ОК Робин Хобб 2015: Деанон

[WTF Robin Hobb 2017]

ОК Робин Хобб: Деанон

По квестам

Пост-заявка
Баннеры, аватары, заглушки Глинтвейн
Текст Фатия

Тексты малых форм
Правила этикета для юных леди, Кошка, Одна на двоих, Он — дракон Фатия (беты — Alleeya, wakeupinlondon, Мириамель)
Коктейль «Ожидание встречи» Другой Вайс (бета — Мириамель)

Визуал
Воры и герои, Старлинг Артемий Исидорович
На пороге бездны Maen
Ученик убийцы, Пчёлка, Волк-отец Глинтвейн
Ты не умер, сын. Ты не умер, Баррич, Прикорнул, пока никто не видит, Человек своего короля, Таро Соломон Вольфович
Остался один шаг, Шесть Герцогств. Зарисовки, Шесть Герцогств. Зарисовки-2 Хель*

Челлендж
Я никогда не был мудр Хель*
Моменты Соломон Вольфович
Серьга Баррича Соломон Вольфович
Локации и герои Хель*
Правила этикета для юных леди, Кошка, Одна на двоих, Он — дракон озвучка Тамаэ aka Валькирия_, автор Фатия
Фантазии Старлинг Эль...
Мечта об экранизации Эль..., Хель*
The Tale of the Bastard, I have never been wise Артемий Исидорович
Белые и чёрное Глинтвейн (бета — Мириамель)

Тексты крупных форм
Убийца и пир стервятников Глинтвейн, Мириамель (беты — Хель*, Другой Вайс)
Чёт или нечет Мириамель (беты — Хель*, Sagrim-Ur)
Во все тяжкие Фатия (беты — Alleeya, Хель*)

Ачивки

Под занавес

Название: Подлинная история Фитца Чивэла Видящего
Автор: Эль...
Форма: стихи
Размер: драббл, 487 слов
Пейринг/Персонажи: Фитц Чивэл, Верити, Кетриккен, Шут, Ночной Волк, подразумевается Старлинг
Категория: джен
Жанр: баллада
Рейтинг: G
Краткое содержание: «Старлинг ждала всю жизнь, чтобы рассказать эту историю. Она всегда мечтала оставить после себя песню, которая запечатлеется в памяти Шести Герцогств и будет исполняться снова и снова. Когда мы впервые встретились, она пылко говорила о том, как последует за мной, чтобы описать мои деяния и судьбу и чтобы стать свидетелем переломного момента в истории Шести Герцогств. <...> И вот я стоял и слушал историю собственной жизни». Робин Хобб «Странствия Шута»
Примечание: авторская интерпретация
Размещение: с указанием автора

Под солнцем живущее все не свободно,
От старта времен и до нынешних пор.
Хоть детство его началось беззаботно,
Простою, понятною жизнью средь гор,

Единым мгновением все изменили,
Когда от гнезда отлучили птенца:
«Его мы достаточно в прошлом кормили,
Пускай перейдет под опеку отца».

В семье благородной родился мальчишка,
Вот только отцу мать его не жена.
Для принца наследного было то слишком,
Позор и бесчестье не примет страна.

Бастард, как казалось столь долгие годы,
Лишь память о том, что уже не сбылось,
Безликая тень в прошлом бывшей невзгоды,
Сломавший великого времени ось…

А нужно лишь было направить умело,
К чему есть талант и призвание есть –
Себя проявляет героем он в деле,
Его на войне восстановлена честь.

Но стоило бедам ворваться в покои
Главы государства, как тут же молва
Находит, кто жизни теперь не достоин,
Кого быть не могут правдивы слова.

С династией и со страною все ясно:
Раскидистый дерева ствол стал одним,
Оставленный Баккип как слишком опасный,
Приморские герцогства брошены с ним…

Немногие знали, что все это время
К подмоге взывает законный Король.
Взвалил на себя он нелегкое бремя,
И нужен помощник, чтоб вытянуть роль.

Ужель не осталось людей, что услышат?
Скилл- группа давно от него отреклась.
И юный бастард? Он уж больше не дышит.
Но смерти сильнее незримая связь.

Вернулся сын брата в мир боли и горя,
Покой оставляя, посмертия дар.
Судьбы повеление храбро оспорил
Он, клятву готовый исполнить всегда.

Ловушки, преграды, обманные сети
В дороге не раз настигали его.
Он каждую с честью и доблестью встретил,
Да так, словно ноша – его одного.

Лежал его путь сквозь снега, через горы.
Но ясная цель – половина пути.
Второй половиной послужит опора,
Что в друге, быть может, сумеешь найти.

Не всякую дверь отпирает отвага,
Темницу откроет снаружи рука.
И чтобы в тот миг не окончилась сага,
Она не должна быть рукою врага.

А недругов так многочисленны руки…
Настигнутый подлой стрелой, со спины,
Едва не погиб, не сказав, что в разлуке
С супругой Король быть не вечно должны.

Подобран, спасен был шутом, кто однажды
Помог Королеве уйти от беды.
А ныне стал тем, кто в жестокий миг жажды
Сберег драгоценную чашу воды.

Взрастив за спиной крылья новой надежды,
В далекие земли из сказок и снов
Отряд устремлен, пробирается между
Ловушками магов из прежних врагов.

И все же привел, несмотря на преграды,
Фитц Чивэл супругу к ее Королю.
Сияние взоров их стало наградой,
Что он получил за отвагу свою.

И вновь пробуждается магия древних,
Что Видящим в помощь приходит всегда.
Дракон забирает правителей гневных
На родину, их возвращать города.

С шутом Фитц остался, в компании волка,
Чтоб козни предателей здесь прекратить.
Втроем, как один, поработали ловко,
Тех жизней прервали порочную нить.

А после в лесу, где драконы древнее
Дремали, готовясь в жизнь снова прийти,
Воззвали к ним, чтобы Олень стал сильнее.
И шут улетел направлять их в пути.

Стоял Фитц, герой, наблюдая драконов,
Их плавный полет, сознавая, туда,
За ними, в край предков и старых законов
Вернуться ему не дано никогда…



Название: без названия
Автор: Хель*
Форма: клип
Пейринг/Персонажи: Лорд Голден, Том Баджерлок
Категория: романтика
Рейтинг: R
Исходники: видео: Багровый пик, сериал Тюдоры, Dracula: Untold, Страшные сказки, Орландо, Ещё одна из рода Болейн. Аудио: Emma Louise - Underflow.
Продолжительность: 3:37
Размещение: свободное

Название: Аслевджал
Автор: Хель*
Форма: клип-тизер
Пейринг/Персонажи: Фитц, Белая Женщина.
Категория: джен
Рейтинг: G
Исходники: видео: Викинги, Игра Престолов, Dracula: Untold, Эрагон, Пираты Карибского моря: на краю света, Хоббит, Born of hope, клип A Beautiful Lie 30 Seconds to Mars, трейлер к фильму Белоснежка и Охотник 2. Аудио: Hans Zimmer - Dream Is Collapsing, фильм Dracula: Untold.
Продолжительность: 1:28
Размещение: свободное

Название: Во все тяжкие
Фандом: Робин Хобб
Канон: «Сага о Шуте и Убийце»
Автор: Фатия
Чтение, обработка: Тамаэ
Персонажи: Шут, Фитц, НМП
Категория: пре-слэш, псевдо-гет
Рейтинг: PG-13
Жанр: юмор, романс, POV, приключения
Размер: 00:32:35; 46,9 Мб
Исходники: мини из выкладки крупных форм
Содержание: Прав был Шут, когда сказал, что красота — страшная сила.
Примечание, предупреждение: см. текстовую выкладку
Разрешение: с согласия автора и чтеца

альтернативная ссылка



Название: Чёт или нечет
Фандом: Робин Хобб
Канон: «Сага о Шуте и Убийце»
Автор: Мириамель
Чтение, обработка: Тамаэ
Пейринг: Фитц/Шут
Категория: слэш
Рейтинг: NC-17
Жанр: драма, романс, POV
Размер: 00:47:27; 68,3Мб
Исходники: 1. миди из выкладки крупных форм
2.

музыка

музыка с альбомов "Relax" и "Romantic" из коллекции "PLANET mp3" (In-Di-Go - "First Light", In-Di-Go - "Veiled Beauty", Field of Stars - "House of Spirits")
Содержание: Обитатели Кельсингры — не единственные, кому необходимо исцеление Скиллом.
Примечание, предупреждение: см. текстовую выкладку
Разрешение: с согласия автора и чтеца

альтернативная ссылка

@темы: Деанон, ОК-2015, ОК Робин Хобб 2015

---

ОК Робин Хобб 2015: IV этап, «Убийца и пир стервятников»

[WTF Robin Hobb 2017]

ОК Робин Хобб: IV этап

Название: Убийца и пир стервятников
Автор: ОК Робин Хобб 2015
Бета: ОК Робин Хобб 2015
Форма: проза
Задание: «Дикий»
Размер: макси, 20 003 слова
Персонажи: Фитц, Ночной Волк, Джон Сноу, Призрак, Бран Старк, Бринден
Категория: джен
Жанр: Action
Рейтинг: R
Предупреждения: жестокость, кровь, кишки, зомби
Краткое содержание: После окончания войны Красных Кораблей Фитц и Ночной Волк отправляются в путешествие, в котором их ждут встречи с дикими землями и новыми тайнами магии.
Примечание: Таймлайн — после «Странствий Убийцы». Кроссовер с «Песнью льда и пламени» Джорджа Мартина.
Размещение: С разрешения автора.

После отлёта драконов наступила полная тишина, которую нарушал только шорох падающих листьев. Деревья были вырваны с корнем или срезаны, и огромные стволы остались втоптаны в лесную подстилку. Мы с Ночным Волком стояли посреди бывшего поля битвы и медленно оглядывались по сторонам. Шум битвы, лязг оружия, предсмертные крики раненых, хлопанье огромных крыльев смолкли, сменившись оглушающий тишиной. Мы победили. И остались одни. Все, кого я любил, покинули меня, словно судьба жестоко пошутила и вдруг решила подарить мне то, о чём я всегда мечтал — возможность самостоятельно решать, кто я такой и как буду жить дальше. Повернувшись спиной к месту, где завершилась жизнь Фитца Чивела Видящего, королевского убийцы, я зашагал прочь. Волк, мой брат, шёл следом. Так началось наше одинокое путешествие длиною в долгих шесть лет. Мы шли, позволяя любопытству определять направление, иногда останавливались и жили на одном месте, пока дорога снова не увлекала нас за собой. Избегая общества людей, мы передвигались, охотились и жили, как хищники, у которых нет никаких обязательств кроме как друг перед другом. Мои раны — телесные и душевные — были не из тех, что исчезают со временем, но постепенно я учился жить со шрамами. Одиночество и дорога стали для меня лучшим лекарством.
Магия не покинула меня, но я не желал обращаться к ней снова. То, что я сделал с Регалом, позволило мне узнать свою силу с новой стороны. Я с лёгкостью подчинил принца своей воле, лишив всего, что составляло его собственную личность. Мне удалось внушить ему такую преданность, что он бы без раздумий лишил себя жизни, появись у меня желание отдать ему подобный приказ. Чувство безраздельной власти над другим человеком вызывало во мне отвращение, хотя и искушало воспользоваться магией снова. Регал наслаждался бы, имея такие возможности, но не я. Через принца я мог бы добраться до каждого из членов его новых кругов Скилла, наскоро обученных Уиллом. Имея слаборазвитые способности, эти люди ничего не могли противопоставить моей силе, я мог бы иссушить их, приумножая собственное могущество, или так же подчинить своей воле, заставив ежеминутно до конца жизни служить мне. В этом не было их вины, всего лишь невезение родиться с некоторыми способностями к магии Видящих, и мне стоило больших усилий не забывать об этом. Я сделал Регала самым верным союзником королевы Кетриккен и её будущего ребёнка, заставил, насколько это возможно, исправить причинённое им зло и приказал себе остановиться на этом. Я отстранился от Скилла, поднял защитные стены и запил своё решение хорошей порцией эльфовой коры. Уит всегда нравился мне больше, и я решил, что мне будет его вполне достаточно.
Путь в Баккип был мне заказан, но в Шести Герцогствах оставалось много дорог, на которых легко затеряться одинокому путнику. Обходя стороной города, мы с волком побывали в каждом из герцогств, прошли всю страну с севера на юг и с востока на запад. Целый год провели у Черного Рольфа и многому научились, но также убедились и в том, что предпочитаем общество друг друга. И снова двинулись в путь.
Мы побывали на юге Калсиды и дошли до Удачного. Поднялись по берегам Дождевой реки и спустились вниз на старом баркасе, в котором мой Уит распознавал одновременно живое и мёртвое существо. Ощущение было не из приятных, шерсть на загривке Ночного Волка топорщилась всё время, которое мы провели на борту маленького судна. В тесный и тёмный кубрик он отказался спуститься — там, под досками палубы, в окружении серых стен, ощущение присутствия живого мертвеца усиливалось. Весь путь до Удачного мы провели под открытым небом на палубе. Время от времени в моей голове возникали смутные образы. Я летел над рекою и лесом, окружавшим её, и камнем падал вниз, завидев добычу. Меня охватывало странное ощущение, что эти видения и мысли в мою голову вкладывал кто-то другой. Я привык делить своё сознание с Ночным Волком, но это был чужой холодный разум. Придти в себя меня заставляло рычание Ночного Волка. Мы оба испытали огромное облегчение, когда сошли на берег в Удачном. Мы намеревались посетить Пиратские острова и Джамелию, но обнаружили, что Ночному Волку не нравится путешествовать по воде, а мне не нравятся страны, где нет зимы. Тогда мы повернули на север.
Меня манили горы. Я чувствовал, что должен ещё раз увидеть дороги, по которым уже прошёл однажды. До Джампи мы добрались в конце осени и, не задерживаясь, двинулись дальше. Ночному Волку не нравилась идея путешествовать по дороге Скилла, несмотря на то что моя способность сохранять ощущение самого себя под давлением магии заметно усилилась. На этот раз нам некуда было спешить, и мы пошли лесом, используя дорогу как ориентир. Чем дальше мы удалялись от неё, тем больше становилось дичи для охоты, что было немаловажно — мы не стали делать никаких запасов в Джампи. Опыт наших с Ночным Волком совместных странствий показал: всё, что нам нужно, мы могли добывать себе сами. Благодаря охотничьим подвигам моего друга у нас почти всегда было мясо, а моё умение его сохранять, подвяливая куски над огнём, обеспечивало нас едой и в те дни, когда охота не приносила результата. Рыбу, которую мне удавалось поймать, мы тоже честно делили поровну. А все найденные в лесу ягоды доставались мне одному.
Когда-то Баррич потратил много времени, обучая меня работе с кожей. Эти навыки очень пригодились в пути. У меня были мягкие меховые сапоги, сшитые из шкур убитых нами животных, меховой плащ и одеяло. На вместительную сумку, в которой я носил весь свой скарб, сгодилась кожа оленя, из того же материала были и мои штаны. Одежда выглядела грубой, но была удобной и прочной. Если бы кто-то увидел меня в таком виде, то принял бы за дикаря, но мы с Ночным Волком умело избегали встреч с людьми. На дне моей дорожной сумки хранились сапоги, тканые штаны и рубашка, какие носят крестьяне, на тот случай, если бы мне понадобилось наведаться в город, не привлекая к себе внимания. С тех пор, как мы покинули Удачный, и до самого Джампи я надевал эту одежду всего пару раз.
Избегая встреч с людьми, я всё же заставлял себя следить за собой, чтобы снова не скатиться до животного состояния. Воспоминания о днях, прожитых в полуживотном состоянии, когда Баррич и Чейд отступились от меня, когда я не был больше человеком, но не мог стать снова волком, пугали меня. Оставляя на коже порезы, я почти ежедневно брился, расчёсывал волосы и следил за тем, чтобы моя одежда была выстирана и вычищена при первой возможности. Ночной Волк посмеивался надо мной, называя вылизывающимся котом, но не возражал, когда я каждый вечер принимался растаскивать колтуны и выбирать колючки, застрявшие в его густой шерсти. В отличие от меня, он выглядел великолепно, его грудь стала широкой, лапы мощными, длинная шерсть лоснилась, весь его вид излучал здоровье и силу. Мы спали рядом, свернувшись клубком, и его мех согревал меня в любую погоду.
Следуя вдоль дороги силы, мы пробирались вверх по лесистым склонам до тех пор, пока снег не сделал узкие звериные тропы непроходимыми. Тогда я построил маленькую хижину в долине горячих источников, в ней мы переждали зиму. Не смотря на переменчивую погоду, когда солнечный день мог за считанные минуты обернуться снежной бурей, это были хорошие дни. Мы охотились, или кувыркались в снегу, как беззаботные щенки, распугивая дичь на много миль в округе. Голод не пугал нас — над маленьким очагом в нашей хижине постоянно коптилась рыба, пойманная мною в незамерзающем ручье.
Я забирался в озерцо, питавшееся горячим источником. Вода была маслянистой и пахла серой, но моё тело с благодарностью реагировало на тепло. За эту зиму я окреп, боль от старых ран притупилась, став просто фоном, на который можно было не обращать внимания. Я почти научился не думать о Молли, говоря себе, что более подходящего спутника для неё и воспитателя для моей дочери, чем Баррич, просто не существует, а значит, я должен радоваться за них и отпустить. Принять решение было намного проще, чем выполнить его, но я старался. Днём я загружал себя работой: охотился, рыбачил, носил дрова, обрабатывал кожу убитых нами животных, шил сапоги, чинил одежду, мастерил мебель для хижины. Но во сне, когда я терял контроль над собой и Скиллом тянулся к Молли через мили и годы, на стражу вставал Ночной Волк. Он выталкивал меня из моего сна, а потом терпеливо лежал рядом, согревая своим теплом, помогая выбраться из плена отчаяния.
С наступлением весны мы продолжили свой путь. Сначала мы вышли к каменоломне, где Верити вырезал своего дракона. Я постоял немного, глядя на плоскую голую площадку, окруженную высокими стенами, тянущимися к холодному серому небу. Ничто не указывало на события, произошедшие здесь, только кучи мусора, мелкие осколки камней и старые инструменты. Острый нюх Ночного Волка привёл нас к месту нашего бывшего лагеря. Упавшие палатки и разбросанные повсюду вещи превратились теперь в самый обычный хлам – мокрые грязные тряпки, истлевшие от непогоды и времени. Теперь я мог уйти, оставив за спиной это место и произошедшие здесь события, зная, что они не последуют за мной.
Мне хотелось ещё раз побывать в Каменном Саду. Драконы вернулись туда, где мы нашли их впервые. Лес постепенно забирал их себе – повсюду снова росла трава, вьющиеся растения тянулись вверх, цепляясь усиками за чешуйки драконьих лап, молодые деревца искали путь к весеннему солнцу между каменными телами. Драконы были так же прекрасны, как в тот миг, когда мы увидели их в первый раз. И так же неподвижны. Я ходил между ними и, как и прежде, чувствовал призрачный зов Уита, который исходил от спящих статуй. Я нашёл рогатого дракона — короля Вайздома — и даже осмелился прикоснуться к его плечу голой рукой, но ощутил лишь холодную чешую. Они все были там: вепрь-дракон, крылатый кот и другие существа, вырезанные из камня Элдерлингами. Я видел Девушку-на-Драконе. Она крепко спала, обнимая своего дракона. Я прошёл мимо, не прикоснувшись к ней, боясь воспоминаний, которые она в себе хранила. Я искал своего короля и нашёл его. Когда мы увидели зеленоватую шкуру Верити, испещрённую пятнами солнечного света, Ночной Волк сел в стороне и аккуратно уложил хвост вокруг лап. Я почувствовал, как смолкли его мысли — он оставил меня наедине с самим собой. Я медленно приблизился к Верити-Дракону, чувствуя, как оглушительно стучит в груди сердце. В теле, вырубленном из Скилла и камня, спал мой король. Как же мне хотелось услышать его такой знакомый голос.
«Верити», — хрипло позвал я. Моя душа тянулась к нему словами, Уитом — я искал своего короля. Мне не удалось его найти. Тогда я положил ладони на холодные плечи, прижался к камню лбом и снова потянулся к нему. «Верити, прошу вас», — умолял я и, опять пытаясь с ним связаться, воспользовался Скиллом — всем, что имелся в моем распоряжении. Я опустил защитные стены и шагнул в поток. И только тогда почувствовал едва знакомое присутствие. Но это уже не был мой король — как бутылка может сохранять аромат давно выпитого вина, как в воздухе остаётся шлейф духов давно ушедшей дамы, так и поток Скилла содержал лишь слабую память о Верити. Я пытался ухватиться за этот образ, но с таким же успехом можно было бы ловить солнечный свет, подставив ему руки. В поисках моего короля я погружался всё глубже, до тех пор, пока не почувствовал, что и меня больше нет. Мой Скилл был пламенем свечи, в то время как затянувший меня поток, был самой огненной стихией — он окружил меня, наполнил собой и растворил в себе. Если бы Верити сохранил какую-нибудь форму, до которой я мог бы дотянуться, если бы он продолжал существовать, тогда, возможно, я смог бы вернуться. Но его не было. Конец того, кому я служил означал и мой конец. Отчаяние захлестнуло меня. Крупицы моей сущности неудержимо уносились в разные стороны. Я отдался потоку. Скилл поглощал меня, позволяя забыть, кем я был и что совершил.
Внезапно какая-то сила подхватила меня, обволокла, собирая разбегающиеся частицы, подцепила, как ложка зачерпывает из кипящего котла кусок варёного мяса. Серебряная стремнина, которая несла меня, вдруг сменилась неподвижной густой вязкой зеленью, я вдохнул холодный и в то же время удушливый воздух непроходимой лесной чащи, услышал скрип ветвей, карканье воронов.
Придя в себя, я обнаружил, что лежу на земле рядом с каменным драконом. Ночной Волк сжимал в зубах моё запястье и оттаскивал от статуи.
— Он ушёл, – сказал я ему то, что он знал и без меня. — Верити ушёл.
А ты чуть не ушёл вслед за ним. Ночной Волк был очень сердит. Уход короля был необходим, а ты собирался оставить меня просто из-за собственной глупости.
Он ещё раз сжал челюсти на моей руке, так, что я вскрикнул от боли. Боль помогла окончательно очнуться, я заново почувствовал себя цельным. Голова раскалывалась, как это бывало обычно после использования Скилла. Я поднялся на ноги, но перед глазами всё потемнело, боль раскалённой иглой прошила мозг и стала стремительно нарастать, я рухнул на колени, и меня вырвало. Отдышавшись, я почувствовал, что могу передвигаться. Почти на четвереньках, руками цепляясь за ветки и камни, я отполз подальше от статуй. Ноги дрожали, одежда прилипла к телу от холодного пота. Слишком давно я не пользовался Скиллом, слишком глубоко погрузился в него. Теперь наступала расплата. Ночной Волк подгонял меня, умоляя уйти как можно дальше от места, где Скилл имел такую власть надо мной. В моей сумке имелся запас эльфовой коры, но не было сил разводить огонь и заваривать чай. На ходу я засунул кусок коры в рот и стал жевать, не слишком надеясь на облегчение. Тем не менее, через какое-то время мне стало легче, привычная горечь стянула рот, отвлекая от головокружения.
Весь оставшийся день я карабкался вверх по склону: путь вниз был для меня сейчас труднее, ноги подгибались, и я рисковал сломать себе шею, скатившись кубарем с какого-нибудь обрыва.
На закате мы вышли на пологий участок. Ещё никогда нам не приходилось забираться так высоко. Мы поднялись выше границы леса, каменный сад остался где-то внизу, за перегибом. Здесь среди больших валунов росли кусты. Их жёлтые цветки, облепившие ветки, источали сильный аромат, похожий на запах эля. По земле стелились стебли, покрытые большими глянцевыми листьями и крупными белыми цветами. Эти стебли переплетались с кустами вездесущей ежевики, образуя непроходимые заросли. Перепрыгивая с камня на камень, мы пробрались к берегу и напились из озера. Его ледяная вода была прозрачной, каждый камешек на дне играл и переливался. С каждым глотком я чувствовал как головная боль отступает, опустошая меня, сменяясь усталостью. Я умылся и прилёг тут же возле кромки воды на большом валуне, хранящем тепло уходящего дня. Я чувствовал голод Ночного Волка, волчье чутье говорило мне, что неподалёку пасётся небольшое стадо каких-то мелких копытных животных. Мне удалось убедить моего брата не беспокоиться за меня и поохотиться в своё удовольствие. Я постарался передать ему ощущение тепла, исходящего от камня, на котором я лежал, чтобы он не опасался оставить меня одного. Свою усталость я укрыл за стенами, чтобы волк не беспокоился о том, что я не смогу защитить себя в случае необходимости.
Ночной Волк затрусил прочь. Я закрыл глаза и мысленно последовал за ним, позволяя его восприятию заменить моё собственное. Его ничто не беспокоило, и я мог просто отдыхать, отдавшись калейдоскопу запахов, которые улавливал его чуткий нос. Моё сознание покачивалось, умиротворённое и расслабленное, словно убаюканное в колыбели, я чувствовал, как упруго отталкиваются от земли подушечки волчьих лап. Я слишком отдался охоте Ночного Волка, чтобы вовремя заметить, что камень под моей спиной больше не грел, напротив: холод проникал под одежду, прорастал в спину, сковывал и не давал пошевелиться.
Я открыл глаза. Надо мной склонились заснеженный еловые ветви. На чёрном небе переливалось далёкое северное сияние.
Ночной Волк! — крикнул я. Ответом стала тишина. Я попытался подняться, но не сумел. Руки и ноги словно вмёрзли в камень, я не мог пошевелить даже головой, только в панике вытаращил глаза.
Как по команде, раздалось многоголосое карканье. Вороны, казалось, окружили меня со всех сторон, кто-то заходился прямо над моей головой, кто-то кричал издалека. Одна из веток дёрнулась, сбрасывая снег, с неё сорвалась чёрная тень и спикировала прямо мне на грудь. Я опустил взгляд и увидел седую голову огромного ворона. Я не мог приподнять голову, чтобы рассмотреть его целиком, но чувствовал мёртвую тяжесть, под которой едва не прогибались рёбра. На мне была толстая меховая куртка, тем не менее, я чувствовал, как когти ворона царапают кожу, холодные и сухие, как пальцы мертвеца. Он взмахнул крыльями, до боли вцепился мне в грудь, а затем перепрыгнул к самому лицу, так, что его клюв почти касался моего носа. Он хрипло каркнул и склонил голову набок, будто примериваясь. Я подумал о том, как видел воронов, выклёвывающих глаза висельникам, и моя спина покрылась испариной.
Ночной Волк!
Он не слышал меня, а может быть, мчался на помощь с такой скоростью, что не успевал ответить. Неважно. Он не успеет. Клюв находился в нескольких дюймах от моего лица, пара коротких резких движений — и я ослепну навсегда.
Я заставил себя отвести взгляд от клюва ворона и заглянуть ему в глаза. Чёрные, блестящие, расположенные, как у большинства птиц, по бокам головы. А посреди лба мерцал третий глаз, смотревший на меня не мигая. Я хотел заорать, но понял, что не могу выдавить ни звука. Холод, который сковал мои конечности и не позволял даже сжать в кулаки руки, кажется, добрался и до моего горла.
Ночной Волк успел. Прямо перед моим носом клацнули белые зубы, в лицо повеяло дыханием хищника — кровью и сырым мясом. Ворон оттолкнулся, едва не до кости пропоров мне грудь, и взлетел. Он сделал круг надо мной, другой и третий, не переставая рассерженно каркать. Остальные птицы стихли, словно сговорившись, чтобы его стало лучше слышно. А затем он отлетел прочь, прокаркав напоследок: «Иди сюда, иди сюда, сюда» — медленно, раздельно, будто волнуясь о том, чтобы произнести непривычные для птицы человеческие слова достаточно разборчиво.
Его усилия были напрасны. Я понял бы его, говори он хоть на джамелийском, калсидийском или языке, о котором я даже не слышал. Слова птицы подкреплялись Скилл-приказом — такой силы, что паралич исчез, и я потянулся вслед за вороном.
Я сел. Рядом стоял Ночной Волк, шерсть на его затылке торчала дыбом, зубы обнажились в лёгком оскале. Я обнаружил, что моя щека влажная — он тыкался туда носом, пытаясь разбудить. Ночной Волк смотрел на меня, а не в небо, куда улетел ворон. От резкого движения в голове взорвался сгусток боли, её волна ослепила меня и отступила, отдаваясь стуком в висках. Крепко зажмурившись на мгновение, я снова открыл глаза и огляделся по сторонам — вокруг меня снова громоздились горные вершины, теперь, в час заката, казавшиеся золотыми. Над моей головой было чистое летнее небо, готовящееся вскоре покрыться бледной россыпью звёзд. Никаких елей, покрытых снегом колючих лап, никаких воронов. В кустах с одуряюще-сладко пахнущими жёлтыми цветками весело чирикали маленькие птички. Валуны, окружающие берег озера, по-прежнему отдавали накопленное за день тепло. Оно снова проникало мне под кожу, разливалось по телу, покалывало пальцы, ослабляло тиски, сжавшие сердце. Ночной Волк снова ткнулся мне в щёку холодным носом.
Кто тебе угрожал, брат?
Наверное, это был просто сон.
Я слышал, как ты меня звал, я чувствовал, что ты в опасности. Я бежал к тебе так быстро, как мог, но был слишком далеко.
Ты успел, ты прогнал ворона.
Ворона? Я не видел ворона, я видел волка. Он охранял тебя, он отогнал от тебя опасность. Кто это был?
Ревность, сквозившая в его вопросе, рассмешила меня.
Роль ворчливой женушки тебе не подходит.
Ночной Волк беззлобно укусил меня за ухо и снова с тревогой заглянул в глаза. Я постарался припомнить свой сон.
Я не мог двигаться. Там был зимний лес, и огромный трёхглазый ворон хотел выклевать мне глаза. Его прогнал волк. Я думал, что это был ты. Потом я проснулся, и ты был рядом.
Вспомнив о вороне, я снова испытал тот ужас, который охватил меня, когда я понял, что не могу пошевелиться. Новое воспоминание заставило меня задохнуться от гнева.
— Этот ворон пытался отдать мне Скилл-приказ! — выкрикнул я с бессильной яростью.
Ты уверен, брат? Шерсть на загривке Ночного Волка встала дыбом. Я ощущал его беспокойство за меня и разделял его. Я был уверен, что все, кто могли бы попытаться управлять мною через Скилл, уничтожены. Я сам приложил для этого немало усилий.
Кем бы ни был отдавший приказ, это был человек, и меньше всего на свете мне хотелось выполнять его волю. Поэтому нам стоило держаться подальше от людей, вот и всё. Чем дальше углубимся мы в пустошь, тем большее расстояние будет отделять нас от того, кто решил нами покомандовать.
Подальше от двуногих? Какой полезный сон.
Мы отправились на север.

***
Там волки.
Знаю. Не пыхти так громко. Они охотятся.
Мы ещё какое-то время крались через лес, и наконец далеко впереди среди кустов я заметил белый мех. Зверь прижимался брюхом к земле, готовясь к прыжку. Чуть дальше, за деревом, я увидел ещё двоих. Они замерли и смотрели в одну сторону, поджидая удобный момент для нападения. По тропе, петлявшей между кустов, пробиралось стадо оленей. Невысокие, очень крепкие, с огромными, как у лосей рогами, они могли быть опасным противником. Именно поэтому стая не спешила нападать открыто, выжидая подходящий момент. Самый крупный сохатый — вожак — уже скрылся за поворотом. За ним спешили молодые олени. Волк, которого я заметил первым, взвился в прыжке и упал на спину молодой самке, взрезая ей бок когтями. Жертва резко взбрыкнула задними ногами, сбрасывая с себя хищника, и пронзительно закричала. Два других волка уже выскочили из засады и пытались ухватить её за передние ноги и шею. Олениха ловко уворачивалась, вскидывая попеременно передние и задние ноги, стараясь копытами попасть по белой волчьей голове. Среди стада возникла паника, молодые олени испуганно метались на узкой тропе, с треском ломились через кусты, топча друг друга. В ответ на крик раненой самки послышался хриплый рёв вожака-оленя. Он вновь появился на тропинке, разъярённый и грозный, и понёсся на врагов, низко опустив рога. Молодые олени расступались, и вожак налетел на волков, подминая копытами одного и поддевая рогами второго. Третий хищник отлетел в кусты от удара копыта молодой самки. Было очевидно, что для троих волков эта охота могла закончиться плохо. В тот же момент рядом со мной затрещали ветки — Ночной Волк бросился в атаку. Несколькими мощными прыжками он преодолел расстояние, отделявшее нас от кровавой сцены, и вспрыгнул на спину старому вожаку, сбивая его с ног. Не ожидавший нападения со спины, вожак тяжело рухнул на землю, и Ночной Волк впился в его горло зубами. Молодые олени разбегались, ломая кусты и молодые деревца. Один из них нёсся не разбирая дороги прямо на меня. Я отпрыгнул и вогнал меч в его бок. Животное упало на передние ноги, по инерции перелетело через голову и рухнуло у моих ног, чуть не похоронив меня под собой. Я вывернулся, выхватил кинжал и перерезал оленю горло. Трое грязно-белых волков тоже бросились наутёк, оставляя добычу более крупному противнику. Ночной Волк встал передними лапами на олений бок, задрал морду вверх и издал короткий победный клич.
Ближайшие два дня мы никуда не шли. Ночной Волк пировал, поедая внутренности убитых оленей, я срезал мясо длинными тонкими полосками и завяливал их на огне. Мы собирались продвигаться дальше на север, и запас лёгкого сушеного мяса был очень кстати.
С тех пор как мы преодолели перевал, нам не попадалось ни одного человеческого поселения, не видно было и дорог, проложенных людьми. Здешняя дичь, никогда не видевшая человека, оказалась неосмотрительной и любопытной, так что мы не испытывали недостатка в пище. Лес больше походил на подлесок и состоял из чахлых низкорослых деревьев с изуродованными корявыми стволами. Зато мох под ногами разросся так, что с каждым шагом я погружался в него по щиколотку. За перевалом был разгар лета, но здесь словно поселилась осень, ветер срывал с деревьев пожелтевшие листья, в низинах, там, где мох скрывал под собой болотные топи, на кочках поспели красные ягоды. Они были очень кислыми, я бросал горсть в котелок с кипятком и наслаждался ароматным напитком. По дороге я с любопытством рассматривал незнакомые растения, собирал известные мне травы и думал, что они могут пригодиться в пути. Перебирая их, я вспоминал о Чейде, который научил меня разбираться в их целебных свойствах. И не только целебных — я хорошо знал, как приготовить яд, способный убить жертву мгновенно или после долгих мучений. Умел подобрать травы, вызывающие головокружение или обморок, раздражительность или беспричинную весёлость. Выбор в каждом случае оставался за мной.
Ароматы сушеных трав будили во мне воспоминания о Молли. По ночам я всё так же тянулся к ней Скиллом, но в то же время боялся увидеть её в объятиях другого. Я беспокойно метался и крутился во сне, Ночной Волк будил меня, а потом клал голову мне на грудь и всю ночь сторожил мой сон.
На склоне горного хребта, недалеко от грохочущего водопада, я нашёл целую рощицу эльфовых деревьев и сделал большой запас коры. Мне снова стало легче контролировать свою магию, рвущуюся наружу. Иногда я чувствовал такое одиночество, что был готов повернуть назад. Но потом я вспоминал, что кто-то снова пытался меня использовать, подчинив себе мою магию, и тогда решимость двигаться вперед, дальше и дальше от людей, снова укреплялась во мне.
Мы спустились с северной стороны горного хребта и продвигались вперёд, пока не дошли до морского побережья, где свернули на запад. Теперь мы пробирались лесами вдоль береговой линии, которая, изгибаясь по широкой дуге, уводила нас всё дальше на север. Мы давно уже вышли за пределы карты Верити и всех прочих карт, виденных мною. Любопытство и желание создать когда-нибудь собственную карту этих мест подталкивало меня продвигаться дальше.
Лес закончился, началась изрытая холмами поросшая низкорослыми травами каменистая равнина. В низинах синели озера, с вершины холмов можно было проложить свой путь на несколько дней вперед. Забравшись однажды на очередной холм, я увидел морской берег не только слева от себя, как это было всё время нашего странствия вдоль побережья, но и справа. Я понял, что мы находимся на мысе, и мне захотелось дойти до крайней его точки, увидеть её своими глазами. Ночной Волк был не против.
Становилось всё холоднее, всё чаще мокрый ветер приносил с собой снег. Однажды мы проснулись под небольшим сугробом, укрывшим нас за ночь, и весь последующий день мы пробирались через метель. Мы быстро двигались, еды у нас было достаточно, роскошная шкура Ночного Волка согревала его, меня же грел мой меховой плащ, поэтому непогода не испугала нас. Я был уверен, что до оконечности мыса осталось совсем немного. Снег и метель стали постоянными нашими спутниками, море вдоль берега ощетинилось ледяными торосами. Там, где лёд треснул, чернела вода. Возле трещин мы находили колонии тюленей — крупных неповоротливых животных, чьё жирное мясо так нравилось моему волку. Мы считали себя единственными хищниками в этом месте, и такое легкомыслие чуть не стоило нам жизни.
Я почувствовал присутствие зверя, и послал сигнал опасности Ночному Волку, который развлекался тем, что лениво гонял в отдалении крикливых морских чаек. Он оставил своё занятие и присоединился ко мне. Вместе мы поднялись на вершину заметённого снегом холма. Внизу было море, кровавые лужи окрасили белый лёд. Крови было так много, что могло показаться, будто целое стадо тюленей нашло здесь свою смерть. Возле растерзанных туш серыми кучами лежали внутренности, от них в морозный воздух поднимался пар. Сложно было назвать точное число убитых животных: некоторые туши оказались разорванными на мелкие части. Мы упали в снег и постарались слиться с окружающим пейзажем: зверь, устроивший этот кровавый пир, наверняка был где-то рядом. Лёжа в снегу, я попытался представить себе размеры животного, которому требуется столько пищи. Мы никогда не убивали дичи больше, чем могли съесть.
Из трещины во льду вынырнул огромный медведь, волоча в зубах ещё одного мёртвого тюленя. Выбравшись на берег, он отряхнулся, облако брызг на мгновение скрыло его. Густой мех зверя поднялся и оказался белоснежным. Меня пронзило холодным страхом: медведь был вдвое крупнее обычных бурых собратьев, живших в лесу. Чёрные когти, хорошо заметные на фоне белого меха и снега, длиной могли состязаться с моим клинком. Минуту зверь с упоением рвал тушу тюленя, выгрызая горячие внутренности. Мы с Ночным Волком поняли, что это наш единственный шанс уйти незамеченными. В бою с таким сильным, ловким и крупным противником мы бы не выжили. Не поднимаясь, на животе мы стали отползать с вершины холма. Увязая коленями и локтями в снегу, я старался двигаться как можно тише, всё время с опаской поглядываясь на зверя и слыша, как сердце грохочет у меня в груди. Медведь поднял голову и задвигал носом, нюхая воздух. Из приоткрытой пасти свисал кусок потрохов, с морды стекала кровь. Маленькие злобные глазки безошибочно остановились на нас. Мы замерли. Отбросив ударом мощной лапы тяжёлую тюленью тушу, медведь вскочил, и, непрерывно нюхая воздух, не торопясь направился в нашу сторону.
Беги, брат!
Ночной Волк вскочил и бросился в сторону.
Это бесполезно, медведи бегают очень быстро.
Не быстрее волков. Но быстрее людей. Беги.
Я не могу тебя бросить!
Не глупи, неужели ты думаешь, я собираюсь накормить собой эту вонючую тушу? Я отвлеку его, убегай.
Я вскочил и бросился бежать, утопая в снегу. Медведь у меня за спиной взревел. Я спиной чувствовал его ярость от того, что нужно выбирать, на кого нападать первым. Он предпочёл бы того кто движется медленнее, но волк был ближе к нему. Медведь перешёл в галоп. Меня накрыло волной его ярости, под её давлением моё восприятие раскрылось и мы соприкоснулись сознаниями. Весь его мир, казалось, был соткан из одного только желания убивать. Ночной Волк нёсся ему наперерез, не позволяя смотреть в мою сторону. Обходя холм, медведь отрезал мне путь обратно, туда, откуда мы пришли, и я метнулся в противоположную сторону. Я с ужасом подумал о том, что за ближайшим холмом может обнаружиться оконечность мыса, и тогда мы окажемся в тупике. Я бежал, поскальзывался, падал в снег и поднимался, мои ладони были в крови, я не заметил, когда изранил их об обледеневшие края снежного наста. Ночной Волк вертелся вокруг медведя, не позволяя достать себя когтями. Медведь ревел и кидался за ним из стороны в сторону. Для такой громадной туши двигался он удивительно быстро и ловко. Я холодел от мысли, что рано или поздно волк окажется чуть медленнее, и удар медвежьей лапы отбросит на снег его окровавленное тело. Убегая, я чувствовал себя предателем.
Что за глупость! Ты всё делаешь правильно. Беги как можно дальше, пока я могу удерживать его внимание.
А что будет потом? Когда ты устанешь?
Он устанет намного раньше, он слишком объелся, жадная туша. А я убегу и найду тебя.
И я продолжал бежать. Мне удалось преодолеть довольно большое расстояние, но в этой снежной пустыне я всё равно оставался на виду огромного хищника. Кое как, спотыкаясь и оскальзываясь я спустился с холма, впереди маячил следующий, выше предыдущего. Необходимо было собрать все силы и скрыться за ним. Почти ползком я продвигался вверх по скользкому склону, и был уже почти на вершине, когда медведь решил изменить тактику и, несмотря на все попытки Ночного Волка снова переключить его внимание на себя, помчался в мою сторону. Ночной Волк бросился за ним.
Я понял, что это конец. Я повернулся лицом к своей смерти, выхватил меч, покрепче уперся ногами в лёд и приготовился встретить удар. Я знал, что шансов на спасение у меня больше нет, но, погибая, собирался как можно сильнее ранить взбешенного зверя, в надежде, что это поможет Ночному Волку убежать. Он старался скрыть от меня свою усталость, но я не мог не чувствовать её.
Теперь ты беги, брат. Спасайся. Прощай.
Ночной Волк не успел ответить. Медведь достиг вершины холма и бросился на меня. В воздух у него за спиной взметнулось серое пятно. Ночной Волк обрушился на белую спину медведя. Его вес не мог сбить с ног тяжёлого зверя, как это было с оленем. Но медведь, не ожидавший толчка, проехал по скользкому насту вперёд и всей своей массой врезался в меня. Я подлетел вверх, как камень, выпущенный из пращи, рухнул на склон холма с противоположной стороны и кубарем покатился вниз, подскакивая на кочках и перелетая через голову. Ночной Волк, оттолкнувшись ногами от спины медведя, тоже вылетел за вершину холма и покатился по склону рядом со мной. Свист ветра в ушах, скрип снега, звуки ударов моего собственного тела о ледяной наст — шум был ужасающий, но все звуки перекрывал рёв разъярённого медведя. Я не понимал, где верх, где низ, дыхание пресеклось, нос и горло забил снег. Потом был сильный удар, и я остановился, врезавшись у подножья холма в оказавшийся у меня на пути ледяной торос. От потрясения я почти перестал соображать. Несколько мгновений просто лежал, пытаясь разлепить глаза и восстановить дыхание. Когда это удалось, на меня обрушился новый удар. Я решил, что медведь снова догнал меня, и приготовился попрощаться с жизнью. Но в следующее мгновение я почувствовал родной запах: шерсть, снова залепившая мне глаза, рот и нос, принадлежала Ночному Волку.
Жив?
Жив.
Где медведь?
Всё там же, наверху.
Ночной Волк отполз в сторону, я сел в сугробе и увидел медведя, мечущегося на вершине холма. Он ревел, скалил зубы, поднимался на задние лапы, но почему-то не решался спуститься, чтобы разделаться с загнанной добычей. Словно невидимая стена не давала ему пойти за нами. Мы, обессилевшие, сидели в сугробе и ошалело смотрели на него снизу вверх. Медведь ещё раз рявкнул, повернулся к нам спиной и скрылся за гребнем холма. Мы не сводили с вершины глаз, не веря в такое неожиданное и чудесное спасение. Но медвежий рык звучал всё тише, удаляясь, похоже, наш охотник почему-то потерял к нам интерес.
Как думаешь, почему он ушёл? Ведь мы были уже почти пойманным мясом.
Может быть, он решил, что оставленные на льду тюлени более подходящая еда, чем мы?
В этом я с ним согласен.
Это странно, но мне показалось, что он чем-то напуган. Он не решался спуститься с холма.
Должно быть, мы с тобой представляли собой устрашающее зрелище, кувыркаясь в снегу.
Меня наконец накрыло понимание, что каким-то совершенно невероятным образом мы спаслись. Мы выжили, мы снова вместе. Запоздало я понял, как боялся выжить, если мой брат погибнет.
Ты цел? Где больно?
Он шутливо подтолкнул меня при помощи Уита.
Разберись сначала со своими неуклюжими длинными руками и ногами. Мои лапы целы. Ты сможешь идти? Я не хочу всю оставшуюся жизнь сидеть в этом сугробе.
Хотя что-то заставило медведя прекратить погоню, мне хотелось уйти от от этого места подальше.
Я прислушался к себе. Голова гудела, и звенело в ушах. Всё тело ныло, словно я был жестоко избит, левая рука онемела и плохо двигалась, на ладонях не было живого места, правую ногу простреливала боль в районе щиколотки. Но всё это были пустяки по сравнению с тем, что мог сделать со мной медведь. Возможно то, что так напугало медведя и заставило добровольно отказаться от загнанной уже добычи, могло угрожать и нам. Но я отогнал от себя эту мысль. Мой Уит не улавливал ничьего живого присутствия, значит пока опасаться нам было нечего.
Я попробовал встать и сделать несколько шагов, это мне удалось. Рука не была сломана, я смогу двигать ей как прежде, когда пройдёт ушиб плеча. Наступать на ногу было больно — я растянул связку, но знал, как перемотать ногу, чтобы травма почти не мешала идти. Ночной Волк тоже немного прихрамывал, но в целом нам удалось уйти от смертельной опасности практически невредимыми.
Я потерял свой меч. Он вылетел из руки, когда медведь сбил меня с ног.
Лишившись оружия я почувствовал себя совсем уязвимым. Кроме того, этот меч был подарком Верити, и он был дорог мне как память о моём короле.
Подожди.
Ночной Волк повёл носом и уверенно направился вправо по склону. Отойдя на несколько метров, он становился и принялся разгребать снег лапами. Я поспешил к нему и увидел свой меч. Я убрал его обратно в ножны, перетянул свою начавшую уже опухать лодыжку, осмотрел царапины Ночного Волка, убедился, что никаких серьёзных повреждений на нём нет. Всё это время я инстинктивно старался не выпускать из поля зрения вершину холма, за которой скрылся наш преследователь. Но медведь больше не появлялся, и я наконец набрался смелости повернуться спиной к склону. Оглядевшись по сторонам, я увидел на горизонте возвышающиеся среди снега и льда чёрные городские стены.

***
По мере того, как мы приближались, я всё сильнее подозревал, что они были сложены из того же материала, что и стены города Элдерлингов в горах: из Камня Памяти. Мы находились слишком далеко, чтобы проверить догадку: серебристые прожилки, несущие в себе силу Скилла, стали бы видны, только когда мы подошли бы вплотную. Я медлил. Мне не хотелось видеть людей, меня устраивало общество Ночного Волка. К тому же, у меня не было средств, чтобы оплатить ночлег, и хотя моему ноющему телу не помешала бы тёплая мягкая кровать, на это не стоило и надеяться. Однако если я собирался составить карты новых земель, следовало узнать, как называется город впереди, и расспросить жителей о том, что расположено вокруг. Может быть, мне удалось бы взглянуть на одну из местных карт. Шагая к городским стенам, я размышлял о том, не назваться ли странствующим учёным, потерявшим поклажу. Это объяснило бы мой вид и интерес к географии. Думая о том, удастся ли обменять свои знания о Шести Герцогствах на знания об этой неведомой пока стране, я глубоко погрузился в свои мысли. Слишком поздно я заметил, что ветер дует в направлении к городу, и вспомнил, что Уитом можно почувствовать не каждого противника.
Они показались из трещин в стене, обычные люди в меховых одеждах. Обычные, если не считать того, что для моего Уита они казались пустым местом. Я распластался на снегу, пытаясь спрятаться за невысокий сугроб, лихорадочно переводя глаза с одного перекованного на другого. Их было слишком много: один, второй, шестой, седьмой… При взгляде на восьмого моя спина покрылась холодным потом: он был выше прочих, его длинные белые волосы колыхались на ветру, а глаза в прорезях шлема светились мертвенным синим цветом. Его тело защищал металлический доспех, покрытый инеем, так что не видно было ни дюйма кожи.
Ночной Волк молчал, но я чувствовал его омерзение и ярость. Он замер, принюхиваясь, но ветер продолжал дуть в сторону города, и не удавалось почуять ничего, кроме снежной свежести. Он мысленно тянулся ко мне, смотрел моими глазами так же, как я обычно нюхал его носом.
Ещё один, — сказал он.
Среди обломков стены показалось ещё одно чудовище со светящимися глазами. Оба смотрели в нашу сторону, неподвижные, будто высеченные из Камня Памяти и напитанные человеческими воспоминаниями так, что проступил цвет, — но не вобравшие в себя последние капли и не ожившие. Спустя несколько мгновений иллюзия развеялась. Они продолжили стоять без движений, однако я почувствовал двойной Скилл-приказ, далёкий, но отчётливый. Я поднял стены, но тут же понял, что приказ адресовался не мне: перекованные разделились на две группы, одна из которых отправилась налево а другая свернула направо, патрулируя внешнюю сторону стены. Бездушные, идеально послушные солдаты, вот кем они были.
Я представил, на что способна армия этих созданий, руководимая мастерами Скилла. Ни я, ни Ночной Волк никогда прежде не переживали такого ужаса. Он поднимался со дна души и сковывал тело, мешал связно думать. Я взмок, не в силах оторвать глаз от двух фигур в белом. Страшно было пошевелиться. Нас спасло только то, что мы заметили тварей до того, как они посмотрели в нашу сторону, ещё в тот момент, когда они только выбирались из пролома в стене. Подойди мы на пять минут позже, они увидели бы нас. Нет сомнений, что они попытались бы нас убить или, ещё хуже, взять в плен, и вряд ли они бегали медленнее, чем уставший человек и ни за что не оставивший бы его одного волк.
Мне показалось, что прошла вечность, прежде чем фигуры в белых доспехах скрылись за стенами. Не видно было ни души, но днём, посреди снежной равнины я не посмел встать во весь рост. Я долго передвигался ползком, прежде чем поднялся на ноги и, пригибаясь к земле, потрусил подальше от города. Я не думал ни о чём, кроме оставшейся позади смерти, и только старался ступать так, чтобы не споткнуться и не упасть.
Не туда, Брат! Или ты соскучился по медведю?
Ночной Волк толкнул меня плечом под колено и заставил сменить направление, и я последовал за ним, благодарный его умением сохранить ясность мысли.
Мы шли на север, огибая город по широкой дуге. Кое-где снег доходил мне до середины голеней, так что я двигался медленно и тяжело, припадая на повреждённую щиколотку, — а местами — где ветры с моря сдували всё — едва прикрывал землю, так что на некоторых участках мы едва ли оставили заметные следы. Местность была холмистой, и не один раз я съехал на собственном заду, прежде чем мы оставили город так далеко позади, что я перестал то и дело оглядываться назад, хотя и оставался привычно настороженным.
Следующие дни мы просто направлялись на север, то шагом, то, когда земля была ровной и незаснеженной, трусцой, которой я научился у Ночного Волка: двигаясь так, можно было бежать всю ночь, медленно, но неотвратимо пожирая милю за милей. Для ночлега нам всегда удавалось найти глубокий сугроб, в котором мы выкапывали уютную нору.
На четвёртый день после того как мы миновали город, у нас стало подходить к концу вяленое оленье мясо. Равнина вокруг оставалась безжизненной, не слышалось крика птиц, не встречались звериные следы или птичий помёт. Может быть, живые существа чувствовали близость перекованных и чудовищ со светящимися глазами и потому боялись приближаться? Или дело заключалось в том, что есть тут было нечего?
Когда зимнее солнце стало клониться к горизонту, я увидел впереди полоску леса, чёрную на фоне чистого неба и сверкающего на солнце снега.
Надеюсь, там найдётся мясо.
Я ускорил шаг. Мы шли до темноты, но лес, видневшийся на горизонте, не стал ближе. Я разволновался, не мираж ли это, и половину ночи пытался припомнить, наблюдают ли подобное явление на снежных равнинах. Ночной Волк демонстративно зевал, но судя по тому, что он не исследовал окружающую территорию, а плёлся рядом со мной, устал он не меньше моего.
Мои опасения не подтвердились: к середине следующего дня мы оказались на опушке леса. Здесь тоже не было слышно птиц, и это настораживало всё сильнее. Ночной Волк с тревогой принюхивался, то поднимая нос по ветру, то чуть ли не утыкаясь в усыпанный иголками мох, но так толком ничего и не разобрал. Охоты не вышло, но я сумел отыскать пару беличьих тайников, набрать подсушенных грибов и сварить бульон в маленьком котелке. Остатки мяса я уступил Ночному Волку.
Приятно было находиться среди деревьев, они напоминали мне о Бакке. Но спал я всё равно тревожно: не так давно здесь жили белки, кто-то ведь сделал запас орехов. Но затем они то ли ушли, то ли их истребили. Из головы не шли перекованные и их предводители.
Следующим утром мы углубились в чащу. Я доверял чутью моего волка и не боялся неожиданной встречи с хищниками. Лес становился всё гуще и темнее, над головой вздымались высоченные ели, гигантские сосны, стволы которых я не смог бы обхватить в одиночку, и незнакомые серо-зелёные деревья, как стражи возвышающиеся над всем остальным лесом. В потрескивающем от мороза воздухе сладко пахло смолой. Подлесок стал редким, снега между деревьями почти не было, и мох приятно пружинил под ногами и лапами. К полудню мы вышли к оврагу, протянувшемуся с юга на северу. Его дно заросло кустарником, но вдоль склона земля была достаточно ровной, чтобы без труда следовать по ней. На открытом пространстве снова задул ветер, и снова нам в спину, словно подталкивая вперёд. Щиколотка с каждым днём болела всё больше, и я начал прихрамывать. Во время ближайшего ночлега нужно будет заняться своей ногой, пока она ещё не подгибалась и не теряла подвижности. Оставалось надеяться, что когда мы дойдём до мест, где снова появится дичь — а такие места рано или поздно обнаружатся, об ином я и не думал, — Ночной Волк наловит её достаточно, чтобы прокормить нас обоих.
Он почувствовал, что я думаю о нём, и мысленно подтолкнул меня — как друг играючи может подпихнуть локтем в бок. От этого прикосновения у меня потеплело на сердце, но он вдруг резко отпрянул, мгновенно наполняясь злобой и страхом.
Я прислушался, но Уитом ничего не почувствовал, поэтому открылся обонянию Ночного Волка, и узнал омерзительные запахи перекованных — разлагающиеся тела, застарелая моча, протухшая кровь. Но сейчас к ним добавился новый оттенок, какого я не знал прежде: резкий, как ядовитые испарения горных расщелин, липкий, мертвенный, обволакивающий трахею, такой, что голова потяжелела, а конечности стали двигаться с трудом.
Перекованные!
Двое, и с ними... это не мясо. Это не может быть мясом.
Прекрати! Меня и без того едва не выворачивало наизнанку.
И мы для него не мясо. Ночной Волк поджал хвост и припал к земле. Быстрее!
Я стиснул зубы, готовясь бежать, но не успел ускорить шаг, как сообразил: они окружали нас плотным кольцом, пока мы приходили в себя от их запаха, — перекованные впереди, а чудовище сзади. Будто опасаясь, что мы уйдём в бок, и намереваясь отрезать нам путь, перекованные разделились. Один остался впереди, другой зашёл слева, так что мы очутились внутри равностороннего треугольника с врагами в его вершинах — внутри сжимающегося треугольника, так как противники устремились к нам, медленно, несомненно понимая, что означает обнажённый меч у меня в руках.
Ночной Волк бросился к тому, что был слева от меня, и, рванув его зубами под коленом, отпрянул в сторону. Не дожидаясь, пока враги приблизятся ко мне вплотную, я побежал к тому перекованному, что находился справа. Ночной Волк отвлекал своего противника, набрасывался на него и отскакивал назад, толкал лапами, чтобы уронить на землю, и старался оттеснить подальше от меня. Он чуял, как неправильно пахнет перекованный, мертвечиной, землёй и плесенью, и потому не торопился погружать зубы в его плоть — боялся отравиться.
Я обежал своего перекованного так, чтобы не стоять спиной к чудовищу, и ударом меча без труда выбил палку у него из рук. Только после этого я взглянул ему в лицо. Когда-то это была молодая девушка, светловолосая, веснушчатая, с неправильными чертами лица, которые всё равно наверняка казались милыми при её жизни. При её жизни — потому что не требовалось второго взгляда, чтобы понять: она мертва, её тело разлагается, а за неподвижным стеклянным взглядом нет души. Она не была перекованной, к каким я привык, и для неё у меня не было имени, так же как не было имени для спешащего ко мне чудовища с синими светящимися глазами.
Не пытаясь поднять палку, она тянулась ко мне скрюченными пальцами. Слишком долго я смотрел на обломанные ногти и повисшую лохмотьями кожу, прежде чем одним взмахом меча отхватил ей обе кисти. Крови не было. На срезе отчётливо белели перерубленные кости, мясо было серым и пахло тухлятиной. Существо не чувствовало боли: оно продолжало двигаться мне навстречу. Я вогнал меч ему в грудь и, упершись в рёбра, оттолкнул, надеясь, что этого окажется достаточно, и подозревая, что это не так.

продолжение в комментариях

Убийца и пир стервятников Чёт или нечет Во все тяжкие

@темы: Тексты, R—NC-21, IV этап, ОК-2015, ОК Робин Хобб 2015

---

ОК Робин Хобб 2015: IV этап, «Чёт или нечет»

[WTF Robin Hobb 2017]

ОК Робин Хобб: IV этап

Название: Чёт или нечет
Автор: ОК Робин Хобб 2015
Бета: ОК Робин Хобб 2015
Форма: проза
Размер: миди, 5 680 слов
Пейринг: Фитц/Шут
Категория: слэш
Жанр: Drama, Romance
Рейтинг: NC-17
Предупреждения: Элдерлинг!Шут, истинный гермафродитизм.
Примечание: Таймлайн — после «Странствий Шута».
Написано по заявке: «Я очень хочу Фитц/Шут с рейтингом и счастливым финалом. ) Интересно было бы почитать про таймлайн последней книги. Как Фитц принял Шута таким, какой он есть, уже без претензий».
Краткое содержание: Обитатели Кельсингры — не единственные, кому необходимо исцеление Скиллом.

Мне следовало догадаться раньше. В тот самый миг, когда Эфрон Хупрус задышал свободно и легко после моего прикосновения. Или когда Малта Хупрус обнаружила, что Скилл принёс исцеление её сыну и в её горящем взгляде читалась бесконечная благодарность матери. Или когда я лечил детей других Элдерлинов. Их было так много, они едва не разорвали меня на части, нетерпеливые, жадные до исцеления. Но это не оправдание. Следовало помнить, что исцеление требуется не только им.
Озарение не снизошло на меня ни в покоях Хупрусов, ни позже. Я был слишком поглощён происходящим, чтобы подумать на два шага вперёд.
Половина моего времени уходила на исправление работы драконов, другая половина требовалась, чтобы прийти в себя. Я был опустошён, как колодец Серебра, выпитый до дна голодными драконами.
Следовало раньше догадаться, что я могу помочь другу, а не ждать.
Я бы мог исцелить его в наших покоях в Кельсингре, лежа на мягкой широкой кровати и имея в распоряжении время, пищу и чистую воду.
Вместо этого мы потратили целую неделю на то, чтобы опровергнуть ложное обвинение и выйти на свободу, и ещё пять драгоценных недель — чтобы исправить каждого Элдерлинга, нуждающегося в помощи.
Когда я закончил, и мы покидали город, нас вышла провожать вся Кельсингра.
Покрытый красной чешуёй генерал Рапскаль, тот, по чьей милости нас бросили в темницу, принёс извинения на глазах остальных жителей. По изменившемуся взгляду, по тому, что говорили мне Скилл и Уит, я убедился: тот, кто поселился в его теле, наконец сдался, уступив место хозяину.
Мной же в то время двигало желание отомстить. Я считал, что Пчёлка мертва, и только стремление найти её убийц не позволяло сложить руки и подохнуть от тоски. Надо полагать, планы мести были для меня куда важнее здоровья Шута.

***
На лице Шута, вдоль бровей и на скулах, блестели чешуйки— когда-то бледные, но почерневшие теперь. Они оставались мельче, чем у Элдерлингов и напоминали о косметике, которую накладывал лорд Голден, подражая джамелийской моде. Но в те времена нанесённые узоры сверкали яркими красками: зелёными, алыми, нежно-лиловыми — под цвет бесчисленных костюмов. Сейчас же, чёрные на смуглой коже, они казались прочерченными углём и походили на стрелки, какие рисуют себе продажные женщины из тех, что подороже. Однако на лице Шута эти линии не выглядели вульгарными. Они придавали ему экзотический, но вместе с тем элегантный вид, в отличие от попугайских красок лорда Голдена.
Мне было больно смотреть на слепые бельма на глазах Шута, на его изуродованные ступни и переломанные, криво сросшиеся пальцы — на следы перенесённых мучений. Это были изъяны, искажающие его образ. О чешуйках я не мог сказать ничего похожего. Сколько я ни рассматривал их, не получалось углядеть в них ничего, что уродовало бы Шута или смотрелось бы чужеродным. Я не считал это странным. В конце концов, в Шуте необычно всё, а несколько изящных чешуек не могли ни причинить вреда его здоровью, ни изменить его сущность.
Я знал: будь драконьей крови больше, изменение пошли бы дальше. Как бы выглядел Шут, если бы чешуя покрыла каждый участок его кожи? Похожий издалека на Прилкопа — чёрным лицом? А вблизи — словно один из Элдерлингов? Я пытался представить его черты, скрытые под чёрной чешуёй. Тёплой, слегка шершавой, с плотно прилегающими друг к другу пластинами, которые слегка сдвигались бы и топорщились, когда бы он улыбался. Или хмурился. Думаю, последнее случалось бы чаще.
Но драконья кровь закончилась прежде, чем изменения зашли столь далеко. Дракон умер, и получить от него больше крови было невозможно. А, как я узнал от Элдерлингов, никакой дракон не может продолжить изменения, начатые другим. Это означало, что преобразование Шута не могло пойти дальше. Он так и замер в переходном состоянии. И прежде ни человек, ни Белый, он не был теперь и полностью Элдерлингом.
Он был Шутом. Более чем достаточно. Беспокоило одно: выпитой крови не хватило на то, чтобы вернуть ему зрение. Я надеялся, что медленные процессы, запущенные драконьей кровью, не остановятся. Что подобно тому, как в течение нескольких недель продолжает разрастаться чешуя, не прекратится и исцеление его глаз. Он начал различать свет и тень, смог снова видеть контуры предметов и замечать движение, но после этого всё остановилось. Шло время, а зрение не улучшалось. Он сердился, когда я приставал с расспросами, и по одним только нахмуренным бровям я понимал, что родившаяся было надежда умерла.
Я смирился с тем, что нам придётся искать другой способ вернуть ему способность видеть. Правда, оказался не готов к тому, что целебных свойств драконьей крови окажется недостаточно, но проклятье проявит себя сполна.

***
Спустя десять дневных переходов Шут впервые раскашлялся. Я подумал, что дело в холодных ночах и ослабленных после пыток лёгких, и стал укладываться на ночлег рядом. Иногда мы лежали спина к спине, иногда я обнимал его сзади, чтобы не дать лёгким остыть. Мне казалось, что этого будет достаточно, учитывая, что спали мы в прочной и тёплой палатке Элдерлингов. Но надежды не оправдались. День ото дня кашель усиливался. Скверный кашель: сухой, с присвистом, без отхода мокроты. Пришлось снизить скорость, и Лант всё чаще недовольно поглядывал на Шута. Ланту не слишком нравились едкие испарения Дождевой реки, и он сильнее прочих стремился побыстрее отсюда выбраться.
Только заметив, что Шуту трудно дышать даже в те минуты, когда он не кашлял, я заподозрил, что дело не в простой болезни. Когда мы остановились на ночлег, и Спарк разделила хлеб и вяленое мясо, выданные Элдерлингами нам в дорогу, я обратил внимание, что Шут ест медленно, откусывает совсем маленькие кусочки, жуёт долго и глотает с трудом. Он съел совсем мало прежде, чем пожелал всем спокойной ночи и отправился в палатку. Тогда-то я и осознал, в чём дело — не мог больше скрывать от себя правду. И тут же понял, что мне предстоит сделать. Вместе с этим я почувствовал спокойствие, удивительное при таких обстоятельствах. Я не торопился, желая последовать за ним отдохнувшим и полным сил. Я ел неспеша и с удовольствием, тщательно пережёвывая каждый кусок мяса и каждый ломоть хлеба. Мне удалось получить от пищи не меньше удовольствия, чем если бы ужин проходил за чистым столом рядом с натопленным камином.
Закончив с едой, я потянулся и не торопясь поднялся на ноги. Мне предстояло важное дело, и я чувствовал себя так, будто нахожусь в нужном месте и в нужное время. Это дарило мне иллюзию мира и спокойствия, которых я так долго был лишён.
— Шуту нездоровится, — сказал я. — Ему следует отдохнуть подольше, поэтому мы остановимся здесь на завтра и, если потребуется, на послезавтра.
— Мы и так еле плетёмся из-за него, — пробурчал Лант.
— А если не хотим и вовсе остановиться, нужно дать ему выздороветь. Зато у нас будет возможность наловить в дорогу рыбы, ведь еда Элдерлингов рано или поздно закончится.
— Ловить рыбу? В такой воде? Да мы потравимся!
— Ничего подобного, — сказал Пер. — Местную рыбу прекрасно едят в Кельсингре, и не только чешуйчатые, но и гости. И мы тоже. Не всю, есть и ядовитая, но достаточно и съедобной.
— Может быть, ты даже знаешь, как их отличать?
Я оставил Пера просвещать Ланта, а сам пошёл к палатке. Бодрый мальчишеский голос перемежался раздражёнными, саркастичными словами Ланта, но постепенно последний смягчился. До того, как полог палатки сомкнулся за моей спиной и отрезал от звуков внешнего мира, я услышал, как Лант с любопытством расспрашивает о методах рыбалки в Чащобах. Я улыбнулся и забыл о своих спутниках. О всех, кроме одного.
Шут лежал спиной ко входу, свернувшись калачиком и до подбородка натянув тонкое нарядное одеяло Элдерлингов. В старые времена он всегда ложился позже всех, а вставал раньше всех, и меня пронзило сочувствие от лишнего напоминания, как же ему плохо, раз он изменил привычке.
— Шут, — позвал я. — Ты ещё не спишь?
— Сплю, — пробурчал он недовольно, но не слишком-то сонно.
Я присел рядом, вплотную к его спине. Шут не удивился и не напрягся: последние ночи он проводил в моих объятиях, поэтому прикосновения не казались ему чем-то непривычным.
Я положил руку на плечо и негромко произнёс:
— Я знаю, почему ты так мало ешь и отчего кашляешь.
— Я тоже знаю, — устало ответил он, не пытаясь отрицать. «Как же он устал, — снова подумал я, — если даже не пытается сделать вид, что всё в порядке?» — Я устал и хочу спать. Что тебе нужно?
— Всё исправить.
Он усмехнулся:
— Как прекрасно и как обманчиво звучат эти слова!
Перед моим мысленным взором пронеслись картины того, что я потерял и что не мог вернуть. Того, что не мог изменить.
— Шут. Ты знаешь, что я имел в виду. Не нужно играть со словами.
Его плечо дрогнуло, он сжался, обняв себя. Я погладил его, желая успокоить, не до конца уверенный, что ласка будет принята. Через несколько минут Шут расслабился и повернулся ко мне, так, что слепые глаза уставились на моё лицо, а моя рука соскользнула с его плеча на грудь.
— Меньше всего мне хотелось бы сейчас играть, — едва слышно прошептал Шут. Он помолчал, собираясь с духом, чтобы переступить через собственную натуру и произнести прямо то, что он имел в виду. Когда он наконец заговорил, его голос прозвучал тонко и напряжённо: — Ты хочешь исправить меня так же, как исправил детей Кельсингры. Твоего Скилла хватило на то, чтобы вмешаться в тела десятков Элдерлингов. Конечно, его хватит и на меня. — Такая короткая фраза, и всё же к её концу дыхание Шута сбилось, едва заметно, но одно это показывало, сколь далеко зашло неправильное преобразование его тела.
— Да. Его хватит.
Шут молчал, закрыв глаза, будто не расслышал моих слов. Сейчас, в чистой нарядной палатке, освещённой лампами Элдерлингов, дающими тёплый рассеянный свет, можно было представить, что всё хорошо. Что он здоров, что за пределами палатки нет ничего, кроме снега и завывающего ветра — ни утрат, ни тяжкого груза обещаний, ни сожалений.
— Я могу начать?
Он сглотнул, открыл рот, чтобы ответить, и тут же его закрыл, но в конце концов произнёс:
— Если у тебя не выйдет…
— Я придумаю что-то ещё.
— Хотел бы я, чтобы ты чувствовал себя так же уверенно, как говоришь.
Наша Скилл-связь с Шутом никогда не была похожа на Уит-связь с Ночным Волком. Большую часть времени мы не поддерживали непрерывный контакт, не видели глазами друг друга (а я многое бы дал, чтобы поделиться зрением), не слышали отголосков мыслей и чувств. Но я знал его достаточно, чтобы и без помощи магии, по выражению лица и по паузам в разговоре, по интонациям и по тому, как напрягается его тело, понять, насколько он боялся. Конечно он боялся! Почувствовать надежду, а затем испытать разочарование — сколько способен вынести Шут?
Сколько способен вынести я?
Я лёг рядом, забрался под покрывало, как в предыдущие ночи, и просунул левую руку ему под голову. Он придвинулся ближе и позволил обнять себя. Может быть, он стал таким охочим до прикосновений, потому что они помогали восполнить утраченное зрение?
Не торопясь, осторожно, меньше всего желая, чтобы мои действия походили на сухие деловитые движения лекаря, я поднял руку и, поправив волосы Шута, прикоснулся сперва к его челюсти, скользнул кончиками пальцев по подбородку, затем мягко опустил ладонь на горло. Он запрокинул голову, будто подставляясь под поцелуи, и расслабился. Больно было видеть его таким покорным и уязвимым. Мысль о том, что от этого я и собирался его спасти, придала мне решимости.
Я закрыл глаза, направил свой Скилл и осторожно ощупал комок, выросший у Шута рядом с голосовыми связками.
Аналог драконьей железы с ядом, бесполезный для человека. От точно такого я избавил Эфрона Хупруса — первого Элдерлинга, которого вылечил. Тогда я действовал по наитию, бессознательно, почти небрежно — почувствовал изъян в его теле и лёгким прикосновением Скилла направил силы его организма на то, чтобы рассосать чужеродный комок. Сейчас, прежде чем действовать, я внимательно изучил нарост.
Он состоял из мягких тканей — слизистая пищевода разрослась и мешала Шуту дышать, хоть и не была пока слишком опасной. Рядом таилась угроза пострашнее: начали изменяться межпозвоночные хрящи. Они готовились принять новую форму, чтобы поддерживать и массивную железу, и сильные мышцы, которые должны были выбрасывать яд на десятки метров. Должны были бы, если бы Шут был драконом. Но он не был, а значит, задохнулся бы до того, как выработал первую каплю яда.
Я знаю, как это убрать, — успокаивающе сказал я. — Это совсем не трудно.
Я переживал, потому что магия, способная направить ресурсы тела, не могла дать дополнительных сил и помочь изменениям совершиться. Но почувствовал, что пульс под моими пальцами бьется часто и сильно, и обрадовался тому, что Шут был бодр и относительно здоров. Затруднённое дыхание не успело сильно ослабить моего друга, а последние месяцы, когда он много ел и вволю спал, пошли ему на пользу.
Зная, что надо делать, я сумел всего парой-тройкой легчайших прикосновений напомнить телу Шута, что оно не принадлежит дракону и потому следует вернуться к форме, предусмотренной природой, а не магией.
Шут задышал легко и полной грудью. Я сделал свою работу. Я улыбнулся, довольный тем, что сумел помочь, и опустил голову, усталый и готовый уснуть. Моя рука всё ещё лежала у него на горле, я не торопился поднимать защитные стены и, когда переместил ладонь на плечо, чтобы лечь удобнее, почувствовал утолщение в том месте, где кость была сломана, а затем срослась без шины и без какого бы то ни было лечения. Когда мы с группой Дьютифула пытались лечить Шута, я хорошо изучил все его переломы. Этот был не самым худшим. Он ныл в сырую погоду, однако не мешал пользоваться рукой и практически не ограничивал подвижность. Но мне неприятно было видеть, как хоть что-то в Шуте было неправильно, и я не раздумывая прикоснулся Скиллом к месту сращения.
Когда Баррич натаскивал собак, когда выезжал лошадей или тренировал охотничьих птиц, он заставлял их раз за разом проделывать одно и то же, пока новый трюк не становился для них так же естественен, как врождённое поведение.
Когда Ход обучала меня владению мечом, она заставляла отрабатывать удары снова и снова, на протяжении часов и дней, чтобы укрепить мышцы и связки, а самое главное, чтобы тело, а не голова, запомнило новые движения и они выходили естественными, свободными и своевременными.
Когда Чейд готовил из меня королевского отравителя, он заставлял вызубривать наизусть все рецепты ядов, все свойства трав, чтобы необходимые сведения всплывали в моей памяти немедленно. Он никогда не бывал доволен, если мне удавалось воспроизвести рецепт, только как следует подумав. Чейд не уставал повторять, что его ученику придётся довести свои навыки до совершенства, если он хочет выжить.
Только совершив какое-то действие много раз, можно считать, что освоил его. Только овладев им в совершенстве, можно по достоинству оценить границы возможного. Когда они окажутся куда дальше, чем ты всегда предполагал, не стоит удивляться.
В Кельсингре я исцелил больше людей, чем за всю предыдущую жизнь. В разы больше. Они прошли передо мной в течение нескольких недель, с разными недугами, с разными требованиями. Я не испытывал ни к одному из них глубокой привязанности, не чувствовал вины за их состояние. Они были для меня задачами, а не свидетельствами моих ошибок. Нужно было сосредоточиться единственно на том, как именно следует применить Скилл, к какой точке приложить и в каком направлении подтолкнуть. А ещё нужно было рассчитывать свои силы и потому научиться расходовать их по возможности бережливо.
Если бы самый опытный мастер Скилла стал обучать меня целительству, он не смог бы обеспечить мне более полезных тренировок. Я понял это, когда не задумываясь сжал неидеально сросшуюся кость и дотронулся до неё Скиллом. Моих усилий оказалось довольно, чтобы слабая, но постоянная боль, привычная уже и почти незаметная — отступила. Я ощупал плечо, теперь не Скиллом, а руками — нарост уменьшался, и спустя несколько мгновений кость стала ровной и прямой, какой ей и предназначено быть.
— Фитц? — прошептал Шут, шевельнув плечом. Я пока не разрывал контакт и чувствовал, какой Шут умиротворённый и едва не сонный. Мы настроились на одну волну с потоком Скилла, и мне даже казалось, что я, словно Олух, слышу отголоски музыки.
— Шшш, — ответил я так же тихо. — Шшш, всё в порядке.
Всё и правда было хорошо. Я грелся в нашей связи и купался в Скилле, но не в бурном потоке, а на мелководье, где можно всласть плескаться в безопасности, черпать столько силы, сколько нужно, и не бояться, что тебя вот-вот засосёт в омут.
Ещё несколько месяцев назад после такого вмешательства я отлёживался бы много часов, прежде чем вновь обрести способность к активным действиям. Сейчас же я испытывал подъем, едва не радость. Я приподнялся на локтях и склонился над Шутом. Мне не хотелось прерываться, но трогать глаза я пока не решался. Поэтому откинул одеяло и переместился к ногам Шута.
В палатке было тепло, и он спал босым, так что изуродованная ступня предстала перед моими глазами. Чтобы не потревожить наш ценный покой неожиданным касанием, я положил ладонь Шуту на колено, затем скользнул по голени вниз и только после этого осторожно сжал пальцами его ступню. Шут сглотнул и шевельнулся, наша Скилл-связь вздрогнула, по ней пробежали лёгкие волны беспокойства. Несколько минут я не делал ничего, только поглаживал, давая время успокоиться. Когда он расслабился, я сосредоточился на ноге.
Я успел рассмотреть её прежде, в Баккипе, когда привёз умирающего Шута в Олений Замок и надеялся, что вместе с группой Скилла сумею вылечить его если не сразу, то в течение нескольких недель. С тех пор ему стало лучше, по крайней мере, он мог ходить самостоятельно, довольно долго и довольно быстро. Но выглядела нога по-прежнему ужасно. Мне было всё так же больно смотреть на переломанные и неправильно сросшиеся кости, на покрытую шрамами и мозолями кожу, на изуродованные ногти. Я закрыл глаза, уселся поудобнее и, обхватив ступню обеими руками, направил на неё Скилл. Спустя некоторое время я открыл глаза, довольный своей работой, и почувствовал душевный подъём, как после успешно завершённого сложного дня. Понадобится время, прежде чем нога обретёт прежний вид, но я сделал всё необходимое для её исцеления. Оставалось ждать.
— Глаза… Фитц, глаза!
Шут беспокоился, но не так, как в то мгновение, когда я взялся за его ногу. Теперь это была не боязнь, не желание спрятаться и никому не показывать своей уязвимости, — а лихорадочное возбуждение, полное надежды и опасений, что она не сбудется. Его волнение подпитывало мой душевный подъём, и я приподнял стены, чтобы не дать нам накручивать друг друга — это только выжгло бы силы, которые я рассчитывал направить на исправление вреда, причинённого телу Шута.
— Конечно. Шут, я…
— Сейчас же. Фитц, если есть хоть малейший шанс… если ты в состоянии это сделать, сделай это сейчас же! Невыносимо…
— Тихо, тихо. Ляг, и я тут же...
Он затих и повернул ко мне напряжённое, нетерпеливое лицо. На этот раз не медля, я положил кончики пальцев ему на закрытые веки и снова обратился к пульсирующему вокруг нас Скиллу.
Мне бы волноваться, ведь не в первый раз мы пытались вернуть ему зрение таким способом, и прежде ничего не выходило. Но я забыл обо всём и благодаря Скиллу чувствовал, что он точно так же не вспоминает прежние неудачи. Вместе со мной он восхищался мощью серебристого потока, вместе со мной позволял волнам ласкать его кожу, вместе со мной дрожал от предвкушения, пока я перебирал перепутанные нервные нити, пока направлял их, будто змеек, в нужном направлении.
Шут распахнул веки. Я не отстранялся, поэтому мог различить каждое пятнышко на радужках. Он прищурился, повёл глазами из стороны в сторону, а затем засмеялся, и я рассмеялся тоже. Он обхватил меня за плечи, на его лице играла счастливая улыбка, и я купался в его радости вместе с ним. Мне казалось, что Скилл истекает из кончиков пальцев, с каждым новым исправлением я становился сильнее. Сегодня я был богат Скиллом, как никогда прежде, и он струился во мне, позволяя познавать всё, к чему я прикасался. Шут рассказывал, как серебристые отметины на кончиках пальцев помогали читать структуру древесины, узнавать её историю и угадывать притаившуюся в ней форму. Теперь я понимал, о чём он говорил. Я прикасался к одеялам, к волосам Шута, к собственной одежде, и у меня захватывало дух от понимания. Руки Шута сжимали мои плечи, и я знал о каждой царапине, когда-либо перечерчивающей его пальцы, о каждой выполненной им игрушке, и о каждой перенесённой пытке. Шут вздрогнул, когда понял, что я видел, но я потянулся следом за ним, не желая, чтобы он отстранялся. Мне хотелось разделить с ним всё, самые страшные пытки, самые жуткие ночи, когда он не надеялся дожить до утра.
Я склонил голову к плечу и прикоснулся губами к его руке, подсказывая суставам, как вернуть подвижность, и советуя пальцам, как распрямиться. Я покрывал поцелуями прохладную гладкую кожу, и сердце переполняло нежностью от того облегчения, что испытывал Шут, избавляясь от одной старой раны за другой.
Я снова лёг рядом, на бок, и обнял Шута. При нашей связи прижиматься к нему было не обязательно, но я хотел трогать Шута и чувствовал, что он тоже этого хочет — отклик его желаний доносился до меня ещё до того, как я проводил рукой по его коже, доносился ясно и сразу.
Мои объятия несли ему утешение. Я помнил это ещё с нашего похода на Аслевджал, когда мы спали в одной палатке и в одной постели. Мы оба до сих пор не знаем, хватило бы у Шута решимости сделать то, что сделал, если бы не моя поддержка. А с тех пор, как он вернулся в Шесть Герцогств, я дотрагивался до него ещё чаще — как все слепые, он ориентировался в мире, ощупывая его, и я давал ему опору и связь с действительностью, находясь рядом и постоянно прикасаясь.
Была и ещё одна причина. Я знал, каким должно быть тело Элдерлинга до вмешательства дракона — обычным человеческим. Шут же не был обычным человеком. Я убедился в этом, когда возвращал его к жизни после пыток Бледной Женщины. Там, на ледяном острове, на какое-то время я переселился в его мёртвое, начавшее разлагаться тело и с помощью Скилла обратил гниение плоти и заставил кровь снова струиться по жилам. У меня не было времени, чтобы приглядываться к тому, каким образом устроены его органы. Это не могло приблизить меня к оживлению, а значит, и не имело значения. Но я изучил его тело достаточно хорошо, чтобы заметить: оно довольно сильно отличается от человеческого, как от мужского, так и от женского. Это значило, что обнимая Шута теперь, я мог лучше разглядеть его уникальность.
Сейчас мой Шут был жив, и его плоть оставалась живой. Он дышал и питался, он чувствовал боль и мог шевелиться по собственной воле. Только, то тут, то там его ткани были смяты, перекручены и сращены неправильно. Чтобы вернуть всё к предначертанному виду, мне нужно было как следует разобраться, как именно устроен его организм, каким образом он должен функционировать, чтобы, исправляя повреждения, я не внёс путаницы. Глаза и конечности Шута ничем не отличались от людских, а значит, я хорошо знал их устройство. Но дальше следовало быть осторожным.
Я улёгся поудобнее, устроил голову на костлявом плече Шута и принялся ощупывать его внутренности Скиллом, пока не вмешиваясь, а только изучая.
Я словно разворачивал хрупкий свиток, написанный на полузнакомом мне языке, едва дыша, боясь, что даже слабым движением воздуха сдую старую ссохшуюся краску, не смея развернуть угол, чтобы бумага не потрескалась. И так же упоенно я читал лишь наполовину понятные мне строки, сопоставлял известные слова с неизвестными, расшифровывал грамматику и радовался, как ребёнок, медленно и трудно познавая один секрет за другим.
Забыв о том, что Шут смотрит моими глазами, я самозабвенно принялся разбираться во внутренних органах. Вот желудок, частично переваривший сам себя во время пыток голодом. Он до сих пор болел, если Шут слишком долго не ел или съедал слишком много. Я подсказал ему, как исправить внутреннюю поверхность, чтобы стать прежним, с удивлением отметив, насколько строение этой поверхности отличается от человеческого. Вот лёгкие, обожжённые холодом Аслевджала… эта болезнь осталась позади, сейчас они работали мерно и безотказно. Неужели лёгкие Шута смогли восстановить себя сами? Сердце, кишечник, желчные протоки… Я не сразу распознавал и узнавал органы, а иногда с трудом понимал, за что отвечает та или иная система тела моего друга. Травмы и повреждения Шута будили во мне сочувствие и жалость, а отличия от людей — удивление и любопытство. Я исследовал его тело, переходя от одного органа к другому, и старался быть максимально осторожным. А когда откладывать дальше было некуда, мысленно предупредил Шута о том, что собираюсь сделать, чтобы он смог меня остановить, если пожелает, и потянулся к низу его живота. К тому, что он оберегал от чужого внимания больше всего на свете.
Я вспомнил одну из дочерей Элдерлингов — ту, что принадлежала двум драконам. Один из них владел её матерью, второй — отцом. Они оба претендовали на девочку и, вместо того чтобы договориться, превратили её в поле боя. Каждый из них преобразовывал её по-своему, и они мешали друг другу. Драконы словно бы перетягивали канат, и канатом этим был ребёнок. На её счастье, однажды им наскучила такая забава, и они улетели куда-то в другие земли вместе. На её счастье, девочке встретился я — до того, как изменения зашли слишком далеко.
Осторожно освобождая Шута от одежды, лаская прохладную кожу и попутно изучая при помощи Скилла его тело, я понимал — с ним случилось нечто подобное. В нём тоже встретились две сущности и тоже боролись за то, чтобы взять единоличную власть над его телом. И также, не сумев определиться, застыли в странном, неестественном равновесии. Только эта борьба произошла не из-за драконов. Она началась ещё до рождения и продолжилась, когда Шут взрослел. Эта борьба не грозила убить, но заставляла Шута всю свою жизнь ложиться позже всех и вставать раньше всех, принимать ванну лишь в полном одиночестве и не позволять снимать с себя нижнее бельё даже для того, чтобы дать возможность друзьям выкупать и обработать раны после многомесячного тяжёлого путешествия.
Я спрашивал у Элдерлингов, каким они хотят видеть своё тело. Я оставлял гребни тем, кто считал их красивыми, и уменьшал их тем, кто желал больше походить на обычного человека. Я укреплял, делал быстрыми и ловкими ноги тем, кто хотел стать лучшим охотником, даже если после моего вмешательства они ещё больше начинали походить на драконьи лапы. Я спросил у девочки, попавшей под влияние двух драконов, что она хотел взять от каждого, и тщательно исполнил все её пожелания.
Я видел, что так же мог бы исправить и тело Шута. Видел, как после легчайшего вмешательства его детородный член вытянется и наберёт объём. Как органы, которым я не сумел бы дать названия, потому что они располагались не там, где нужно и сочетали в себе черты мужских и женских, — как эти органы утратят двоякость, опустятся в мошонку и подарят возможность стать отцом, — и как одновременно затянется влагалище. Я видел, как, напротив, можно оставить его и превратить невнятный симбиоз мужского и женского в яичники, каждый месяц готовые к тому, чтобы зачать жизнь. Я мог бы подарить его чреву способность выносить ребёнка, а член — уменьшить, так, чтобы он стал незаметным, скрылся в складках кожи и давал о себе знать лишь во время нежных прикосновений, приносящих лишь удовольствие.
Я видел все эти варианты и показал их Шуту.
— Ты можешь быть кем угодно, — с восхищением прошептал я.
Он молчал, и в душе его бушевала буря. Я видел прошлое — как Шут, уже разделённый с любящими родителями, однажды проснулся от противной, тянущей боли в низу живота и обнаружил себя в луже крови. Как лекарь цокал языком, не в состоянии разобраться не только в том, что происходит с пациентом, но и каким словом называть его сущность, застывшую между двух ипостасей — монетку, замершую в воздухе, лишь бы не выбирать, на какую сторону упасть.
— Что ты хочешь?
— Я…
Шут не мог словами выразить то, что происходило в его душе. Я же едва мог дышать, вместе с ним переживая и чувство вины, и страх, и всепоглощающую нежность, и жажду приблизиться.
— Тихо, тихо, — успокаивающе попросил я. — Сейчас мне не разобрать.
Шут собрался с силами и усмирил ураган собственных чувств, превратив его в ровный сильный ветер. Он потянулся ко мне, заставил посмотреть его глазами, прочувствовать то, что он испытывал. Шут всё терзался виной за мои беды, не мог перестать думать о том, что из-за него я перенёс столько мучений и не единожды едва не умер. Напрасно я надеялся, что после разговора на эту тему, после всех моих уверений, эти мысли перестанут его тревожить. Они были тут и заставляли его страдать не меньше, чем слепота и боль во всём теле.
— Я столько раз направлял тебя по пути, где хотел тебя видеть. Столько раз заставлял действовать вслепую. Столько раз решал, что будет лучше. — Он сглотнул и облизнул губы. — Сейчас я хочу… чтобы ты…
— Я понял. Не нужно больше ничего говорить. — Мой голос прозвучал ровно и уверенно.
Я действительно понял. Положил руку ему на живот и моргнул. Шут уже полностью обнажился, я не заметил этого, пока мне не потребовался плотный контакт с его телом, чтобы полнее познать мельчайшие детали. Если Шут возложил на меня выбор, полную ответственность за то, каким он должен стать, то у меня не должно оставаться ни тени сомнения перед тем, как вмешиваться.
Я слегка улыбался, поглаживая прохладную кожу. Мышцы живота подрагивали под моей ладонью: Шут нервничал, мои касания его тревожили, заставляли приливать кровь к местам, о которых обычно Шут старался не думать. Его волнение передавалось и мне, моё сердце билось в унисон с его сердцем, дыхание учащалось. Но, в отличие от Шута, я знал, что с этим делать, сосредоточился на задаче и не обращал внимания на собственные чувства и желания.
В Кельсингре я вечно торопился, потому что пока исправлял одного, трое других ожидали своей очереди. Мне хотелось им помочь, но их было так много, что чужие горести не задевали моё сердце, я отстранился и лишь добросовестно делал свою работу. Сейчас всё было иначе. Я не думал ни о чём, находящемся за пределами палатки — ни о прошлом, ни о будущем, и той ночью мне ничего не хотелось так сильно, как подарить Шуту здоровое тело. Следует признать, помимо этого меня интересовало и то, в какой причудливый симбиоз вступили женское и мужское начала, в своём единстве составившие органы, каких не может быть ни у мужчины, ни у женщины. Подарила ли эту возможность капля крови Белых, что передали ему предки? Или он родился бы таким же удивительным, даже если бы был обычным человеком? Возможно, когда-нибудь я найду ответ. Но тогда важно было только одно: я знал, что мне нужно делать.
Я показал коже, как рассосать скверно заживший порез, протянувшийся вдоль паха и задевший основание члена. Я научил, как избавиться от последствий долгих лет, проведённых на ледяном каменном полу. Я подправил то, что делало болезненными кровотечения, пусть редкие, случавшиеся не каждый месяц, а иногда и не каждый год, но оттого непредсказуемые и вдвойне неприятные. Продлил мочевыводящий канал, чтобы он открылся на кончике члена, а не под крайней плотью, где доставлял столько забот чистоплотному Шуту. Исследовал кровеносные сосуды его органов и с удивлением обнаружил, что его член реагирует на прикосновения, увеличиваясь в объеме и принося Шуту удовольствие и освобождение. Я не стал трогать соски и менять грудь. Если когда-нибудь Шут захочет выносить и выкормить ребёнка, тогда я разберусь и с ними.
Я закончил, после чего обнял Шута и улыбнулся ему. Он молча смотрел на меня колючими, напряжёнными глазами, пожирая взглядом и Скилл-связью, а затем впился в мой рот сухим поцелуем. Его губы были тонкими и твёрдыми, он едва не кусал меня, сжимая мои плечи со всей силой, на которую были способны его выправленные пальцы. Он всё ещё боялся неприятия, уже не своего тела, а своих чувств. Не стесняясь больше наготы, забыв о ней как о чём-то утратившем значение, Шут прижимался ко мне всем телом, упираясь затвердевшим членом в мой живот, и я слышал, благодаря нашей Скилл-связи, отголоски беспокоящих его мыслей, опасений, что хоть я и посчитал его тело достаточно хорошим таким, какое оно есть, я всё равно мог не захотеть его, мог не желать с ним слиться и разделить удовольствие.
Я понимал, почему он этого боялся. Я помнил, как сказал Шуту, что никогда не стану делить с ним постель, но знал, что всё изменилось. И моё отношение к Янтарь, существование которой беспокоило меня раньше и лишало комфорта, как не по размеру подобранные сапоги. И недовольство масками, которые постоянно менял Шут. Теперь же я был готов поддержать любую игру, в какую он затеял поиграть. Я принимал его таким, какой он есть, и открывал ему с помощью Скилла собственные чувства и мысли. Возбуждение Шута больше не причиняло мне ни беспокойства, ни тем более отвращения, напротив, я был ему только рад. Не знаю, сумел бы я так быстро ответить на его желание, если бы не Скилл-связь, но благодаря ей я следовал за каждым его движением, охотно подставлялся под ласки и поцелуи и ласкал в ответ.
Он толкнул меня в плечо, опрокидывая на спину, и лёг сверху, контролируя каждое моё движение, направляя мои руки так, чтобы они ласкали его именно там, где ему сейчас хотелось.
— Ты ждал так долго, что утратил надежду, что на меня можно в этом полагаться? И теперь предпочитаешь всё сделать сам? — ехидно спросил я, но, кажется, переоценил его способность связно мыслить в данный момент: Шут фыркнул мимоходом, и это послужило единственным ответом на мой вопрос. Я не стал больше говорить и, вспоминая рассуждения Ночного Волка, погрузился в наше здесь и сейчас.
Шут оседлал меня, прижимаясь к моему члену, и я тоже сел, чтобы снова заключить его в объятия. Высокий, ростом с меня, в таком положении Шут располагался так, что его горло оказалось прямо у моих губ. Тонкие длинные растрёпанные волосы всё лезли мне в нос, заставляя чихать, но я никак не мог перестать целовать шею, которую он подставлял под поцелуи. Шут подавался навстречу, потираясь о моё тело, а затем, решившись, приподнялся на коленях и стал медленно опускаться, насаживаясь на меня.
Я почувствовал его влагу, его жажду принять меня, а затем упёрся в преграду, прогнувшуюся под моим давлением, но не пускающую дальше. Шут больше не беспокоился о том, что я могу передумать. Он достаточно знал меня, чтобы понимать, что теперь это невозможно. Единственно, что его злило — это препятствие, не дающее получать наслаждение сполна. Я попросил его расслабиться и вошёл медленно, осторожно, то отступая, то снова продвигаясь вперёд, стараясь не разрывать, а растягивать, насколько это возможно. Шут вскрикнул, когда с последним усилием я скользнул внутрь, и некоторое время мы не шевелились, пока я находился внутри него. Затем я начал поглаживать его успевший опасть член, и под моими ласками он стал снова твердеть. Шут задышал чаще, через приоткрытый рот, и широко раскрыл глаза. К его вспотевшему лбу липли волосы, он вцепился мне в плечи и постепенно, понемногу стал двигаться, сначала лишь слегка толкаясь навстречу моей руке, затем — всё энергичнее, одновременно скользя вдоль моего члена. Ему в новинку были двойные ощущения: и снаружи, и изнутри, если говорить о физическом контакте; и его собственные, и мои — если говорить о Скилл-связи. Наслаждение ошеломило его, оказалось куда более всеобъемлющим, чем он предполагал, и я летел вслед за ним навстречу вспышке, заставившей реку Скилла засеребриться, будто снег под ярким солнцем.

***
Я люблю вспоминать ту ночь, когда мы убрали последний разделяющий нас барьер и уснули, обнажённые, в объятиях друг друга. Мне нравится вспоминать и об охватившей меня тоске, когда Шут уснул, и я поднял стены, потому что невозможно было и дальше выдерживать накал, который дарила нам Скилл-связь. Я держал его в объятиях и думал о том, что Шут — единственный, кто у меня остался. Всю ночь, пока он не уснул, я не позволял мыслям о Пчёлке завладеть мной, но затем они вернулись с умноженной силой. Но даже эту тоску, которую, казалось тогда, не утолить ничем, мне приятно вспоминать. Я слушаю, как Пчёлка спорит с Шутом о том, какой пояс больше подходит бирюзовой рубашке, и с улыбкой вспоминаю себя, ещё не знавшего, что время, оставшееся мне до встречи с дочерью, исчислялось днями.



Убийца и пир стервятников Чёт или нечет Во все тяжкие

@темы: Тексты, R—NC-21, IV этап, ОК-2015, ОК Робин Хобб 2015

---

ОК Робин Хобб 2015: IV этап, «Во все тяжкие»

[WTF Robin Hobb 2017]

ОК Робин Хобб: IV этап

Название: Во все тяжкие
Автор: ОК Робин Хобб 2015
Бета: ОК Робин Хобб 2015
Форма: проза
Размер: миди, 4 097 слов
Пейринг/Персонажи: Шут/Фитц/НМП
Категория: слэш
Жанр: романс/приключения
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: АУ книги «Золотой Шут», отсылки к повести «Своевольная принцесса и Пегий принц».
Краткое содержание: Прав был Шут, когда сказал, что красота — страшная сила.
Примечание: Входит в цикл «Во все тяжкие», сиквел фика «Правила этикета для юных леди».
Размещение: С разрешения автора.

— Красота требует жертв. Ну же, Фитц! Не упрямься.
С этими словами Шут продолжил надевать на меня платье с жутко неприличным декольте, целомудренно прикрытым кружевами.
— Ты и вправду уверен, что глубина декольте красит женщину? — спросил я, поёжившись — щекотно! — когда он начал запихивать ткань в корсет, чтобы создать иллюзию пышного бюста.
На мой взгляд, выглядело ужасно, Шут же одобрительно улыбнулся, посмотрев на свою работу, и ответил:
— Конечно, нет! Видишь ли, лорду Кроули нравятся высокие женщины с развитыми формами, а не плоскогрудые девочки, которые ещё вчера носили короткие платьица.
— И ты хочешь сделать из меня такую женщину?
— Чем ты недоволен? Тебе же лучше: меньше нужно будет приложить усилий, чтобы соблазнить Кроули.
Я поморщился, но не стал спорить — это было бесполезно. Если Шут с Чейдом что-то решили сделать, то даже смерть не могла их остановить.
Кому-кому, а мне это было известно не понаслышке.

***

Сегодня утром Чейд пришёл в мою комнату с новым поручением: сблизиться с лордом Кроули и узнать, где он прячет свиток, написанный некими Фелисити и Рэдбёрдом Пёстрым Менестрелем. Что было в том свитке — старый шпион нам не рассказал, лишь заверил:
— Если он попадёт в руки Полукровок — они смогут ослабить власть Видящих. Этого нельзя допустить. Не сейчас, когда один неверный шаг может стать началом новой войны красных кораблей.
Я отнёсся к поручению Чейда серьёзно, Шут — увидел в нём замечательную возможность продолжить игру «сделай из Фитца леди». Правда, представления о том, как ведут себя настоящие леди, у нас были совершенно разными.

***

— Ну что? Маскировка готова, теперь надо поработать над твоей техникой соблазнения. — Шут широко улыбнулся и приглашающе махнул. Дескать, давай, начинай, я весь во внимании.
— Почему сразу соблазнять? Чейд сказал просто сблизиться. По собранной шпионами информации — лорд Кроули заядлый любитель охоты и лошадей.
— Фитц, мужчина сближается с женщиной только в двух случаях: либо она его родственница, либо он хочет с ней переспать, — снисходительно сказал Шут. — Так что перестань искать отговорки и начинай соблазнять. Так уж и быть, можешь на мне потренироваться.
Я почесал затылок, сдвигая парик на лоб, а затем, спохватившись, поправил его. Пристально посмотрел на Шута, постарался мило улыбнуться и шагнул вперёд. С интересом наблюдавший за мной друг сначала фыркнул, а потом, не удержавшись, рассмеялся.
— О, Эда! Фитц, признайся — ты хотел меня убить?
— Что? — спросил я, озадаченно посмотрев на него.
— С таким зверским оскалом на лице идут убивать, а не соблазнять. Уж поверь моему опыту, — снисходительно объяснил он.
— Я сделал что-то неправильно?
— Всё неправильно. Официальное знакомство надо начинать с представления; этим займусь я. Ты же, когда я тебя представлю, должен сделать книксен и робко улыбнуться. Робко, краешками губ, а не скалить зубы как волк на кусок мяса.
— Так? — Я сделал всё так, как было сказано, на что получил одобрительный кивок.
— Дальше ты должен обязательно что-то уронить.
— Что?
— Что-нибудь. Да хоть веер. Вот!
Шут протянул мне красно-белый веер, украшенный по краю кружевами.
— Дальше ты должен изобразить растерянность, поохать и раза два сказать, какой ты неуклюжий, — продолжал наставлять меня Шут.
— А это зачем?
— Чтобы он поднял веер. Когда он будет тебе его отдавать, ты обязательно его поблагодаришь, глубоко и прерывисто вздохнув. — Шут на себе показал, как это должно выглядеть.
— Глупость какая. Ты выглядишь смешно.
— Ну разумеется — у меня же нет такой большой и аппетитной груди, как у тебя, — сказал он, усмехаясь, отчего я покраснел. От досады, разумеется. Шуту безумно нравилось дразнить меня и вгонять в краску, и я ничего не мог с этим поделать.
После отработки вздохов настал черед движений: медленных, плавных, с покачиванием бёдрами и Эль знает чем. Шут беспощадно критиковал каждый мой жест, отчего у меня появилось настойчивое желание плюнуть на всё и уйти. Пусть Шут сам соблазняет лорда Кроули — девушка из него выйдет гораздо миловиднее, чем из меня.
Но то ли упрямство, то ли желание доказать ему и себе, что я могу справиться с этой дурацкой ролью, останавливали меня, заставляли сцепить зубы и продолжить нашу тренировку.
— Самое главное — не прижимайся к нему слишком сильно.
— А то что? Лорд Кроули поймёт, что у меня фальшивая грудь? — насмешливо спросил я.
На что Шут мне ответил:
— Фальшивая грудь — это полбеды, а вот если он нащупает у тебя то, чего у юной леди быть не должно... — Он выразительно посмотрел на мой пах. — Тогда вся твоя маскировка с легендой пойдут коту под хвост, а судьба Видящих окажется под угрозой.
— Для тебя это важно? Благополучие Видящих?
— Разумеется. Ты ведь тоже Видящий, Фитц.

***

Лорд Кроули, как о нём говорили, был мужчиной в самом расцвете сил. Высокий, кряжистый, чем-то похожий на медведя — он производил впечатление человека неповоротливого и медлительного. Но стоило встретиться с ним взглядом — и всё сразу встало на свои места. Его глаза, цепкие и проницательные, казалось, видели всех насквозь, отчего хотелось сбежать и спрятаться.
Я не мог позволить себе такой роскоши. Поручения Чейда, какими бы они ни казались глупыми, нужно было выполнять неукоснительно, быстро и точно — это я выучил ещё в пору своего ученичества.
Меня сопровождал Шут. Как всегда безупречно одетый, окружённый флером таинственности и слухов, он выглядел райской пташкой, по ошибке залетевшей на птичий двор. И всё же он ощущал себя среди знати как рыба в воде, в то время как мне хотелось по привычке уйти в уютную и безопасную тень, наблюдая за всеми со стороны.
— Расслабься и перестань хмуриться, а то морщины появятся, — тихо сказал Шут, склонившись ко мне.
От него пахло пряностями и абрикосовым бренди, которое он пил за завтраком. Обычно Шут предпочитал оставаться трезвым, но сегодня изменил своей привычке. Что-то его тревожило. Что-то, о чём он не хотел со мной разговаривать.
— Какая разница? Морщины — не шрамы, ими никого не удивишь, — огрызнулся я.
— Поверь, для женщины морщины хуже шрамов. Увядающие кокетки готовы на всё, чтобы уберечь себя от них. Так что выбрось все лишние мысли из головы и улыбайся.
Мы подошли к лорду Кроули. Шут поприветствовал его, а потом представил меня:
— А эта очаровательная особа, сопровождающая меня — леди Фелиция Вуд.
Я посмотрел на него и улыбнулся, кивая. Кроули ответил вежливой улыбкой — не более. Несмотря на мою привлекательность — со слов Шута, — я понимал, что не заинтересовал лорда. Плохо. Значит, кокетничать и ронять веер не имеет смысла — это может его только разозлить. Поэтому, наплевав на тщательно разработанный Шутом план, я решил сымпровизировать.
— Лорд Кроули, говорят, что вы разводите лучших охотничьих собак в Шести Герцогствах, — сказал я, осторожно прикасаясь к нему Уитом.
Он нахмурился, ощущая тревогу. Я мог поклясться, что он отозвался на мой Уит. И не только он: гончая, которую я раньше не заметил, подняла вытянутую морду и посмотрела на меня. Они оба не до конца разобрались в своих ощущениях, но не могли их игнорировать.
— Да, развожу, — подтвердил Кроули. — Леди интересуется охотой?
— И не только, — сказал я, говоря с придыханием, как учил меня Шут.
Но чему он меня не учил — так это дразнить Уитом Полукровку. Я понимал, что Кроули можно заинтересовать, лишь дав понять ему, что я тоже владею звериной магией. Ещё одно касание к гончей, похожее на ласку, и внимание Кроули наконец-то приковано только ко мне.
Он слегка наклонил голову, словно о чём-то раздумывая, а потом, приняв решение, предложил:
— Давайте прогуляемся, и я с удовольствием вам расскажу о своих питомцах.
Я, не колеблясь, принял его предложение. Шут рассмеялся и наигранно возмутился:
— Ох, вы хотите украсть у меня юную леди и оставить в одиночестве!
— Так найдите себе компанию, — резко — резче, чем необходимо, — сказал Кроули. — Вам это не составит особого труда.
Искоса посмотрев на друга, я увидел, что он нахмурился, но не стал возражать. В конце концов, мы добились желаемого: Кроули обратил на меня внимание, и больше в сопровождении Лорда Голдена я не нуждался.

***

Мы гуляли в Саду Королевы среди каменных скульптур и пышных цветочных клумб. Лорд Кроули оказался хорошим рассказчиком. Я мало говорил — больше слушал, время от времени задавая вопросы.
Мы говорили только о собаках, но и этого оказалось достаточно, чтобы многое понять. Так, к примеру, у лорда Кроули было два младших брата, но только один из них был также увлечён семейным делом. Второй жил отдельно и, когда приезжал охотиться, всегда брал вместе с собой сокола, считая птицу куда полезнее пса.
Раз в месяц в его поместье собирались лорды с окрестных земель на большую охоту, которая заканчивалась пиром, песнями менестрелей и торговыми соглашениями. Я понимал, что на охоту вельможи скорее всего брали своих Уит-партнеров. Также нельзя было отрицать, что Полукровок среди знати оказалось больше, чем мы могли ожидать. Правда, это ещё ничего не значило. Владение Уитом само по себе не было преступлением — конечно, если человек об этом не рассказывал, — и я сомневался, что все люди древней крови захотели бы принять участие в восстании и развязать гражданскую войну.
Всё же, я не мог делать каких-либо выводов, пока у меня не было доказательств. Сначала нужно узнать, где находится свиток, и попытаться выкрасть его, а уж потом выяснять, кто из знати примкнул к Полукровкам.
— У вас был домашний любимец? — спросил Кроули.
— Был. Пёс — Ноузи, — ответил я, почти не соврав. — У нас с ним была особая связь, — я сделал красноречивую паузу и отвернулся, делая вид, что пытаюсь совладать с эмоциями. — Извините, об этом больно говорить.
— Это вы меня извините. Я не хотел вас расстраивать.
Кроули положил руку на моё плечо и ободряюще сжал.
— Возможно, я смогу загладить свою вину сегодня вечером на балу, леди Фелиция.
Я искоса посмотрел на Кроули и попытался робко улыбнуться — кончиками губ, как учил меня Шут, на что лорд усмехнулся и, поднеся мою руку к губам, поцеловал.
— Тогда до вечера, леди. — Мы поняли друг друга без слов.
Кивнув, я продолжал улыбаться, хотя мне очень хотелось вытереть руку об подол платья. Что поделать? Несмотря на все ухищрения Шута, леди из меня так и не получилось сделать, и, честно говоря, внимание лорда было мне неприятно.
Кроули по сути не был плохим человеком, но также он не был верен Видящим. Я не чувствовал вины из-за того, что обманываю его.
В конце концов, это была всего лишь работа.

***

Во время подготовки к балу Шут вёл себя странно. Надевая на меня платья и украшения, поправляя парик и грим, он то и дело досадливо поджимал губы и хмурился. Не выдержав, я задал вопрос:
— Что случилось?
— Ничего.
— Шут…
— Что — Шут? — сердито перебил он меня, а затем, помолчав, произнёс: — Ты прекрасно усвоил все мои уроки и с лёгкостью сегодня очаровал Кроули, с чем тебя поздравляю. Вы так трогательно выглядели в Саду Королевы: трепетная лань и медведь. Только подумать, какой, оказывается, талантливый актёр из тебя вышел.
Он следил за нами с Кроули? Но… зачем?
Повернувшись, я внимательно посмотрел на друга: он по-прежнему выглядел чем-то жутко недовольным.
— Шут, неужели ты ревнуешь? — спросил я, пытаясь обратить всё в шутку.
— Я? Ревную? — не то удивился, не то возмутился он, а потом вдруг сказал: — Конечно, ревную. Со мной ты никогда не был столь милым и покладистым.
Ещё раз придирчиво осмотрев мою маскировку, Шут одобрительно кивнул и дал мне небольшую деревянную шкатулку.
— Это просил передать тебе Чейд. Он сказал, что ты знаешь, как это использовать.
После чего развернулся и ушёл.
А я остался стоять на месте, так до конца не поняв, что имел в виду Шут и почему он снова на меня обиделся.

***

Первым, кого я встретил на балу, был лорд Гвидо. Всё такой же тучный и неуклюжий, с криво сросшимся носом — он выглядел очень даже неплохо в вельветовом дублете винного цвета. Я приветливо улыбнулся ему и кивнул, на что Гвидо, скривившись, отвернулся, делая вид, что не знает меня. Я лишь снисходительно усмехнулся.
В просторном зале возле очага были расставлены столы, украшенные цветами и соломенными звериными фигурками, которые сжигали в этот день. Дань традиции — не более. Крестьяне всё ещё придерживались их, искренне веря, что соломенное чучело защитит их от звериной магии и злых духов.
На мой взгляд, защищаться им нужно было от других зверей — тех, кто ходил на двух лапах и убивал ради забавы, а не для пропитания.
Платья на леди поражали своим разнообразием. В моде были кружева, и, если бы не необходимость придерживаться приличий, женщины наверняка бы требовали у портних шить платья из одних кружев и органзы. Я порадовался, что, несмотря на веяния моды, Шут одел на меня весьма скромное платье, но достаточно изысканное, чтобы я не слился с толпой.
Лорды предпочитали наряжаться в камзолы весьма строгого покроя, но настолько дикой расцветки, что у меня заболели глаза от наблюдения за ними.
Без Шута в сопровождающих я ощущал себя неуютно. Всё же он неплохо справлялся с ролью моего компаньона, оттягивая львиную долю внимания на себя. Я скучал по нему. Он же как всегда был в центре событий, окружённый лордами, леди и всеобщим восхищением. Шут о чём-то увлечённо рассказывал, отчего вельможи смеялись и то и дело посматривали в сторону Старлинг.
Со временем их неприязнь друг к другу только усилилась, и ни один из них не намерен был искать способ наладить отношения. Ребячество, не более, но время от времени оно доставляло кучу проблем, мелких, а оттого ещё более раздражающих.
В какой-то миг мы встретились с Шутом взглядами. На мгновенье, а затем Шут резко отвернулся, чем, признаться, не на шутку озадачил меня. Снова сердится? Но на что?
Впрочем, причина оказалась банальной до ужаса: лорд Кроули.
Он незаметно подошёл ко мне и, так же как и я, наблюдал за Шутом и его компанией.
— Кто он для вас, леди Фелиция? — спросил он.
— Кто?
— Лорд Голден.
— Ах, лорд Голден… Я вам открою секрет, — понизив голос до шёпота, отчего Кроули пришлось наклониться ко мне, сказал я. — Он — нянька, навязанная мне отцом. Ужасно раздражающая и заносчивая.
Кроули рассмеялся и с облегчением сказал:
— Вы меня приятно удивили. Признаться, я думал, что вы, так же как и остальные леди, в восторге от него.
— Остальные леди не знают его так же хорошо, как я, — сказал, ни словом не солгав.
Кому-кому, а мне было известно, насколько невыносимым становился Шут, когда чего-то хотел, но не получал.
— Потанцуем?
— С удовольствием, — ответил я, принимая предложенную руку.

***

Танцевать лорд Кроули умел и любил. Так легко и непринуждённо в танце я ощущал себя только рядом с Шутом. Но он-то был моим другом, которому я доверял, а Кроули — чужаком.
Возможно, дело было в Уите.
Возможно, в том, что в Кроули не было ни капли заносчивости или надменности.
Возможно, в лишнем бокале вина, которое леди не полагалось пить.
Лорд Кроули действительно мне понравился, как человек, и мне было жаль его. Нельзя одновременно быть верным двум королям, пусть даже один из них давным-давно умер. Я надеялся, что в итоге он сделает правильный выбор.
— Вы выглядите печальной, леди.
— Пустяки.
— Неужели? — он снисходительно покачал головой. — Вы совершенно не умеете лгать, моя дорогая.
— Зато я умею пить, но, к сожалению, в высшем обществе леди должна пить не больше одного кубка вина, а то и просто делать вид, что пьёт.
— Зачем?
— Понятия не имею, — честно признался я.
Не удержавшись, Кроули рассмеялся, а затем вдруг предложил:
— Пойдёмте отсюда. Здесь душно и отвратно воняет подгоревшим мясом.
Я понимающе улыбнулся: для пса, впрочем, как и для волка, запахи имели огромное значение. Он предложил руку — я принял её и последовал за ним.
Краем глаза заметил, что за нами наблюдают. Праздное ли это любопытство — я не знал, да это и не имело значение. Если сегодня мне удастся заполучить свиток — леди Фелиция Вуд исчезнет так же неожиданно, как и появилась, и я наконец-то смогу вернуться к привычной роли слуги.

***

Я смутно подозревал, что настоящие леди не ходят по ночам к лордам в гости. И уж тем более не пьют с ними бренди. Но леди я не был, не был даже женщиной, а поэтому совсем не переживал о том, что обо мне подумают.
С наслаждением потягивал крепкий напиток и вполуха слушал лорда Кроули. Он говорил много, всё больше распаляясь и совсем не следя за своей речью.
Был ли этому виной первосортный бренди или, быть может, оставленный мне Чейдом порошок в шкатулке, который я подсыпал ему в кубок — я не знал. Надеялся только, что снотворное подействует быстро и мне не придётся бить лорда чем-то тяжёлым по голове, чтобы избавиться от его навязчивого внимания.
А внимание с каждым мигом становилось всё навязчивее.
Рука Кроули как-то совсем непринуждённо оказалась на моём колене. Я благоразумно подвинулся, а затем встал с кресла. Конечно, это было ужасно невежливо, но зато надёжнее — меньше искушение сломать эту самую руку.
Комната, в которой поселили лорда Кроули, не была большой: кровать, сундук для одежды и личных вещей, стол с парой кресел да зеркало. Не побегаешь, если вдруг лорду взбредёт в голову ближе познакомиться с леди.
Кроули встал вслед за мной. Неловко покачнулся — ноги плохо держали, — а затем в два шага преодолел разделяющее нас расстояние и крепко обхватил меня за талию.
— Я ещё никогда не встречал девушки, похожей на вас, — признался он, жарко дыша мне в ухо. — Вы, наверное, мне не верите.
— Отчего же? Очень даже верю, только отпустите — мне больно.
Лорд Кроули послушно разжал руки и сжал их на моей груди. Фальшивой, но от этого было не легче.
— Я совсем потерял голову — вы такая красивая, — продолжал говорить он заплетающимся языком. — У вас такие большие, — он сжал руки на моей груди так сильно, что затрещало кружево, — глаза.
— У вас тоже, — вернул я ему комплимент.
Кроули вздохнул, а потом вдруг навалился на меня всем весом, и, не удержавшись на ногах, я упал вместе с ним на пол, больно ударившись копчиком.
— Эль тебя возьми! — выругался я, спихивая с себя лорда.
Он не возражал — крепко спал, время от времени причмокивая и сопя. Наверняка ему снилось что-то приятное. Возможно даже, мой фальшивый бюст, с такою любовью и трепетом созданный Шутом.
Поднявшись, я увидел своё отражение в зеркале — вид был тот ещё. Сползший на бок парик, порванное на груди кружево, не говоря уже о помятом платье. Я выглядел не лучше девицы-разносчицы из таверны «Весёлый петух», в котором так любили отдыхать баккипские стражники, с той лишь разницей, что не бегал весь вечер между столами с тяжеленым подносом, нагруженным выпивкой.
Если бы сюда вдруг кто-нибудь зашёл, то ни за что бы не поверил, что мы с лордом Кроули просто разговаривали. Как ни крути, люди всегда верят в то, что хотят.
— Вы уже закончили или ещё не начинали? — весело спросил Шут, входя в комнату и закрывая за собой дверь на засов.
— Как тебе сказать, друг мой. Лорд уснул на самом интересном месте, — ответил я, сняв надоевший парик и взъерошив волосы. — Ты-то что здесь делаешь?
— Я? Жду.
— Чего?
— Криков о помощи, конечно же!
— Моих?
— Хотелось бы, но, скорее всего, кричал бы Кроули. Ему невероятно повезло, что он уснул, так и не успев залезть тебе под платье.
Я скривился, но промолчал. Сейчас не до ссор, нужно было найти свиток. Мы принялись обыскивать комнату: Шут перебирал вещи в сундуке, я ощупывал одежду и выворачивал карманы лорда. Вдруг он всё это время носил свиток с собой?
К сожалению, нам не повезло. Ни в комнате, ни в карманах свитка не оказалось.
— Как думаешь, он мог отдать его кому-то на хранение? — спросил я.
— Мог, но это должен быть человек, которому он доверяет как себе.
— Брат?
Шут покачал головой и устало опустился на кровать.
— Он не настолько доверяет братьям, чтобы посвящать их в дела Полукровок, — сказал он. — Последние сведенья, добытые шпионами Чейда, говорят о том, что оба его брата понятия не имеют, во что ввязался Кроули.
— Жены у него нет, наследников тоже. Любовница?
Шут насмешливо фыркнул и покачал головой.
— Да, с любовницами нынче тяжело, — пробормотал я, вспоминая свои со Старлинг отношения. — Зато у него есть собака… Собака!
— Думаешь, свиток может быть спрятан рядом с ней?
— Если не рядом, то гончая точно должна знать где. Пошли на псарню, мы ещё успеем…
— Лорд Кроули? — В дверь постучали и, не дождавшись ответа, повернули ручку. — Лорд Кроули, с вами всё в порядке?
Мы с Шутом переглянулись, а затем, не сговариваясь, подхватили тело Кроули и потащили его на кровать.
— Сапоги. Сапоги сними! — прошептал Шут, расстёгивая на лорде камзол и вытаскивая рубашку из штанов.
Тихо ругаясь, я снял сапоги; с глухим стуком они упали на пол.
— Лорд Кроули, мне можно войти? — В дверь снова постучали.
— Иди сюда, — поманил меня к себе Шут.
Развернул спиной и начал стаскивать платье.
— Ты что делаешь?
— Не мешай! Всё должно выглядеть убедительно. — Платье вместе с корсетом полетело на пол, парик же наоборот был водружён мне на голову и тщательно растрёпан.
Шут пальцами слегка размазал мне грим, затем вытащил из-под Кроули плед и набросил его на меня.
— Ты хочешь, чтобы слуга увидел нас вместе в постели?
— Не обязательно, — ответил друг. — Главное, чтобы он поверил в то, что вы были вместе. В конце концов, потеря мнимой девственности — лучше, чем обвинение в том, что ты хотел отравить лорда.
Закончив приводить мою внешность в беспорядок, Шут стал возле двери так, чтобы, когда её откроют, его не было бы видно. Вздохнув, я отодвинул засов и приоткрыл дверь.
Слуга смерил меня взглядом от помятого парика до волочащегося по полу покрывала и деликатно отвёл взгляд в сторону.
— Лорд Кроули спит. Вы что-то хотели? — шёпотом спросил его я.
— Да. То есть нет. Я подумал… А, не важно! Извините за беспокойство гм… леди. — Слуга поклонился, а затем, развернувшись, ушёл. Быстро, не оглядываясь, словно опасался, что я брошусь за ним и насильно затащу в комнату.
Прав был Шут, когда сказал, что красота — страшная сила. Видимо, у леди она страшнее некуда.

***

Одолжив у Кроули рубашку со штанами, я вместе с Шутом отправился на псарню. Догадка о том, что свиток спрятан рядом с собакой, превратилась в уверенность. Особенно тогда, когда мы приблизились к вольеру, а гончая вместо того, чтобы спать или на худой конец просто зарычать на потревоживших её покой людей, ощерила зубы, а потом попыталась сбежать.
Я использовал Уит, чтобы оглушить её. Визгнув, она прижала уши к голове и, скуля, отползла в самый дальний угол вольера. Мне не нравилось причинять боль животным, но я не мог ничего поделать — это был единственный быстрый способ не дать ей скрыться.
Чего тебе, волк?
Я ощущал её эмоции. Её боль и страх за партнера, они обволакивали как патока, злость же обжигала не хуже калёного железа.
Мне нужна вещь, которую спрятал твой партнёр. Вещь, которой он дорожит, но в то же время опасается.
Не понимаю. Нет такой вещи.
Подумай, — предложил ей я. — От этого зависит жизнь твоего партнёра.
Что ты с ним сделал, волк?
Ничего непоправимого. Пока что.
Я сильнее надавил Уитом, посылая ощущения ужаса и отчаянья. Выворачивая и себя и гончую наизнанку, я сумел добиться от неё ответа, хотя вместо ясных мыслей собака показала размытые образы и обрывки собственных воспоминаний. Всего на миг, но этого хватило, чтобы понять, где следует продолжить поиски.
Шут подхватил меня под локоть, поддерживая, пока я приходил в себя. Ко мне медленно возвращались ощущения: запах свежей соломы и навоза, мокрой шерсти и овса, тихое фырканье лошади и ворчание старого волкодава в соседнем с гончей вольере.
— Фитц?
— Всё хорошо, Шут. Теперь всё будет хорошо.

***

Наблюдать за копающим землю лордом Голденом — то ещё удовольствие. Без камзола, вспотевший, в перепачканных землёй и грязью сапогах, он выглядел презабавно.
— У тебя неплохо получается, — сказал я, любуясь, как мерно лопата в его руках погружается в землю, делая нас ещё на шаг ближе к заветному свитку.
— О, мой друг! У меня много талантов. Самых разнообразных.
Я устало улыбнулся, сидя на земле рядом с копающим Шутом. Использование Уита сильно вымотало меня, и мне не то что двигаться — говорить было трудно, но одно я знал наверняка: если за дело взялся Шут, то оно будет доверено до конца.
Несмотря ни на что.

***

Выкопанный свиток мы отдали Чейду. Мы не читали его, хотя мне и было любопытно, что за тайну он хранил. Я понимал, что не все секреты должны быть раскрыты, не все слова сказаны.
Теперь понимал.
Мы сидели с Шутом в старой комнате Чейда и пили бренди. Дело было сделано, и потребность в леди Фелиции Вуд пропала. После того, как в замке пустили слух о её неприлично близком знакомстве с лордом Кроули, она поспешно отбыла в семейное поместье. Лорд Кроули тоже уехал спустя несколько дней, но до своих земель так и не добрался. По пути на него напали и убили. Правда, поговаривали, что разбойники оказались странными — ничего не украли у лорда. Даже не тронули кошель с золотом и серебром, оставив его висеть на поясе покойного.
Лорд Голден продолжил блистать в высшем свете. После смерти своего старого слуги, Тома Баджерлока, он взял себе нового — моложе и красивее. Кое-кто из лордов позволил себе заметить, что слуга прислуживает джамелийскому лорду и по ночам, но по сути всем было на это наплевать. Через несколько дней слухи улеглись и интерес ко мне, как новому слуге лорда Голдена, сошёл на нет, что полностью устраивало нас обоих.
— Всё же леди из тебя получилась прелестная, — сказал друг, делая большой глоток из кубка.
— Настолько прелестной, что ты ревновал её ко всем, кто с ней танцевал?
— Если бы ты видел себя со стороны, то не стал бы меня осуждать.
— Я не осуждаю, — признался я, рассматривая бутылку с бренди. — Ты мой друг и всегда им останешься, что бы не случилось.
— Ах, Фитц, хотел бы я в это верить. — Шут грустно улыбнулся и залпом допил свой бренди.
— О чём ты?
— Это не важно. Сейчас не важно. Давай просто жить и наслаждаться тем временем, которое у нас осталось.
— Ты говоришь это так, словно нам скоро суждено умереть.
— Кто знает, друг мой. Кто знает.
Я не стал больше ни о чём спрашивать. Шут был прав: наша жизнь была слишком коротка и непредсказуема, чтобы растрачивать её на пустые тревоги о том, что ещё не произошло. Гораздо больше мне нравилось то, что происходило сейчас, пусть это и было лишь краткое затишье перед бурей.



Убийца и пир стервятников Чёт или нечет Во все тяжкие

@темы: Тексты, G—PG-13, IV этап, ОК-2015, ОК Робин Хобб 2015

---

ОК Робин Хобб 2015: III этап

[WTF Robin Hobb 2017]

ОК Робин Хобб: III этап

Название: Я никогда не был мудр
Автор: ОК Робин Хобб 2015
Фотограф: ОК Робин Хобб 2015
Форма: хендмейд
Пейринг/Персонажи: Ночной Волк, Фитц, Шут
Категория: джен
Рейтинг: G
Материалы: запекаемый пластик, лак
Размер: 9х8см
Количество: 1 работа, 3 фото по 25х30 см
Примечание: «У него было три грани, переходящие друг в друга. Ночной Волк, я и Шут. Ночной Волк смотрел на меня, поставив уши торчком и слегка опустив голову. Рядом я увидел себя, еще совсем молодого, без шрамов, с широко распахнутыми глазами и слегка приоткрытым ртом. Неужели я был таким юным? А себя он изобразил в виде шута в остроконечном колпаке и с поднятым к поджатым губам пальцем. Его выгнутые дугой брови наводили на мысль о какой-то шутке» (Робин Хобб, «Судьба Шута»).

Название: Моменты
Автор: ОК Робин Хобб 2015
Фотограф: ОК Робин Хобб 2015
Обработка: ОК Робин Хобб 2015
Форма: косплей
Персонажи: Сара, Чивэл, Пейшенс, Фитц, Чейд, Регал
Категория: джен
Рейтинг: G
Размер: 1500х1000
Количество: 6

Регал

Сара

«Старая повариха Сара оторвалась от теста, которое месила, и поманила меня. Я подошел и встал рядом с ней, как часто делал еще ребенком, восхищаясь тем, как ловко она скатывала аккуратные булочки и выкладывала их на лист. Ее руки были в муке до самых локтей... Грохот и суета кухни давали ощущение странного уединения».

Чивэл

«Чивэл редко бывал в Баккипе больше нескольких месяцев подряд. Даже после того, как он женился, ему редко разрешалось отдохнуть. Не то чтобы в это время было так уж много пограничных конфликтов, а просто Шрюд, по-видимому, намеревался установить четкие границы со своими соседями. Многие из этих споров были улажены мечом, хотя, по мере того как шло время, Чивэл становился все более искусным дипломатом».

Пейшенс

«— Нет. — Она некоторое время помолчала как бы в раздумье, потом вручила мне еще один букет трав. — Это, — сообщила она, пока я их привязывал, — побеги тысячелистника. Очень горькие. Некоторые говорят, что они предохраняют женщину от беременности. Это не так. По крайней мере, это ненадежное средство... — Пейшенс опять молчала. — Может быть, если женщина действительно больна, она действительно не может зачать, но я бы не посоветовала настой тысячелистника никому — никому, кого я люблю».

Фитц

«Я положил руку на густой мех его загривка. Он был жизнью, силой и дружбой, которым я мог доверять».

Чейд

«Яды были не более жестокими, чем им следовало быть, но, чтобы они были эффективными даже в мельчайшей дозе, нам приходилось использовать сильнодействующие средства. Перекованные умирали нелегко, но Чейд старался состряпать хороший яд, чтобы смерть наступала как можно скорее».

Название: Серьга Баррича
Автор: ОК Робин Хобб 2015
Фотограф: ОК Робин Хобб 2015
Обработка: ОК Робин Хобб 2015
Форма: хендмейд
Категория: джен
Рейтинг: G
Размер: 1000х667
Количество: 3

Название: Локации и герои
Автор: ОК Робин Хобб 2015
Монтаж/Обработка: ОК Робин Хобб 2015
Форма: бесшовные обои для дайри
Пейринг/Персонажи: локации вселенной элдерлингов, Ночной Волк
Категория: Джен
Рейтинг: G
Исходники: стоп-кадры сериала "Викинги" и фильма "Мир драконов", материалы сайтов terramia.ru/, joyreactor.cc/, allcastle.info/, itwild.ru/, mykartinka.ru/
Размер: 500х420 пикс
Количество: 10

Вместе

Аслевджал


Ивовый лес


Красные корабли


Олений замок


Ночной Волк


Скилл- колонна


Перекованные


Камни памяти


Кетриккен


Название: Правила этикета для юных леди
Чтец: ОК Робин Хобб 2015
Монтаж ОК Робин Хобб 2015
Форма: аудиофик
Пейринг/Персонажи: Фитц/Шут, Чейд
Категория: слэш
Рейтинг: PG-13
Исходники: мини из текстовой выкладки
Размер: 00:18:16, 20,4 Мб
Предупреждения: скорее преслэш
Примечание: 1) Первая часть цикла «Во все тяжкие».
2) Написано по мотивам заявки: «Идея для юморного миника, навеяно многочисленными переодеваниями из последней книги
Размещение: после деанона с согласия авторов
Скачать: yadi.sk/d/UMEcJtYjkNJLz

альтернативная ссылка



Название: Кошка
Чтец: ОК Робин Хобб 2015
Монтаж ОК Робин Хобб 2015
Форма: аудиофик
Персонажи: Пчёлка, Шун
Категория: джен
Рейтинг: PG
Исходники: драббл из текстовой выкладки
Размер: 00:05:45; 6,3 Мб
Предупреждения: POV, спойлеры к событиям книги «Fool’s Quest».
Размещение: после деанона с согласия авторов
Скачать: yadi.sk/d/03oi_7BRkNHoc

альтернативная ссылка



Название: Одна на двоих
Чтец: ОК Робин Хобб 2015
Монтаж ОК Робин Хобб 2015
Форма: аудиофик
Пейринг: Шут/Фитц
Категория: слэш
Рейтинг: PG-13
Исходники: драббл из текстовой выкладки
Размер: 00:05:55; 6,5 Мб
Предупреждения: AU книги «Странствий убийцы»
Размещение: после деанона с согласия авторов
Скачать: yadi.sk/d/3wYnH9dmkMbbK

альтернативная ссылка



Название: Он — дракон
Чтец: ОК Робин Хобб 2015
Монтаж ОК Робин Хобб 2015
Форма: аудиофик
Персонажи: Фитц, Шут
Категория: преслэш
Рейтинг: PG
Исходники: драббл из текстовой выкладки
Размер: 00:10:07; 11,3 Мб
Предупреждения: AU, где Шут — дракон, а Фитц — его хранитель. В книгах Робин Хобб драконы разумные существа.
Размещение: после деанона с согласия авторов
Скачать: yadi.sk/d/upv_yNhIkPiCn

альтернативная ссылка



Название: Фантазии Старлинг
Автор: ОК Робин Хобб 2015
Исполнитель: ОК Робин Хобб 2015
Монтаж/Обработка: ОК Робин Хобб 2015
Форма: песня
Пейринг/Персонажи: Старлинг, Лорд Голден/Фитц, Шут/Фитц
Категория: слэш
Рейтинг: PG-13
Размер: 1.3 МБ, 1.41 мин.
Примечание: «Старлинг сделала несколько быстрых вздохов, словно я окатил ее холодной водой, а потом визгливо засмеялась.
— Не сомневаюсь, что ты произносишь ее имя в подушку, когда лорд Голден оседлывает тебя. О да, я могу себе это представить». Робин Хобб «Золотой Шут». Поругавшись с Фитцем, Старлинг так и не смогла выбросить из головы образы, навеянные ее домыслами об отношениях лорда Голдена и Фитца.
Скачать: yadi.sk/d/KJjMCN0jkdZ7L

альтернативная ссылка

Я так и вижу: двое, став на «ты»,
Ломают безусловную границу
Между развратным лордом золотым
И нежеланным, непринятым принцем.

В ночи в покоях лорда и слуги
Формальные срываются покровы,
Касается рука чужой щеки…
Закрыв глаза, я все же вижу снова,

Как ты, мой принц, истерзанный судьбой,
К его ладоням ластишься всем телом,
Как он владеет полностью тобой,
Как направляет, как ведет умело.

Как я могла не замечать того,
Что столько лет тебя определяло,
Что об объятьях ты мечтал его,
А не она тебя очаровала.

Мужской поддержки ты искал тогда
Среди снегов, так далеко от дома.
И отыскал в объятиях шута,
Привыкший отдавать себя другому.



Название: Мечта об экранизации
Автор: ОК Робин Хобб 2015
Монтаж/Обработка: ОК Робин Хобб 2015
Форма: видео-кастинг
Пейринг/Персонажи: Фитц, Шут, Пчелка, Кетриккен, Верити
Категория: Джен
Рейтинг: G
Исходники: фильмы «Орудия смерти: Город костей», «24 часа», «Гарри Поттер», сериалы «Камелот», «Игра престолов», «Викинги»
Размер: 480х800пикс
Количество: 4

Кетриккен и Верити


Шут и дракон


Шут, Фитц и Пчелка


Шут и Фитц


Название: The Tale of the Bastard
Автор: ОК Робин Хобб 2015
Форма: фанмикс
Персонажи: Фитц
Категория: джен
Исходники: 1, 2
Количество: 8 песен
Примечание: авторское видение, авторские ассоциации

Название: I have never been wise
Автор: ОК Робин Хобб 2015
Форма: фанмикс
Персонажи: Шут
Категория: джен
Исходники: 1
Количество: 8 песен
Примечание: авторское видение, авторские ассоциации

Название: Белые и чёрное
Автор: ОК Робин Хобб 2015
Бета: ОК Робин Хобб 2015
Форма: аналитика
Размер: около 2300 слов
Категория: джен
Рейтинг: PG

Белые — кто они? Что мы о них знаем? Как это ни странно, очень мало, несмотря на то что Белым Пророком является один из главных героев истории и сюжет от книги к книге всё плотнее закручивается вокруг этой его особенности.
Что нам удалось выяснить, по крупицам собирая разрозненные сведения?

Белые — древний народ, прекративший своё существование. Их расовой особенностью является очень бледная кожа, белые волосы, бесцветные глаза.
Древние Белые отличались особенной мудростью, потому что обладали даром предвидеть возможные пути мирового развития и умели направлять ход истории в благоприятном для него направлении.
В основе их учения лежат представления о времени как о колесе, катящемся по заранее определённой колее событий. Предоставленное самому себе, время поворачивается бесконечно, и весь мир обречён повторять цикл событий, ведущих к вырождению. Чтобы этого избежать, необходимо направлять время по новой, более правильной колее.

Человек, способный не только видеть возможные пути развития событий, но и различать моменты, которые являются развилкой нескольких путей, таким образом, имеющий знания о том, в какой момент времени и в каком месте может произойти событие, определяющее ход истории в дальнейшем, называется Белым Пророком.

События-развилки могут быть настолько незначительными или связь их с дальнейшим ходом истории может казаться имеющей настолько малое значение, что только истинный Белый может отличить их.
«Одна история повествовала о том, что Белый Пророк тридцать лет жил у реки, чтобы предупредить одного путника во время шторма о том, что если он попробует перейти по мосту, то он рухнет. Путешественник остался жив, стал отцом великого военачальника, который выиграл битву в какой-то далекой стране» (Робин Хобб, «Убийца Шута»).

Белый Пророк не воздействует на ход истории напрямую, для этого ему нужен инструмент — Изменяющий, человек, рождающийся со способностью своими действиями перенаправлять время с одного пути на другой, наиболее благоприятный для мирового развития. Изменяющего определяет и находит сам Белый Пророк. Изменяющий может принадлежать к Белой расе (предполагают, Белый Кориа был Изменяющим Белого Пророка Тэрубата) или быть обычным человеком.
Летописи сохранили различные примеры взаимоотношений в парах Пророк-Изменяющий — от любви и взаимопонимания (история Белого Пророка Рилдер и её возлюбленного) до ненависти и сопротивления со стороны Изменяющего:
«Вайлдай никогда не служила Изменяющим охотно, так как она считала своего Пророка больше надзирателем, нежели наставником. В то же время, Белый Пророк также не был доволен тем, что его Изменяющим была такая непритязательная и обидчивая молодая девушка. Во всех своих трудах он жаловался на то, что судьба заставила его ждать её рождения большую часть его жизни, а затем, когда он всё-таки нашёл её и сделал её своей спутницей, она сделала его, старого человека, жизнь настоящим испытанием.
Белые пророки и Изменяющие, Эйлен Скрип».
Изменяющий — инструмент в руках Белого Пророка, который «орудует им без жалости или милосердия к инструменту, что должен быть затуплен и сколот для построения лучшего мира» (пророчество о Нежданном Сыне).
«И тогда Хокин рассвирепел на тех, кто возмущался его отношением к своей Изменяющей, и решил продемонстрировать свою власть над ней. «Возможно, она ещё ребенок, — заявил он. — Но это её груз, и она должна его нести. И ничто не может подвергнуть сомнениям её роль или заставить её пожелать для себя спасения ценой благополучия всего мира».
И он потребовал, чтобы она отправилась к своим родителям и отказалась от них, сказав: «У меня нет матери. И у меня нет отца. Я всего лишь Изменяющая Белого Пророка Хокина». А потом она должна была заявить: «Я возвращаю вам имя, которое вы мне дали. Теперь я больше не Редда, я Косоглазка, так назвал меня Хокин». Он выбрал ей это имя, потому что у неё один глаз всегда смотрел в сторону.
Она не хотела делать то, что он приказал. Она плакала, когда шла к своим родителям, плакала, когда произносила слова, и плакала по пути назад. Два дня и две ночи слёзы текли из её глаз, и он позволил ей эту скорбь. А потом Хокин сказал ей: «Косоглазка, осуши слезы».
И она повиновалась. Потому что таков был её долг.
Писарь Катерен о пророке Хокине».

По мере того, как Белому Пророку удаётся завершать задачи, которые были назначены ему судьбой, его кожа постепенно темнеет, становясь всё более коричневой, также темнеет цвет глаз.
«К тому моменту, когда его кожа начала темнеть, он сумел завершить несколько задач, которые были назначены ему судьбой, и, когда он наконец скончался, было сказано, что он действительно изменил мир в лучшую сторону.
Белые пророки и Изменяющие, Эйлен Скрип».

Известно, что на каждое поколение существует свой и только один Белый Пророк.
«Он не был первым, кто пришёл, как не будет и последним. Ибо каждому поколению даётся один, который ходит среди нас и, в силу своей способности видеть все возможности, ведёт нас к наилучшему будущему из всех возможных.
Слуга Кориа о Белом Пророке Тэрубате».
Информация о периоде времени, который охватывает понятие «поколение», ни в одном из источников не уточняется.
Во времена существования истинных Белых ребёнок, которому суждено было родиться Белым Пророком, назывался Шэйса — Тот, кто является Единственным.

Чистокровные Белые исчезли с лица земли. Согласно существующей легенде, «Белые знали, что наступит день, когда они погибнут и миру придётся идти дальше и совершать ошибки без них. Но среди них была одна женщина, которая обладала особым даром предвидения, какого не было ни у кого из её соплеменников, она знала, что мы будем продолжать влиять на судьбы мира, если она добровольно смешает свою кровь с кровью простого смертного. Так она и поступила. Она бродила по свету и всякий раз, когда встречала достойного героя, дарила ему дитя. Она родила шестерых сыновей и шестерых дочерей, и все они ничем не отличались от обычных людей. Но эта женщина покинула мир со спокойной душой, поскольку знала, что, когда потомки её детей встретятся и соединятся в акте любви, на свет появится Белое дитя» (Робин Хобб, «Судьба Шута»).
Белые стали вступать в браки с людьми, разбавляя свою кровь до тех пор, пока в их потомках не перестали проявляться какие-либо признаки наследия Белых, и они часто не подозревали о нём. В редких случаях рождается ребенок, который несёт в своем облике древнее наследие. Любимый/Шут — один из таких детей.

Потомки Белых, подобно своим предкам, отличаются белизной кожи, белыми волосами и бесцветной радужкой глаз. Они также являются долгоживущими, как и их предки. Продолжительность их жизни в разы превышает годы жизни обычного человека. Потомки Белых обладают изящным телосложением, но их физическая сила превышает возможности среднего человека.

Беременность при вынашивании ребёнка с Белыми генами длится почти три года, после чего ребёнок рождается очень маленьким, «с половину амбарной кошки» (Робин Хобб, «Убийца Шута»). Рост и развитие происходят замедленно по сравнению с обычными детьми: достигнув двадцатилетнего возраста, Белый всё ещё остаётся ребёнком, нуждающимся в опеке взрослых. Одновременно они от рождения обладают сознанием и памятью, которая охватывает и первые дни жизни после рождения, и даже период внутриутробного развития.
Потомки Белых, так же как их предки, способны видеть будущее во сне и в видениях, которые приходят во время бодрствования.
Удачно складывается детство Белого ребенка, если его родители знают о существование Белой расы, но известны случаи, когда необразованные родители считали родившихся у них Белых детей нежизнеспособными или проклятием богов и лишали их жизни.

Белые жили на островах Клеррес и расположенном рядом с ним Белом Острове. Их потомки продолжают эту традицию. На Белом Острове находится школа, где обучаются Белые, под названием Клеррес. Белым остров стал называться задолго до появления на нём Белых Пророков из-за крепости, целиком сделанной из огромных костей морских животных. Сам остров также представляет собой нагромождение костей. Предполагается, что этот участок был выбран доисторическими гигантскими животными как место размножения и смерти. Частокол, окружающий город, состоит из твердых как камень бедренных костей.

Остров Клеррес — крупный торговый порт. Острова соединены между собой дамбой, во время прилива дамба затапливается морем. Населению Клерреса в определенные часы позволяется пересекать дамбу и находиться на территории школы; о том, что проход открыт, возвещают звуки горна.

Школа представляет собою замок, являющийся одновременно и дворцом, и цитаделью. Внутри есть сады, библиотеки, гостиницы для посетителей. За внешними стенами расположены внутренние стены. Вход для посторонних туда запрещён. За стенами — сад, в глубине которого находится большой дом, в котором живут ученики школы, никогда не покидающие пределы внутренних стен. Также известно о существовании четырёх башен, в которых проживают четыре главы школы — члены Совета.
На территории школы расположена арена, зрительские места находятся в галерее, возвышающейся над сценой.
В Школу на Клеррес привозят родители своих рождённых Белыми детей. В школе их должны ждать любовь, понимание особенностей их развития, внимание к их дару.

Первым, кто назвал себя Слугой Белого Пророка, был Кориа.
«Я избрал называться его Слугой и записывать сны моего бледного господина, а также вести счёт способам, которые он избирает, чтобы сделать извилистый путь прямым и безопасным».
Обязанностью слуг стало записывать, собирать, сортировать, хранить и истолковывать все пророчества, когда-либо сделанные Белыми.

Позднее среди служителей Белых Пророков и потомков Белых, проживающих в цитадели Белого Острова, сложилась ступенчатая иерархическая структура.
— На нижней ступени находятся слуги. Они приходят в надежде подняться среди Служителей, но большинство остаётся простыми слугами всю жизнь. Существует не так уж много детей, рождённых Служителями, второе и третье поколения весьма амбициозны.
— Следующая ступень на социальной лестнице Служителей — Коллаторы. Они приносят Школе дополнительный доход, продавая пророчества специально приезжающим посетителям.
— Далее идут луриксы. Каждый из этих потомков Белых обладает каким-нибудь особым талантом: одни видят пророчества, другие запоминают каждый сон, о котором когда-либо читали. Они подобны ходячим библиотекам из свитков сновидений и в состоянии рассказать обо всём прочитанном, вспомнить, кто и когда это видел. Другие искусны в толковании снов и интерпретации грядущих событий, которые порой могут быть предсказаны в различных формах.
— Следующая ступень иерархии — Лингстры. Под их началом находятся луриксы. Лингстры — эмиссары, их посылают для сбора информации или для подталкивания событий в нужном направлении.
— Лингстры делают то, что им приказывают Манипуляторы — это следующая ступень в иерархии Белых. Манипуляторы опираются на огромное число пророчеств, накопленных за сотни лет, и на основе них принимают решения.
— Над Манипуляторами стоит Совет Четырёх. Все Манипуляторы и Совет Четырёх составляют в сумме около пятидесяти человек. В распоряжении каждого из них находятся по десять-двенадцать рабов. Лингстры не входят в эшелон элиты, но каждый из них рассчитывает дослужиться до него.

Совет Четырёх присвоил себе право назначать Белого Пророка. Они выбирают его из числа специально подготовленных потомков Белых и манипулируют им в своих целях. Первым, кто встал на этот путь, был Слуга Кечуа.
«И в противоположность многим Слугам до меня, записывавших поступки Белого Пророка их дней, я прямо изложу свою мысль, за что меня некоторые могут упрекнуть. Должен ли быть лишь один? И если это действительно так, кто же решает, кто из всех тех бледнолицых с бесцветными глазами, приходящих к нам, на самом деле Белый Пророк? И в какой именно момент, скажите на милость, «поколение» начинается и заканчивается?
Я задаю эти вопросы не для того, чтобы посеять смуту или заронить сомнение, но лишь для того, чтобы признать, что мы, Слуги, смотрим широко открытыми глазами так же, как и Белые Пророки, которым служим. Давайте признаем, что существует множество вариантов будущего. На бесчисленных перекрестках будущее становится прошлым и бесконечное число возможностей умирает так же, как и рождается.
Итак, давайте больше не будем называть бледное дитя Шэйса, Тот, кто является Единственным, как звали его ранее на самом древнем языке. Давайте будем называть его Шэйсим, Тот, кто может быть Единственным.
Давайте больше не будем слепы к нашему видению. Признаем же, что когда Слуги выбирают Шэйсу, как мы должны, тогда мы предопределяем судьбу мира.
Слуга Кечуа, из 41 Строки».

С этих пор целью изменений, совершаемых Белым Пророком, стало не благо мира, а извлечение выгод и прибылей для верхних эшелонов иерархии Белых. Имея в распоряжении миллионы пророчеств, они могли выбирать пути, наиболее благоприятные для себя лично. Зная время и причину своих собственных смертей, они продлевали себе жизни. Обладая информацией о грядущих катастрофах, они делали выгодные вложения и извлекали впоследствии колоссальные прибыли.
Лингстры для Служителей подобны Изменяющим. Вместо того чтобы поддержать Истинного Белого Пророка и позволить ему найти своего Изменяющего, чтобы направить мир на путь, который он видит, Служители изучают все пророчества и используют Лингстр, чтобы привести мир на тот путь, который лучше всего отвечает их интересам.

Служители поработили потомков Белых, сделав их своими рабами. Для получения новых Белых, способных выдавать пророчества, они проводят «племенной отбор», скрещивая между собой носителей Белых генов, не принимая во внимание ни возраст, ни родственную близость будущих родителей. Результатом такого кровосмешения часто становились дети-уроды, от них безжалостно избавлялись. Избавлялись и от способных Белых детей, если они не желали подчиняться установленной иерархии и порядкам — «сходили с Пути».

Понятие Пути существует для манипулирования потомками Белых. В нём благо мира приравнивается к благу иерархической верхушки Белых. С колыбели рождённые на Клерресе заучивают текст:
«Мы — Слуги. Мы придерживаемся пути. Мы и есть путь. Путь, которым мы следуем, служит во благо миру. Когда мы служим миру, мы служим себе. Благо мира является и благом Слуг. Что хорошо для Слуг, то хорошо и для мира. Мы следуем пути. Тот, кто покидает путь, не является Слугой, но препятствием благу мира. Препятствие на пути должно избегаться. Если его невозможно избежать, оно должно быть устранено. Если оно не может быть устранено, оно должно быть уничтожено. Мы должны придерживаться пути во благо мира. Мы должны придерживаться пути во благо Слуг».

Сверху иерархию поддерживает жёсткая дисциплина и понятие Пути, снизу — желание обладать властью и стремление перейти на следующую ступень.
«Стоящие на Пути» и ненужные уничтожаются безжалостно и открыто в назидание остальным и в качестве развлечения.

Луриксы, выведенные со специальными необходимыми талантами и воспитанные на знании, что любой, стоящий на Пути, будет уничтожен, вырастают фанатиками, выполняют приказы и подчиняются, даже если для этого приходиться жертвовать своими жизнями или забирать жизнь у тех, кто противостоит им. Пока они растут, они находятся в большом доме во внутренних стенах Школы, никогда не покидая их. О внешнем мире они знают только то что им рассказывают их учителя.
«Выращенные, как скотина в загоне, и считающие загон всем миром.
Им столько рассказывали о внешнем мире, что они гораздо больше боятся плена, нежели смерти» (Робин Хобб, «Странствия Шута»).

Различаются два типа потомков Белых — те, что выведены путем скрещивания племенного резерва, проживающего на Клерресе, и природные Белые, рождённые за пределами острова. Природные Белые появляются очень редко и считаются более одарёнными. Именно из них выбираются Шейсимы — кандидаты на роль управляемого Белого Пророка. Им внушают нужные пророчества, заставляя принять Путь.
«Шэйсимы часто ослеплены идеей, что Путь лишь возможен. Они видят возможности и выборы, которые ведут к большему количеству расходящихся путей. Шэйсимам, рожденным в этом большом мире, часто сложно принять тот факт, что есть только один истинный путь, путь, который был увиден и намечен. Путь, который мы должны стремиться привнести в мир, чтобы мир мог стать лучшим местом для всех нас» (Робин Хобб, «Странствия Шута»).

Родственные линии вновь появившихся природных Белых тщательно отслеживаются и включаются в племенной резерв.
Кандидатов содержат отдельно от остальных Белых, потому что у них есть воспоминания о внешнем мире, отличные от того представления, которое внушалось Белым, рождённым на Клерресе.

Воскресение Белого Пророка Любимого его Изменяющим после его смерти, которая была предсказана, переместило время в новую реальность, где все старые пророчества потеряли актуальность, перестали действовать, лишив тем самым элиту Белых Служителей их привычных преимуществ. Только дети, рождённые после этих событий, способны видеть будущее с новой точки отсчёта, но они прощупывают только то будущее, о котором им говорят. Поэтому Служители должны отыскать нового истинного Белого Пророка. Они знают, что он где-то существует, вне их знания и контроля. Они знают, что вскоре должны воспользоваться им, иначе все планы, которые они построили, рухнут.

@темы: Челлендж, G—PG-13, III этап, ОК-2015, ОК Робин Хобб 2015

---

ОК Робин Хобб 2015: II этап

[WTF Robin Hobb 2017]

ОК Робин Хобб: II этап

Название: Ты не умер, сын. Ты не умер
Автор: ОК Робин Хобб 2015
Форма: арт
Персонажи: Фитц, Баррич, Чейд
Категория: джен
Рейтинг: G
Размер: 1500х964



Название: Ученик убийцы
Автор: ОК Робин Хобб 2015
Форма: арт
Персонажи: Пчёлка
Категория: джен
Рейтинг: G
Материал: акварель, акварельная бумага
Примечание: — Пчёлка. Мне нужна холодная свежая вода. И принеси немного уксуса в чашке. И... — Отец сделала паузу, чтобы подумать. — Иди в комнату в саду Пейшенс. Принеси мне две горсти мяты, которая растёт ближе к статуе девушки с мечом. Иди.
Отличная работа, Фитц. Не позволяй им взвалить на эти хрупкие плечики бремя быть Видящей. Лучше сделай её вместо этого учеником убийцы.
Робин Хобб, «Убийца Шута»



Название: Остался один шаг
Автор: ОК Робин Хобб 2015
Форма: арт
Задание: «Цель»
Персонажи: Скилл-колонна, люди
Категория: джен
Рейтинг: G
Размер: 603х444
Примечание: Скилл-колонны не только помогают достичь конечной цели путешествия в кратчайшие сроки, но всё чаще и сами становятся целью исследовательских экспедиций. С возрождением высокой магии в нашу страну вернулся интерес к камням элдерлингов. (Свиток не подписан.)
Размещение: С разрешения автора



Название: Воры и герои
Автор: ОК Робин Хобб 2015
Форма: арт
Персонажи: Фитц, Янтарь
Категория: джен
Рейтинг: G
Размер: 1714х2285
Предупреждение: По последним главам «Странствий Шута».



Название: Старлинг
Автор: ОК Робин Хобб 2015
Форма: арт
Персонажи: Старлинг Бёрдсонг
Категория: джен
Рейтинг: G
Размер: 1186х1607



Название: Пчёлка
Автор: ОК Робин Хобб 2015
Форма: арт
Персонажи: Пчёлка
Категория: джен
Рейтинг: G
Материал: акварель, акварельная бумага



Название: Баррич
Автор ОК Робин Хобб 2015
Форма: арт
Персонажи: Баррич
Категория: джен
Рейтинг: G
Размер: 1200х1257
Примечание: Таймайн — «Ученик Убийцы».



Название: На пороге бездны
Автор: ОК Робин Хобб 2015
Форма: арт
Персонаж: Фитц Чивэл Видящий
Категория: джен
Рейтинг: PG
Размер: 800х552
Примечание: Авторское видение Камней Скилла.



Название: Прикорнул, пока никто не видит
Автор ОК Робин Хобб 2015
Форма: арт
Персонажи: Чейд
Категория: джен
Рейтинг: G
Размер: 1500х1189



Название: Человек своего короля
Автор: ОК Робин Хобб 2015
Форма: стрипы
Пейринг: Чивэл/Баррич
Категория: слэш
Рейтинг: PG
Размер: 700х495, 776х495
Количество: 2
Примечание: Действие до начала сюжетной линии.
Размещение: с разрешения автора

Название: Волк-отец
Автор: ОК Робин Хобб 2015
Форма: арт
Персонажи: Пчёлка, Ночной Волк
Категория: джен
Рейтинг: G
Материал: акварель, акварельная бумага
Примечание: — Ты не одна, пока я с тобой. Я — отец, который всегда с тобой.
— Как волк может быть моим отцом?
— Некоторые вещи просто существуют. — Он снова растянулся перед очагом. — Возможно, я та часть твоего отца, которая никогда не перестаёт о тебе думать.
Робин Хобб, «Убийца Шута»



Название: Таро
Автор: ОК Робин Хобб 2015
Форма: Арт
Персонажи: Кетриккен, Фитц, Шрюд, Ночной Волк, Чейд, Шут
Категория: джен
Рейтинг: G
Размер: 2000х1250
Количество: 6

Название: Шесть Герцогств. Зарисовки
Автор: ОК Робин Хобб 2015
Форма: комиксы
Персонажи: Молли, Фитц, Пчёлка, Шут
Категория: юмор
Рейтинг: G
Размер: 470х707, 558х395
Количество: 2
Примечание: Таймайн — «Убийца Шута».
Размещение: С разрешения автора.

Название: Шесть Герцогств. Зарисовки-2
Автор: ОК Робин Хобб 2015
Форма: комиксы
Персонажи: Шут, Лант/Шун (Шайн), Фитц, Кетриккен/Фитц, Шут/Фитц, Робин Хобб
Категория: юмор, AU, кроссоверы с «Гарри Поттер» и «Игра Престолов»
Рейтинг: G, R
Размер: 360х500, 360х500, 470х707, 558х448, 558х730
Количество: 5
Примечание: Таймайн — «Странствия Шута».
Размещение: С разрешения автора.

@темы: Визуал, G—PG-13, II этап, ОК-2015, ОК Робин Хобб 2015

---

ОК Робин Хобб 2015: I этап

[WTF Robin Hobb 2017]

ОК Робин Хобб: I этап

Название: Правила этикета для юных леди
Автор: ОК Робин Хобб 2015
Бета: ОК Робин Хобб 2015
Задание: «Правила»
Форма: проза
Размер: мини, 2 274 слова
Пейринг/Персонажи: Фитц/Шут, Чейд
Категория: слэш
Жанр: Romance/Humour/POV
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: скорее преслэш
Краткое содержание: Трудно быть леди.
Примечания: 1) Первая часть цикла «Во все тяжкие».
2) Написано по мотивам заявки: «Идея для юморного миника, навеяно многочисленными переодеваниями из последней книги:
Фитц после сражения с Лодвайном и лечения скиллом омолодился так, что выглядит ровестником Нэда. Играть роль Тома он больше не может. Но у Лодвайна в замке явно остались сообщники среди самой высшей знати, и их нужно вычислить. Чейд решает переодеть Фитца девушкой и ввести в высшее общество как невесту на выданье. Фитц сопротивляется, предлагает нарядить его старушкой, типа леди Тайм. Чейд ему в ответ: «Думаешь, леди Тайм всегда была мерзкой старухой?» (тут его лицо должно обязательно принять задумчиво-мечтательное выражение))) В общем, Чейд убежден, что равная по положению молодая женщина не будет вызывать подозрений у заговорщиков, будет легко втереться к ним в доверие. Фитц бухтит, но как обычно подчиняется Чейду, Шут помогает ему с переодеванием. Из помолодевшего Фитца получается хорошенькая барышня, привлекательности ему добавляет и то, что он объявлен богатой наследницей, а высокие женщины пользуются популярностью при дворе благодаря королеве Кетриккен. В общем, Фитцу приходится существовать в женском обличии и терпеть ухаживания множества поклонников. Шут развлекается, обучая Фитца женским премудростям, лорд Голден веселится вовсю, ухаживая за дамой в свете. Фитца все бесит, но деваться некуда. Потом оказывается, что благодаря тому, что лорд Голден, как поклонник, всегда где-то рядом, это спасет Фитца от чего-нибудь (для этого Шут там и дежурил, а троллил Фитца просто потому что))))»
Размещение: С разрешения автора.

— Вдохни глубже. Вот так! — С этими словами Шут затянул шнуровку корсета настолько сильно, что хрустнули рёбра. Я сжал спинку стула, но смолчал. Дышать было трудно, а о том, чтобы ходить, нечего и думать.
— Сейчас наденем на тебя нижние юбки, и можно будет переходить к платью. Ты какой фасон предпочитаешь: с обилием пуговиц или кружев?
Шут смотрел на меня серьёзно, но уголки его губ подрагивали в едва сдерживаемой ухмылке. Его чрезвычайно забавляло то положение, в котором я невольно оказался.
— Я предпочитаю камзол и штаны, — искренне ответил, впрочем, не надеясь, что меня послушают.
— Возьми платье с кружевами. В этом сезоне они в моде. — Чейд посмеивался, наблюдая за нами, и время от времени давал советы одевающему меня Шуту.
— Почему я не могу переодеться слугой?
— Потому что ты им уже был и из рук вон плохо справился с ролью. В итоге Лодвайн тебя едва не убил, и мы вынуждены были лечить твои раны Скиллом. Посмотри, к чему это привело, — сказал Чейд.
Я невольно бросил взгляд на своё отражение в зеркале. В рост человека, в тяжёлой медной раме, оно показывало мне мальчишку, едва ли старше Нэда: долговязого, высокого, с непривычно гладким лицом, не изуродованным шрамами. Конечно, раньше я хотел, чтобы они исчезли, но не такой же ценой! Сейчас мне можно было дать не больше пятнадцати, отчего я чувствовал неловкость и раздражение. Словно меня вытащили из моего тела и против воли запихнули в новое, сильное и молодое, но совершенно чужое.
«Как старик в теле младенца», — мелькнула в голове мысль.
— Хорошо, пусть не слуга. Но почему ты решил сделать из меня юную леди? Почему не старушку? Ещё одна леди Тайм при дворе не вызовет ни у кого ни удивления, ни интереса.
— А вот в этом, Фитц, ты ошибаешься. — Чейд налил в кубок бренди и немного отпил, довольно жмурясь. — У старушек, в отличие от юных леди, всегда есть груз из прошлого. Их легенду гораздо легче проверить, чем у молоденькой девушки. Появление последней никого не заинтересует. Ко двору всегда съезжались девицы на выданье в поисках выгодной партии и развлечений.
— Я всё равно против. Эта идея нелепа. Ничего не получится — я понятия не имею, как должны вести себя юные леди. Вот сыграть роль ворчливой старой дамы…
— Думаешь, леди Тайм всегда была мерзкой старухой? — перебил меня Чейд.
На его лице появилась мечтательная улыбка, от которой мне стало не по себе. Что-что, а знать о прошлом леди Тайм мне совершенно не хотелось.
— Не переживай, Фитц. Я тебе обо всём расскажу, — пообещал мне Шут. — Правил не так уж много, к тому же ты у нас будешь леди с неприлично большим приданным. Поверь, одно это сделает тебя необычайно привлекательным в глазах высшего общества.
— Я не хочу быть привлекательным.
— А зря. Тебе какой цвет нравится: зелёный или сиреневый? — внезапно спросил друг.
— Зелёный, — ответил я не задумываясь.
Шут молча протянул мне зелёные чулки из тончайшего шёлка. Я удивлённо посмотрел на них, на друга, а потом ощутил, что краснею. Неужели он всерьёз считает, что я их надену?
— Помочь? — заботливо предложил Шут, не замечая или делая вид, что не замечает моего смущения.
Я покачал головой и взял чулки. С этим я мог справиться и сам.

***

Надеть чулки — что может быть проще?
Так я думал, пока дело не дошло до подвязок. Шут честно старался не смеяться, когда я, путаясь в шнурках и лентах, пытался справиться со своенравным предметом гардероба. Чейд же развлекался, наслаждаясь бесплатным представлением и моим смущением.
С чулками помог мне Шут. Усадив меня на стул, он присел рядом на корточки и положил мою ногу себе на колено, а потом ловко справился с завязками сначала на одном чулке, затем на другом.
— У тебя неплохо получается. Большой опыт? — я натянуто улыбнулся.
— Разумеется. Но, знаешь ли, предпочитаю снимать их, — ответил он и подмигнул мне. А потом отпустил мою ногу, напоследок проведя рукой по голени.
Касание выглядело совершенно случайным, но меня не покидало ощущение, что Шут издевается. И хотя больше не было колпака с колокольчиками, не было и посоха с крысиной головой, но то неуловимое, присущее лишь королевскому шуту — осталось. Он снова, как и годы назад, с самым серьёзным лицом устраивал свои розыгрыши или сочинял едкие стихи, после которых я ощущал себя дураком.
Конечно, Шут злился после нашей ссоры, но всё же я надеялся, что рано или поздно мы помиримся.
За чулками последовали туфли с платьем, затем парик и грим. Снова взглянув на себя в зеркало, я увидел хорошенькую девушку с золотистыми волосами, которая стояла неестественно прямо, словно ей к спине прибили палку да так и оставили.
— Нравится? — Шут гордился проделанной работой и ждал заслуженной похвалы.
Сглотнув, я честно ответил:
— Нет.
Трудно было воспринимать себя мальчишкой-подростком, но ещё труднее — юной девушкой, хорошенькой и жутко чем-то недовольной.
Шут нахмурился, услышав мой ответ. Я поспешно произнёс:
— Не то чтобы плохо. Наоборот — хорошо. Даже слишком хорошо. Только мне кажется, что ты перестарался.
— О! Неужели ты боишься, что к тебе будут приставать? — Шут обхватил меня сзади за талию, и — мы были одного роста — положил подбородок мне на плечо. — Не стоит, Фитци, я сумею тебя защитить. Главное — кричи погромче и ни в коем случае не ломай навязчивым ухажерам руки. Самое большее, что дозволено этикетом юным леди, — это пощёчина.
— Я запомню, — мрачно сказал я и отстранился от Шута. Рядом с ним было неловко, горячо, и я не хотел, чтобы он это заметил.
— Что ж, осталось повторить легенду — и можно будет выпустить Фитца в свет, — сказал Чейд.
Вздохнув, я послушно начал рассказ:
— Меня зовут Фелиция Вуд, я младшая из троих детей в семье. Мне пятнадцать лет, и я впервые приехала в Бакк. Мой отец — барон Стэнд Вуд — владеет серебряными рудниками в герцогстве Шокс. Я обожаю вышивание, игру на арфе и конные прогулки. Я недалёкая, легкомысленная особа, мечтающая о балах и развлечениях.
— Всё верно, но не забывай, что леди Фелиция достаточно застенчива и наивна, поэтому с радостью примет помощь и покровительство лорда Голдена, когда встретит его сегодня вечером на балу, — добавил Чейд, когда я замолчал.
— Разве у лорда Голдена не будет более важных дел, чем нянчиться с юной леди? — спросил я, с подозрением поглядывая на Шута.
— Дорогая, поверь, ради такой хорошенькой леди я готов отложить все мои дела, — заверил меня он.
В этот миг я понял, насколько сильно влип: Шут ни за что не упустит возможности развлечься за мой счёт.

***

Вечер начался вполне спокойно. На меня мало кто обращал внимание за трапезой, так что я смог немного поесть и выпить вина. В корсете я ощущал себя как в тисках, но в то же время он заставлял держать спину прямо и не сутулиться. После трапезы были объявлены танцы. Я направился к лавкам у стены, где сидели пожилые леди. План спрятаться в тени казался чудо как хорош, но ровно до того мига, когда лорд Голден преградил мне дорогу.
В камзоле насыщенно-изумрудного оттенка, расшитого золотой нитью, с волосами, собранными лентой в небрежный хвост, и разрисованным яркими красками лицом, он приковывал к себе внимание. И его это ни капли не смущало.
— Очаровательная леди скучает? Позвольте мне пригласить вас на танец!
Не став слушать моих возражений, он повёл меня в круг танцующих. Став напротив, положил руку на талию, второй крепко сжал мою ладонь и повёл в танце. Некоторое время мы танцевали молча. Хотя время от времени я сбивался с ритма, наступая ему на ноги, Шут не жаловался.
— Не кривись так, иначе люди подумают, что я тебя заставляю.
— Так и есть.
— Ну же! Улыбнись.
— Зачем?
— Это первое и главное правило для леди. Если не знаешь, что сказать — улыбайся. Если совершил какой-то промах — тоже улыбайся. Таким очаровательным юным особам за улыбку готовы простить почти любую оплошность. — Шут внезапно отпустил меня, отошёл на пару шагов назад и поклонился. Я последовал его примеру, неловко придерживая платье.
Мы поменялись партнёрами: он вёл в танце незнакомую мне леди, я же танцевал с лордом Гвидо из Тилта. От него пахло вином и крепким табаком, и он так и норовил прижать меня к себе сильнее, чем того позволяли правила приличия. Мне ужасно хотелось оттолкнуть его, а ещё лучше — сломать нос, но вместо этого я улыбнулся. Он улыбнулся в ответ, и его рука сползла сначала на мою поясницу, затем — ниже. К счастью, пришло время меняться партнёрами. Шут снова повёл меня в танце.
Он с усмешкой наблюдал за мной, но ничего не говорил, за что я был ему благодарен.
Когда музыка закончилась, Шут предложил:
— Вина?
— Не откажусь.
Получив бокал, я осушил его до дна, на что Шут покачал головой и отобрал у меня кубок.
— Юные леди не пьют, как стражники в таверне. Они смакуют один кубок на протяжении всего вечера, а то и просто делают вид, что пьют.
Я недоверчиво посмотрел на друга и спросил:
— Какой в этом смысл?
— Ну как же! Куда интереснее споить ухажёра. Для него это чревато головной болью и похмельем на утро. Для леди лишний кубок — подмоченная репутация.
— Ещё одно правило?
— Конечно, — тихо ответил он, а потом добавил громче: — Вынужден ненадолго вас покинуть, леди Фелиция. Не скучайте, я обязательно вернусь, ведь вы мне обещали танец.
Я кивнул. Наконец-то можно немного передохнуть.

***

Прошло совсем немного времени, но я ощущал себя ужасно: туфли на каблуках давили и натирали ноги, затылок под париком чесался, а корсет превращал в пытку малейшее движение.
Как оказалось, быть женщиной куда труднее, чем можно было себе представить.
Быть леди — труднее вдвойне.
Вскоре я понял это, когда меня окружили юные и не очень лорды. Они наперебой приглашали меня на танец, сыпали комплиментами, сравнивая мои глаза со звёздами, а походку — с порханием мотылька. На последнем комплименте я поперхнулся вином, на что один из лордов деликатно постучал меня по спине.
Все их разговоры в итоге сводились к вопросам о моей вымышленной семье:
— Скажите, леди Фелиция, это правда, что ваш отец торгует с Удачным?
— Говорят, что нынче цены на серебро взлетели до небес…
— Ходят слухи, что игре на арфе вас учила сама Старлинг! Трудно представить, во сколько золотых это обошлось вашему отцу…
Их навязчивое внимание раздражало, но всё, что я мог — это изображать смущение и растерянность от того, что не знаю, какому из благородных лордов отдать предпочтение.
Честно говоря, я и правда не знал: все они были одинаково нелепы в своём стремлении привлечь внимание богатой невесты.
Когда тянуть дальше время стало неприлично, неожиданно появился Шут. Снисходительно посмотрев на лордов, он изящно поклонился, а затем взял мою руку и поцеловал.
— Леди Фелиция, вы обещали мне танец.
— Да-да, конечно! — Я встал и последовал за Шутом, послав на прощание своим незадачливым ухажерам смущённую улыбку.
По крайней мере, я надеялся, что она выглядела смущённой, а не злорадной.
— Должен признать, что из тебя получилась прехорошенькая девушка, — прошептал Шут, склоняясь ко мне в танце.
— Неужели? — едко спросил я.
Он кивнул.
— Посуди сам: леди Филиция молчалива, скромна и до смешного нерешительна — взять хотя бы то, что ты ни с кем больше так и не танцевал. А уж размер приданого! В общем, идеальная партия для искателя богатой жёнушки.
— Не смешно.
— Разве я смеюсь?
— Разве нет? — Я сердито посмотрел на него, а затем, сдавшись, попросил: — Проведи меня до комнаты, пожалуйста. Боюсь, что не переживу ещё одного танца.
— Как скажешь… дорогая. — Шут всё же не выдержал и, глядя на меня, рассмеялся — впервые за весь вечер.
И я невольно улыбнулся в ответ. Что не говори, а положение у меня и правда то ещё — врагу не пожелаешь.

***

Из зала мы вышли без проблем. Туфли настолько сильно натёрли мне ноги, что я немного прихрамывал. Шут ненавязчиво предложил мне руку, и я с облегчением опёрся на него. Идти стало легче. Я искренне надеялся, что этот ужасный вечер закончился. Что я смогу наконец-таки снять с себя опостылевшую одежду, смыть грим и завалиться с бутылкой бренди в кровать. Я зажмурился, предвкушая, насколько здорово будет дышать полной грудью, безо всяких корсетов и платьев с кружевами; насколько здорово будет почувствовать себя собой, пусть и значительно помолодевшим.
Но все мои фантазии испарились, стоило услышать чей-то окрик. Обернувшись, я увидел спешащего к нам лорда Гвидо. Его лицо покраснело, походка была шаткой, но глаза горели праведным гневом.
— Лорд Голден! Как вы смеете!
— Что смею, лорд Гвидо? — вежливо спросил Шут.
Коридор был достаточно широк, но он стал так, чтобы оказаться между Гвидо и мной.
— Вы хотите погубить репутацию леди Фелиции!
— Неужели? — Шут нехорошо улыбнулся. — Мне казалось, что я спасаю её от незадачливых ухажёров и охотников за приданым.
— Вы? Ха! Не смешите. С вашей-то репутацией и постельными предпочтениями…
Не выдержав, я ударил лорда Гвидо. Взвыв, он схватился за лицо. Я с удовольствием смотрел, как сквозь его пальцы просачивается кровь, алая и горячая, словно праздничное вино. Раздражение, копившееся весь вечер, нашло выход, отчего мне стало хорошо и легко.
— Боюсь вас разочаровать, лорд, но я не нуждаюсь в защите, — сказал я, с отвращением глядя на него. — Пойдёмте, лорд Голден. Этот вечер был слишком долгим и утомительным.
До моей комнаты мы дошли молча. На пороге Шут неодобрительно покачал головой и сказал:
— Леди не ломают носы ухажерам.
— Ты говорил, что они не ломают руки. Впрочем, я не леди.
— Верно — не леди.
Шут поклонился мне, на прощание поцеловал руку, а затем ушёл.
Ушёл для того, чтобы через полчаса по тайному ходу войти в мою комнату. В одной руке у него была бутылка бренди, в другой — поднос с душистым свежим хлебом и мясом.
— Подумал, что ты захочешь нормально поужинать после бала, — сказал он, ставя всё на стол у кровати. — Помочь раздеться?
Я кивнул: если с париком и гримом справиться было легко, то расшнуровать корсет оказалось настоящим мучением. Шут с этим справился легко и быстро, а затем положил руки на мои плечи и стал разминать напряжённые мускулы.
Было хорошо и спокойно, и совершенно естественно. Вот только взгляд у Шута стал другим, тяжёлым и потемневшим.
Чтобы как-то прервать неловкое молчание, я спросил:
— Где ты научился настолько хорошо разбираться в женской одежде?
Шут загадочно улыбнулся, а затем склонился к моему уху и прошептал:
— Это секрет. Но если меня хорошенько напоить, то я смогу его нечаянно разболтать.
— Что ж, тогда у меня не остаётся выбора, — парировал я, на что Шут рассмеялся и пошёл открывать бутылку.
Что было после — совсем другая история. Добавлю только, что бренди был хорош и на утро я не страдал от похмелья.



Название: Кошка
Автор: ОК Робин Хобб 2015
Бета: ОК Робин Хобб 2015
Форма: проза
Размер: драббл, 663 слова
Пейринг/Персонажи: Пчёлка, Шун
Категория: джен
Жанр: General
Рейтинг: PG
Предупреждения: POV, спойлеры к событиям книги «Fool’s Quest».
Краткое содержание: Даже в клетке волк остаётся волком.
Размещение: С разрешения автора.

Мне снились сны: красочные, сладкие, полные тоски по дому и отцу. Они были совсем не похожими на те, другие, пугающие и непонятные. Те, из-за которых меня похитили.
В красочных снах я видела наше поместье, Ивовый Лес, и отца. Сидя в своем кабинете, он всегда что-то писал. На столе в беспорядке лежали пергаменты, книги и сломанные перья. Его руки, такие большие и сильные, были испачканы чернилами. Он время от времени смотрел на меня и улыбался. Я же, кутающаяся в тёплый плед, сидела возле камина и грелась у очага.
Я была сонной и сытой. И бесконечно счастливой.
Жаль, что раньше я этого не понимала.

***

Под санями поскрипывал снег. Лошади фыркали, Двалия с Винделиаром о чём-то тихо говорили, время от времени посматривая на меня. Я же притворялась спящей. Так было проще и безопасней. Волк-отец как-то сказал, что если не можешь побороть врага, то затаись и выжидай. Всегда будет возможность внезапно атаковать.
Или убежать.
Рядом пошевелилась Шун, тихо вздохнула и посмотрела на меня. Она тоже притворялась. Из-за страха или осторожности? Я не знала. Мы почти не разговаривали. Большую часть времени она находилась в оцепенении, равнодушно выполняя приказы Двалии. Шун едва ухаживала за собой. Из капризной раздражающей девицы она превратилась в тень себя прежней.
Шун напоминала мне дикую кошку, у которой выдрали когти и посадили в клетку. Кошку из моего сна. В нем её, оглушённую, с кровоточащими лапами, замотали в пушистую шаль да так и оставили задыхаться. Дальше сон ветвился и каждый раз заканчивался по-разному.
Кошка задыхалась, медленно умирая.
Кошка выбралась на свободу и напала на похитителей; ей отрубили голову.
Кошка выбралась на свободу и убежала, но её поймали.
Кошку освободили и отдали на забаву псам.
Я не знала, какому из этих концов суждено воплотиться в реальность. Да и не хотела знать. Все они были ужасными и вели к её гибели. Я не хотела этого. Зависть и обиды остались в прошлом, плен нас уравнял. Всё, что нам оставалось, — выжить и попытаться спастись.
На то, что отец найдёт меня и вернёт домой, я больше не надеялась. Слишком много прошло времени, слишком далеко нас увезли.
— Шейсим? — Двалия коснулась моего лица. Несмотря на мороз, её рука была горячей, словно вместо крови по венам у неё тёк огонь.
— Шейсим, просыпайся. Время ужинать.
Я послушно села на санях и так же съела всё, что она мне принесла. Еда казалась пресной, пахла прелой травой, но была сытной и горячей. Как всегда после трапезы, меня начало клонить в сон. Слова Шун о том, что в еду нам подсыпали снотворное, оказались верными, но не есть я не могла — это было бы слишком подозрительно.
Шун легла рядом со мной, не обнимая, но согревая теплом своего тела; она часто так ложилась. Я закрыла глаза и уснула.
Каждый раз это было похоже на нырок под воду: мучительно долгий и страшный. Мне снова снилась кошка. Когда её вынули из шали — она была едва тёплой, но всё ещё дышала. С каким-то безнадёжным остервенением зверь цеплялся за жизнь — это завораживало. Кошку небрежно бросили на край саней и поехали дальше. Дорога была неровной, с рытвинами и ухабинами, сани то и дело трясло и заносило в сторону. На одном из поворотов кошка свалилась из саней да так и осталась лежать в снегу.
Её исчезновение никто не заметил.
Никто не стал возвращаться.
Проснувшись, я невольно улыбнулась. Конечно, это всего лишь одна из вероятностей, ничтожно малая и совершенно невозможная, но она существовала, а значит, всё ещё оставалась надежда.
Если Шун спасётся, то рано или поздно её найдёт отец и узнает, что я жива.
Он обязательно найдёт меня — иначе и быть не может.
— Чему радуешься? — тихо спросила Шун.
— Мы сбежим. Обязательно сбежим, — прошептала я.
Шун посмотрела на меня с раздражением, как раньше, а потом вдруг улыбнулась и обняла. Впервые за всё время.
— Конечно, сбежим. В конце концов, в этом мире можно рассчитывать только на себя.
Чего было в её голосе больше — злости или надежды? — я так и не поняла. Да это было и не важно. У меня появилась цель — значит, всё ещё можно изменить.
Конечно, можно. Даже в клетке волк остаётся волком. Непоправимым остаётся только смерть, волчонок.



Название: Одна на двоих*
Автор: ОК Робин Хобб 2015
Бета: ОК Робин Хобб 2015
Форма: проза
Размер: драббл, 689 слов
Пейринг/Персонажи: Шут/Фитц
Категория: слэш
Жанр: Missing scene/Romance/POV
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: AU книги «Странствий убийцы».
Краткое содержание: Вначале был насморк, а виноватым во всем снова оказался Фитц.
Размещение: С разрешения автора.

— Я любил этого человека, как не любил никого другого. Я не говорю, что любил
его сильнее, чем люблю твою мать. Но моя любовь к нему была другой.
Р. Хобб, «Убийца Шута»

Все началось с насморка.
Моя спина после ранения еще болела, но не настолько, чтобы отказывать себе в удовольствии от прогулок. Во время них меня сопровождал Ночной Волк, замечательно справляющийся с обязанностями охранника. Или няньки — смотря с какой стороны посмотреть.
Сначала Шут хмурился, затем пытался раз или два составить мне компанию, но после очередной стычки со Старлинг оставил эту идею. Не то чтобы он признал свое поражение — в искусстве вести словесные дуэли ему не было равных, — просто Шуту не нравилось общество менестреля, и он не скрывал этого.
Единственное место, куда ей не было ходу, — дом Шута. Простая, разрисованная яркими красками дверь надежно защищала меня от Старлинг и от прочих любопытствующих.
Дом был небольшим, но уютным: очаг, стол с парой стульев и кровать, которую Шут любезно мне уступил. Сам же каждый вечер ложился спать у очага, но через несколько дней я заметил, что ему нездоровится. Он то и дело шмыгал носом и сдавленно кашлял, наивно считая, что я ничего не замечаю.
— Ты заболел?
— Нет, — ответил он. Слишком быстро, не глядя на меня. Лгал, конечно же.
— Мы можем поменяться. Как-никак, это твоя кровать.
— Можем, — кивнул Шут. — И сведем на нет всю работу целителя.
Я вздохнул — он был прав, но это не означало, что я так легко сдамся.
— Кровать достаточно широка для двоих — тебе не обязательно спать на полу, — сказал я, на что получил удивленный взгляд от друга.
Затем удивление на его лице сменилось досадой, и он отвернулся.
— Шут?
— Это плохая идея, — отозвался он после долгого молчания, усмехнулся и добавил: — Но, в конце концов, я никогда не был мудр.
Я так и не понял, что тогда имел в виду Шут, но с того дня мы спали вместе.

***

Как оказалось, Шут действительно плохо переносил холод. Ночью он прижимался ко мне в поисках тепла и крепко обнимал, зачастую вместе с рукой закидывая на меня и ноги. Просыпался Шут рано, но любил поваляться в постели, оттягивая тот миг, когда надо вставать. Я почти привык к нему и порой воспринимал его как Ночного Волка, с которым мы нередко засыпали рядом во время путешествия в Горное Королевство.
Все было хорошо ровно до той ночи, когда у меня снова случился припадок. Я, сцепив зубы, ощущал, как мое тело раз за разом сотрясают судороги, как возвращается пульсирующая боль, как невыносимо ноют шрамы на изувеченном теле.
— Тише, Фитц, тише. Все хорошо — ты в безопасности.
Шут, оседлав меня, крепко прижал мои руки к кровати, чтобы я не навредил себе.
Приступ закончился так же неожиданно, как и начался, оставив после себя опустошение и слабость. Шут, еще немного подержав меня, — отпустил, но не стал слазить. Наклонился так близко, что я ощутил его дыхание на своем лице. Сначала дыхание, затем губы.
Что-что, а целоваться Шут умел не хуже, чем высмеивать маленькие слабости придворных господ. С ним мне было хорошо.
Слишком хорошо.
Слишком сладко.
До боли.
— Шут, это… плохая идея, — прошептал я, когда он отстранился.
Во тьме его лицо было плохо видно, но мне показалось, что он усмехнулся — эдак понимающе, до безобразия чувственно и лениво, словно объевшийся сметаной кот, отчего я невольно покраснел.
— Я это говорил с самого начала, но ты никогда меня не слушал.
А потом сделал то, чего я от него не ожидал: Шут слез с меня, лег рядом и пожелал:
— Спокойной ночи.
Стоит ли говорить, что в ту ночь я так и не смог уснуть. Впрочем, как и во все последующие за ней.
Что-что, а ставить в неловкое положение Шут умел.

***

В нашу последнюю ночь перед поисками Верити мы оба лежали без сна. Шут наблюдал за мной; в свете пламени его глаза казались золотыми. Он молчал, но его молчание не было ни безразличным, ни тягостным, — скорее выжидающим и самую малость робким.
Найдя его руку под одеялом, я осторожно сжал ее, тем самым выражая то, что не мог (да и не знал как) облечь в слова. Шут улыбнулся, но все же упрямо сказал:
— Я все равно поеду вместе с вами.
— И мне тебя никак не переубедить?
— Никак. — Он замолчал, затем со смешком добавил: — В конце концов, я тоже никогда не умел тебя слушать.
________________________________
*имеется в виду кровать =)



Название: Коктейль «Ожидание встречи»
Автор: ОК Робин Хобб 2015
Бета: ОК Робин Хобб 2015
Форма: проза
Размер: мини, 1 290 слов
Пейринг/Персонажи: Шут/Фитц, Совершенный
Жанр: Romance/UST/POV
Рейтинг: PG
Краткое содержание: Последний день долгого пути.
Размещение: С разрешения автора.

Я открыл глаза и почти сразу же зажмурился: хоть было еще рано, солнечные лучи уже пробрались сквозь неплотно прикрытые ставни окна и резвились на моей подушке. День намечался погожий. Я встал и умылся оставшейся с вечера водой. На спинке кровати висел мой сегодняшний костюм — черные штаны и такая же куртка, белая льняная рубаха, черный дорожный плащ. Да, сегодня не нужно ярких цветов. Так будет привычнее. Сапоги должны были почистить. Я выглянул из комнаты: так и есть, вот они стоят у двери. Когда я оделся и уложил вещи в дорожные сумки, в дверь постучали, и девушка, не та, что провожала меня вчера в покои, принесла завтрак. Мне хотелось бы выпить кофе, но этот напиток в Шести Герцогствах был почти неизвестен. Где-то на дне моей сумки лежал мешочек с коричневыми зернами, что я купил еще в Удачном. Может быть, завтра я сварю его нам. Я люблю черный, как твои глаза. И никакого молока. Весь последний год я видел на твоем лице другие глаза — холодные, как небо ранней весны. Так и не смог к этому привыкнуть… Позавтракав, я взял сумки и спустился во двор. У дверей конюшни разговаривали парень-конюх и моя вчерашняя знакомая. Увидев меня, они немного смутились, и конюх пошел внутрь.
— Господин, я не… — начал он, подводя Малту ко мне.
— Он не разрешал мне, — не дала ему досказать девушка, — но волосы ее гривы такие шелковистые, наверное, почти как у вас, и я их заплела.
— О, юная леди очень проницательна! Когда-то моя грива была такого же цвета.
Парень и девушка улыбнулись и немного расслабились.
Малта легонько тряхнула головой, словно демонстрируя вплетенные черные атласные ленточки. Красиво.
— Но как же вы смогли? Малта вам позволила?
— Малта? Какое диковинное имя, — удивилась девушка.
— Может быть, но никакое другое ей не подойдет, — заверил я.
Малта ткнулась влажным носом в мою перчатку.
— Ей понравилась такая нежная забота. И она хочет, чтобы я отблагодарил вас. С удовольствием.
Я стал расстегивать верхние пуговицы рубашки. Девушка, немного покраснев, наблюдала за моими руками. Потом посмотрела прямо в глаза. Я знал этот взгляд: дерзость и надежда. Меня это смутило. Все же я еще не привык, что женщины смотрят на меня подобным образом. Расстегнув цепочку, я подошел к девушке ближе и стал надевать украшение ей на шею. Тонкая серебряная цепочка и капля янтаря на ней. Прозрачная как слеза капля. Девушка благодарила и смотрела на мои волосы, потом потянулась и дотронулась до них рукой. Когда она осторожно отняла ладонь, у нее на пальце сидела бабочка, желтая с черными отметинами. Пара мгновений — и она улетела. Девушка молчала. Желание посмотреть ей в глаза так, как я могу, и увидеть там варианты ее будущего, захватило меня. Выбрать лучший и легонько, словом, подтолкнуть ее идти по этой дороге. Нет, не стоит этого делать и нарушать правила.
Я тщательно прикрепил сумки к седлу.
— Что ж, чтобы мое длительное путешествие завершилось сегодня, я должен немедленно отправляться, — бодро объяснил я наблюдавшим за мной конюху и девушке. — Правда, я не представляю, как меня встретят, — добавил под нос себе. — Прощайте!
Я быстро сел на лошадь и не оглядываясь выехал за ворота постоялого двора.
Эта часть Бакка была лесистой. Дорога — наезженной и живописной, а Малта любила порезвиться. Тревогу оттеснила радость быстрой езды. Я знал, куда мне нужно ехать — видел это в своих снах. Да и как я мог не знать! Сердце — лучший лоцман и самая подробная карта.
Ранее я уже проезжал здесь, только в обратном направлении. В первый раз — с Кетриккен, зимой, в холод и снег. Ни капли радости не помню из того путешествия. Одни лишь страх и отчаяние. Когда я засыпал, то видел множество снов, но во всех были ты и кровь. Я боялся спать. Тогда появилось видение, оно повторялось: огромный волк смотрел на меня твоими глазами. Как я хотел знать, что это значит! Но… лишь одному времени известно все. Одному — в трех его лицах.
Во второй раз была осень. Девушка-на-Драконе бросила (именно так) меня в Баккипе. Но я не мог там оставаться: в моих снах появился другой юноша, даже мальчик, с татуировкой на лице. И я представлял, где должен его искать. Я навсегда попрощался с тобой там, в горах, садясь на Девушку-на-Драконе. Но ты ведь даже не понял, что это был прощальный поцелуй. Ты так устал, а сердце твое было опустошено. Я надеялся, что время все излечит. Опять время. Тот путь был печален. А сейчас? Радость, тревога, надежда, страх смешивались во мне и усиливали друг друга.
К полудню воздух стал более свежий и соленый: мы приблизились к морю. Малта шла неспешной рысью, и я смотрел по сторонам в надежде найти место отдохнуть и напоить лошадь. Вот и ручей. Я спешился и сошел с дороги, Малта обогнала меня и стала жадно пить. Я пошел вниз по течению ручья. Здесь вода почти остановилась и сверкала зеркальной гладью. Заглянул в нее: опаленные змеиным ядом волосы были немного короче остальных и выбивались из хвоста. Я снял перчатки, намочил руки и пригладил их. Умылся и опять посмотрел на свое отражение. А как посмотришь на меня ты?
У меня не было и капли сомнения, что у Совершенного должно быть твое лицо. Труднее всего было уговорить его убрать бороду. Маленькие детские ручки, дергающие и теребящие ее — самое лучшее воспоминание, что у него было. Мне пришлось пустить в ход все свое красноречие, чтобы убедить корабль: борода испортит весь его новый облик. Все же, живые корабли — почти драконы и так падки на лесть! Совершенный ревностно следил за тем, что я делаю с его лицом.
— Что, рука дрогнула? Не похоже на тебя, — спросил он, ощупав свой только вырезанный нос.
— Нет, не дрогнула. Так и должно быть.
— Ну, если тебе так нравится, то я верю. Но как бы я хотел взглянуть в чистую морскую гладь, увидеть себя и убедиться в этом!
— Не сомневайся — у тебя самое прекрасное лицо, что мне доводилось видеть.
— Тогда я буду всегда поворачивать его к тебе, чтобы ты могла любоваться, — лукаво сказал Совершенный. — Только бы не налететь на рифы в это время.
Я устроился под молодым дубом перекусить. Съев то, что осталось от сытного завтрака, прислонился к стволу и закрыл глаза. Я знал, что ты вспоминал меня. Твой Скилл тревожил меня время от времени, словно неловкая рука, касающаяся щеки. Но ответить я не мог, не умел. Было ли это одиночество? Я никогда не видел рядом с тобой женщины в такие моменты. Или ты все же скучал по мне? Тот странный случай на корабле… не стоит тешить себя надеждами! Я открыл сумку, достал бутылку абрикосового бренди и сделал несколько глотков, потом еще несколько. Ладно. Пора.
Солнце уже начинало спускаться за самые высокие деревья, когда я увидел тропу, что уходила в сторону от дороги. Рядом с развилкой лежала свернувшаяся клубком кошка, вырезанная из дерева. Про нее мне рассказали встречные путники. Значит, осталось совсем немного. Я спрыгнул с лошади, достал из сумки бренди и чашку, наполнил ее наполовину и стал медленно пить. Малта повернула ко мне голову, слегка наклонила ее и укоризненно посмотрела.
— Что? Да, я волнуюсь! Бессердечная ты девица, Малта. Лучше бы подбодрила.
Она фыркнула, отвернулась и отошла. Ну почему, почему я не могу увидеть свое ближайшее будущее?! А если мог, стал бы смотреть? Не знаю.
Когда я снова сел на лошадь, та решила выполнить мою просьбу и галопом понеслась по тропе. Мне приходилось уворачиваться от веток, так и норовивших хлестнуть меня. Спустя некоторое время Малта перешла на рысь и стала поглядывать в бок, чем-то обеспокоенная. Она выше поднимала ноги, и стук ее копыт сливался с ударами в моей груди. Казалось, эти звуки слышны по всей округе. А может, так оно и было? И тут я увидел хижину и стоявшего на пороге человека. У него была борода. Это шутка судьбы? Я не мог не улыбаться. Подъехав к жилищу и остановившись, я хорошо разглядел его лицо — сосредоточенное и напряженное. Так вполне могло быть. Что ж… Я ведь хороший актер и, если нужно, сыграю и эту роль. Глубоко вздохнув, я надел маску равнодушия.

— Ты даже не хочешь со мной поздороваться, Фитц?



Название: Он — дракон
Автор: ОК Робин Хобб 2015
Бета: ОК Робин Хобб 2015
Форма: проза
Размер: мини, 1 220 слов
Пейринг: Фитц/Шут
Категория: слэш
Жанр: Romance/POV
Рейтинг: PG
Предупреждения: AU, где Шут — дракон, а Фитц — его хранитель. В книгах Робин Хобб драконы разумные существа.
Краткое содержание: О влюблённом драконе и его хранителе.
Примечание: Написано по мотивам заявки: «С удовольствием прочитаю любые сюжеты про Фитца и Шута, чем длиннее — тем лучше!!! Пожелание одно: додайте им счастливых финалов, без расставаний! А в процессе — мучайте их себе и нам в удовольствие».
Размещение: С разрешения автора.

— Мне надоели речные свиньи. Они жилистые, и мясо у них жёсткое.
— Охоться сам. Сейчас ты можешь себе это позволить, — сказал я.
Конечно, он обиделся, но от ужина отказываться не стал. За время нашего путешествия Шут вырос, набрал вес и перестал походить на полудохлого жеребёнка. Его короткие лапы окрепли и без труда выносили вес тела, крылья походили на два прочных паруса, а чешуя из грязно-серой стала белоснежной и твёрдой; от её блеска на солнце болели глаза.
Больше всего изменился характер Шута: если раньше он щерил зубы, когда я пытался приблизиться к нему, то теперь с удовольствием принимал от меня всё, что я ему давал, и с каждым разом требовал большего. По правде говоря, меня это пугало.
— Ты мой хранитель и обязан заботиться обо мне. — Закончив с трапезой, Шут лёг на землю, положив на лапы массивную голову, и пристально взглянул на меня.
Я отвернулся, стараясь не смотреть ему в глаза. В прошлый раз это закончилось тем, что он едва меня не сожрал. Сам же Шут всё отрицал и уверял, что всего лишь хотел удобнее устроить меня на ночёвку.
— Заботиться, а не потакать всем твоим прихотям!
— Что тебе не нравится? Разве ты не счастлив служить такому мудрому и прекрасному дракону, как я? — вкрадчиво спросил Шут.
— Нет, — честно ответил я.
Мне вообще не хотелось никому служить — слишком многим пришлось заплатить в прошлом за эту сомнительную честь. Отправляясь в роли охотника в это опасное путешествие, я надеялся наконец-то освободиться от всех обязательств и долгов. Кто же знал, что я повстречаю слабого болезненного дракона и из жалости стану о нём заботиться. Кто же знал, что дракон переживёт путешествие и привяжется к своему хранителю.
— Нет? — переспросил Шут, а затем сделал рывок и прижал меня лапой к земле.
Не сильно, но ощутимо. Не раня — играясь, что было не менее унизительным.
— Отпусти меня! — потребовал я, всё же попробовав оттолкнуть когтистую лапу, на что Шут лишь фыркнул и улёгся рядом. Дракон был гораздо больше и сильнее меня, но редко это показывал. Куда больше ему нравились словесные перепалки.
— Нет.
— Почему?
— Вдруг тебя съедят или ты споткнёшься и свернёшь шею, отойдя ночью по нужде в кусты? Где мне в этой глуши искать ещё одного хранителя? И кто будет для меня охотиться? В конце концов, я уже притерпелся к твоим отвратительным манерам, вечному унынию и запаху. У меня совершенно нет желания заново к кому-то привыкать.
Замолчав, Шут закрыл глаза, тем самым показывая, что разговор закончен и возражения не принимаются. Всё, что оставалось, — надеяться, что дракон ночью не раздавит меня и не съест, приняв за ужасно невкусную, но сытную речную свинью.

***

Утро началось с разминки затёкшего за ночь тела и жалоб голодного Шута. Я не разговаривал с ним, сердясь за вчерашнюю выходку. Позавтракав, отправился на охоту, надеясь за привычной работой справиться с охватившим меня раздражением.
Так дальше продолжаться не могло. Отношение Шута ко мне с каждым днём всё больше и больше пугало. Другие драконы тоже по своему были привязаны к своим хранителям, но ни один из них так ревностно не охранял человека и не ревновал его к другим людям.
Я вспомнил, как Джерд однажды предложила разделить мне с ней постель. Не то чтобы это было неожиданно — за время путешествия в Кельсингру она по очереди переспала почти со всеми мужчинами, сопровождающими драконов. Удивило другое: Шут едва не растерзал её. Если бы не вмешательство Меркора и других драконов, у нас стало бы на одного хранителя меньше.
Шут тогда, рыча и плюясь ядом, сказал:
— Мой хранитель. Никому не отдам.
И после этого он начал чудить: вспышки раздражения сменялись холодом, словесные пикировки — захватывающими историями о Элдерлингах, живших столетия назад, равнодушие — почти болезненным желанием не отпускать от себя ни на шаг.
Единственное, что оставалось прежним, — то, что Шут так и не смог научиться летать. Трудно сказать, кого это тяготило больше: меня или его.
На охоте мне удалось подстрелить животное, чем-то похожее на оленя, только без рогов. Оно было достаточно большим, чтобы утолить первый голод дракона и дать мне время продолжить охоту, — так я думал, возвращаясь в лагерь.
По пути меня отвлек шум, похожий на хлопанье крыльев. Посмотрев на небо, я не поверил своим глазам: в воздухе парил дракон. Его чешуя казалась ослепительно-белоснежной, а крылья настолько невесомыми и прозрачными, что чем-то напоминали мне крылья стрекозы.
Это был Шут, и он был прекрасен.

***

Прошло три дня. Шут, научившись летать, покинул лагерь и отправился на север. Сначала я облегчённо вздохнул, затем начал волноваться, а после — тосковать. Шут обрёл крылья и больше не нуждался во мне. Всё, что мне оставалось, — смириться с этим.
Одни хранители мне сочувствовали и понимающе кивали, другие — поздравляли, что я избавился от настолько капризного и эгоистичного подопечного.
Странное дело: раньше я часто об этом думал, даже мечтал, но стоило этому произойти — совсем не ощутил себя счастливым. Разглядывая своё лицо в водной глади, я отметил серебристую чешую, появившуюся на скулах, и плотные наросты на висках и лбу. Такая же чешуя была у меня на спине и груди, а ногти наоборот потемнели и стали крепкими и острыми.
Как бы я этому ни сопротивлялся, но Шуту удалось изменить меня. И не только снаружи.
Послышалось хлопанье крыльев, меня на миг накрыла тень, а потом в реку, прямо передо мной, приземлился дракон.
Его золотистые глаза по-прежнему затягивали и лишали воли, а зубастая морда оставалась такой же безобразной и очень наглой, но всё же я безумно был рад его видеть.
— Спорю на свой хвост, ты скучал по мне! — Шут оскалил зубы, а затем, красуясь, расправил крылья, обдавая меня брызгами воды.
— Нет, — сказал я. Конечно же, из вредности.
Шут на миг замер, недоверчиво посмотрел на меня, а потом фыркнул:
— Ну и ладно. Хочешь полетать?
Предложение было настолько неожиданным, диким и совершенно не в духе гордого дракона, что я сначала растерялся, а затем насторожился. В чём подвох?
— Ну же, соглашайся. — Он наклонился ко мне и легонько толкнул мордой, отчего я, не удержавшись, упал на землю.
— Полетать в драконьих когтях? — спросил, только чтобы не молчать.
— В когтях? Хм… можно и на спине, но раз ты не хочешь… — Шут обиженно отвернулся, намереваясь снова покинуть меня.
И я сдался. Поднялся и, надев рубашку, подошёл к нему. Погладил по гибкой мощной шее, с трепетом прикоснулся к роскошному крылу и спросил:
— Можно?
Шут кивнул, с любопытством наблюдая за мной.
Осмелев, я забрался на его спину. Сидеть было непривычно: всё же дракон — это не лошадь. Вцепившись руками в наросты на спине, я плотнее прижался к его телу. Шут, почувствовав, что я готов, оттолкнулся от земли и размеренно замахал крыльями, набирая высоту.
От вида, открывшегося передо мной, перехватило дыхание. Хотя ветер бил в лицо, отчего слезились глаза, вздувалась пузырём рубашка, а полёт совсем не походил на размеренную рысь верховой лошади, но мне хотелось, как ребёнку, кричать от восторга.
Я чувствовал ответную радость дракона, отголоски снисхождения и вместе с тем что-то другое, непонятное, а оттого пугающее.
Мы улетали всё дальше и дальше от лагеря хранителей и от Кельсингры. Заволновавшись, что Шуту не хватит сил на обратный путь, я предложил ему возвращаться, на что он с убийственной прямотой спросил:
— Зачем?
— Там наш… дом.
— Наш дом там, где мы, — терпеливо объяснил Шут. — Неужели ты и правда думал, что я вернулся для того, чтобы снова прозябать в этом мёртвом городе? Я нашёл гораздо лучшее место, где не так много сводящих с ума домов из чёрного камня, зато есть купальни и пастбища крупного скота; их вполне хватит, чтобы протянуть сезон-второй.
— Ты вернулся за мной. — Не вопрос — утверждение.
Шут не стал отпираться, лишь сказал:
— Ты мой хранитель. Только мой.
После этих слов я понял, что мои злоключения только начинаются.

@темы: Тексты, I этап, G—PG-13, ОК Робин Хобб 2015

---

[WTF Robin Hobb 2017]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра