствовал, что мне не место среди грязи и вони бедных кварталов. Я создан для большего.
Шива садится на пол и начинает неторопливо обматывать тряпичными полосами свои колени.
Шива. Уи Уилли Уинки всегда учил меня унижаться перед богатеями. Иногда мне кажется, что ничего другого я от него не узнал — только тысячи способов лизнуть поглубже чужой толстый зад, чтоб получить взамен мелкую монету или объедки, которые даже псам бросить стыдно. Как-то раз он даже попытался сломать мне ноги — мои ноги! — ведь калекам на улицах подают больше. Из жалости. Мерзкое отродье, он не знал, что как раз в ногах и скрыт мой полуночный дар, моя нечеловеческая сила, мое умение крушить в труху. Я и сам тогда ничего этого не знал. А мои колени — они уже знали, и Уи Уилли Уинки с той поры смог получать повышенную милостыню, о которой так мечтал, совершенно самостоятельно, с искалеченными-то руками. А что он больше не смог подыгрывать своим песенкам, так это всем на благо.
Видишь, новичок, как я творю добро?
Намотав на каждом колене по большому мотку, Шива встает и, широко ступая, медленно шагает к декорации. Он опирается на каркас.
Шива. Теперь мои колени часто идут в ход. Мне нет и десяти лет, а они уже переломали столько костей, что и не сосчитать! И еще переломят видимо-невидимо. Потому что жизнь — это драка.
Шива вытаскивает незакрепленные палки из каркасов и с силой швыряет их вокруг себя.
Шива. Я дерусь за себя, за то, чтоб выбраться из помойки, куда притащили меня родители. За вас, мои братья и сестры, мои настоящие родные люди, которых я поклялся защищать изо всех сил моих волшебных коленей!
Шива начинает плакать, он садится на сцену, закрывая лицо. Его плечи дрожат. Из-за кулис к нему выбегает Салем и обнимает его. Звучит грустная музыка. Поворотный круг поворачивается, декорация с каркасами отъезжает, на ее месте оказывается мальчик — неизвестный ребенок. Он стоит за спинами Шивы и Салема, они его не видят.
Неизвестный ребенок. Вы правы, я один из вас. И мое место — рядом с вами.
Шива и Салем подскакивают и встают с разных сторон неизвестного ребенка.
Салем. Вот и молодец, вот и правильно! Скажи, новичок: как нам тебя называть?
Неизвестный ребенок. Мое имя Сумитра. И если я не одержим демонами, то, вероятно, владею даром перемещаться во времени. Туда-сюда, то в прошлое, то в будущее.
Сумитра выходит вперед, Салем и Шива отодвигаются ближе к кулисам. Раздается тихое пение.
Сумитра. Я не помню, как это началось. Что было сном, а что — тем, другим. Иногда я просто куда-то шел и вдруг оказывался в странных местах, где все выглядело иначе. А потом снова оказывался в том месте, откуда начинал идти, а главное, в то же время. Поэтому мне никогда никто не верил, ведь всем казалось, что ничего не произошло.
Салем. Мы тебе верим, Сумитра! Если бы ты не был одним из Детей полуночи и не имел особого дара, ты бы не мог всех нас слышать!
Сумитра. Но моя мать и остальная семья никак не могли мне поверить. Они до сих пор уверены, что я безумен, что меня одолевают демоны. Поэтому каждый мой день наполнен богослужениями и молитвами: Махасударшана хома для избавления от врагов, Наваграха хома для защиты сознания, Будха хома для укрепления рассудка, Раху и Кету хома для защиты от вредоносных сверхъестественных сил. С утра и до вечера. Я посетил все ашрамы***** в округе, причем далеко не по одному разу. Умею делать падмы******, в прямом смысле не приходя в сознание. Но при этом все равно то и дело оказываюсь в неправильном времени.
Музыкальное сопровождение становится громче и жестче. На задник начинает транслироваться нарезка из научно-популярных фильмов, освещающих разные периоды истории Индии.
Сумитра. Хотя… Почему в неправильном? В самом что ни на есть верном, настоящем, реальном времени! Ведь что я до сих пор вообще знал об Индии? Бабкины рассказы о зачинателе Брахме или дедово ружье времен службы в сипайском полку – вот и все обрывки прошлого, которыми снабдили меня старшие. А если кто-то из вас брал в руки книги – знайте, в них еще больше белиберды, чем в побасенках на ночь. А я там был. Был! Обойди Индию из конца в конец, а все равно ты раб времени. А я не сходя со стульчика на Маклеод-Гяндж в своей Дарамсале могу сквозь время – когда угодно и в когда угодно. 450 лет отмотаем – проходит тут колонна войск блистательного Могола, первого императора с Северо-Запада. Еще отмотай – голоногие медные люди с именем Искандера на устах – дальняя разведка недосягаемой Европы, первая, но не последняя. Еще сотни две назад прикинь – увидишь полубога с шишкой на голове и мочками до плеч, а с ним - ученики новой веры. «Ом мни падме хум!». А скакни вперед – увидишь, как мимо твоего стульчика уходят последние адепты буддизма. Прыгни с разбега в обратно в настоящее – ан, опять тут буддизм! И в двух шагах от моей табуреточки уже дворец Далай-Ламы, которого из родного Тибета поперли бесцеремонные китаезы. Говорю вам, все крутится по кругу, все суть сансара. И всегда индийцы гибнут тысячами почем зря – за Пора, Селевка, Нанака, Джевахарлала – и сколько их будет еще....
(Переводит дыхание) Впрочем, простите, кажется, я слишком разволновался.
Салем. Сумитра, а ты можешь заглянуть вперед и рассказать нам, что ждет нас, Детей полуночи, в будущем? Лет через двадцать, когда мы окончательно войдем в силу и будем готовы к любым подвигам?
Шива. Плевать на подвиги! Новичок, скажи, мы ведь зададим трепку этому миру, всем этим сытым свиньям, да? Ну же, сгоняй, посмотри, тебе же это ничего не стоит!
Сумитра. Я постараюсь.
Освещение меняется: остается виден только Сумитра на фоне задника, остальное затемняется. На задник транслируется нарезка хроники Чрезвычайного положения в Индии 1975-1977 годов — демонстрации, забастовки, аресты, переполненные тюрьмы, расстрелы. Музыка становится громче, на нее накладываются звуки хроники. Сумитра смотрит вперед испуганными глазами, он дрожит, закрывает лицо руками и начинает кричать.
Музыка и освещение становятся прежними. На сцене, кроме Сумитры, становятся видны Салем и Шива.
Салем. Что, что ты видел?
Сумитра. Я был в 1976 году. И видел, как вас, повзрослевших, военные загоняют в машины. В армейские машины! Похоже, военным отдали приказ с самого верха! А в тех, кто сопротивляется, они стреляют. Салем и все остальные, послушайте! На Детей полуночи охотятся! Их — вас, нас! — истребляют! И руководит всем этим страшный человек…
Сумитра поворачивается к Шиве и смотрит в упор на его ноги.
Сумитра. ...с невероятно большими коленями. О боги, Шива, как же так?
Шива. Что ты несешь, дрянь?! Заткнись или сдохни!
Шива бросается на Сумитру. Весь свет гаснет, трансляция и музыка прекращаются. Сумитра скрывается за кулисами, свет снова зажигается.
Шива. Где он? Где этот шакал?! Выходи, сволочь, я покажу тебе, как врать про меня, про защитника Детей полуночи!
Салем. Его нет, Шива. Он исчез. Я его совсем не чувствую.
Шива. Я найду его! Я заставлю его расплатиться за все это вранье!
Салем. Оставь в покое бедного безумца. Я уверен: все, что он говорил — ложь, хотя он лгал и не со зла, а из-за расстройства рассудка. Вспомни: он сам говорил, что родня день за днем пытается изгнать из него демонов. Видимо, демоны — это болезнь его ума. Чем еще объяснить глупости, которые он здесь наплел? Разве могут на нас, избранных, охотиться, будто мы звери? Разве можешь ты, наш защитник, поклявшийся охранять ценой собственной жизни каждого, рожденного в Полночь, предать нас? Все это бред, порождение психического расстройства.
Звучит Jana Gana Mana, гимн Индии. Салем выходит на середину сцены. За его спиной возобновляется трансляция хроники Чрезвычайного положения. На гимн накладываются звуки хроники.
Салем. Дети полуночи! Участники конференции! Я, Салем Синай, собравший вас вместе, официально заявляю: все, что было сказано здесь мальчиком, назвавшимся Сумитрой, ложь! Наша ровесница, свободная Индия, никогда не восстанет против своих чудесных собратьев. А значит, нам бояться нечего. И нас, и нашу страну ждет великое будущее!
На сцену выходят все Дети полуночи, включая танцоров. Вместе с Салемом и Шивой они встают на окружность поворотного круга лицами наружу и берутся за руки. Круг вращается.
Когда гимн доигрывает, трансляция прекращается, свет гаснет, все уходят за кулисы.
Эпилог
В темноте из динамиков, расположенных в разных углах зала, раздается хор Детей полуночи.
Хор. Мы — не выдумки, не сны,
Мы — ровесники страны,
Мы в магическую полночь
Вместе с нею рождены.
Чудеса и волшебство —
Это наше естество,
Нам дороже уз семейных
Полуночное родство.
Мы отмечены судьбой,
Каждый здесь — уже герой,
Если кто-то в нас не верит,
Он не дружит с головой!
Раздается раскат смеха. Затем он умолкает.
Занавес
*Поворотный круг — часть сцены, выполненная в форме круга, вращающася вокруг центральной оси и предназначенная для перемещения по окружности декораций и исполнителей.
**Задник — большое живописное полотно в задней части сцены, которое может являться фоном для спектакля.
***Бохада — индийский народный ритуальный танец. Танцоры выступают в масках наиболее влиятельных богов, изгоняя таким образом злых духов.
****Хомы — сопровождающиеся мантрами ритуалы, посвященные определенным божествам.
*****Ашрам — обитель мудрецов, куда приходят для медитации, молитвы и совершения ритуалов.
******Падма (здесь) — пальмовый лист с рисунком из цветных порошков. Используется во время проведения ритуалов пуджи для очищения кармы.
@темы: Тексты, G—PG-13, IV этап, ОК Дети Полуночи 2015
-
-
29.11.2015 в 00:54-
-
29.11.2015 в 01:11-
-
01.12.2015 в 15:15-
-
15.12.2015 в 18:28-
-
17.12.2015 в 12:39отзыв не мой я только притащил ссылку, на случай если вы не видели
-
-
18.12.2015 в 09:00